Пегги Уэбб - Бабье лето

– С чего это ты так взъелась? – Джейн прищурилась, затем бросила салфетку на стол и радостно захихикала. – Отлично, отлично, отлично. Наконец-то твоим вниманием завладела мужская особь. Ура! Посторонись, старина Роджер!

– Болтон Грей Вульф меня вовсе не интересует. К тому же, я его едва знаю, – бесстрастным тоном промолвила Вирджиния.

– Для этого нужно всего лишь мгновение… – Джейн попыталась процитировать строчку из песни, которую они вместе исполняли в хоре любительского театра, когда весной ставили «Хэллоу, Долли».

– Плагиат здесь неуместен, – заметила Вирджиния.

– Хотя он ужасающе молод. – Джейн подняла к глазам свое меню и поверх него принялась разглядывать свою подругу.

– Тридцать пять, если быть точной, – сказала Вирджиния, заставив Джейн вскинуть брови от удивления. – Уж не считаешь ли ты, что я бы позволила ему приблизиться к себе, ничего предварительно не разузнав?

– Он именно то, что тебе нужно, – без колебания объявила Джейн.

– Это не мне нужно, – запротестовала Вирджиния.

Она махнула рукой, а Джейн усмехнулась.

– Ну что ж. Я закажу жареную зубатку и кукурузную лепешку с топленым салом. – Джейн отложила меню в сторону. – А тебе, как всегда, то же самое, но приготовленное на открытом огне?

– Да. – Голова Вирджинии была занята совсем не едой – ее мысли витали вокруг мужчины, который сидел за столиком в углу и которого она не могла сейчас видеть.

– Именно об этом я и говорю. Ты должна воспользоваться этим шансом, Вирджиния. Видишь ли, ты уже заплатила по счетам. Ты и так независимая женщина и совсем не обязана в очередной раз всем доказывать, что способна просуществовать без Роджера и его жалких алиментов. Ты доказала это уже не раз.

Джейн подождала, пока официантка примет у них заказ, и, когда та удалилась, продолжила свою речь:

– Всем известно, что женщины достигают пика сексуальности позже, чем мужчины. Затащи этот великолепный юный экземпляр в постель, а потом пусть идет своей дорогой. И к Рождеству вы оба будете вспоминать об этом с улыбкой.

Однако вся сложность заключалась в том, что если она когда-нибудь и пустит его в свою постель, то не захочет потом отпускать. Вирджиния чувствовала это всем своим естеством, но не собиралась делиться этими ощущениями даже с самой дорогой и близкой подругой.

Вирджиния пододвинула к Джейн блюдо с закусками.

– Ешь свои маринованные огурчики и помалкивай, – пыталась остановить ее Вирджиния.

– Тебе это не понравится? Ты же зачахнешь от скуки, – не унималась Джейн.

Конечно, Джейн была права. Вирджиния расцветала, когда ей бросали вызов, и обожала нарушать общепринятые нормы. Но разве не чудесно было бы иногда расслабиться, позволив кому-нибудь другому сражаться в битвах; лежать на простынях из восточного шелка, разрешив кому-то поцелуями снимать с нее заботы и облегчать ее боль.

И не просто кому-то, а именно Болтону Грею Вульфу.

Он не мог выбросить ее из головы, даже когда увидел ее пустой столик. Проходя по ресторану, он осматривал все углы и закутки, пристально разглядывал каждую женщину с золотистыми волосами, надеясь, что перед ним промелькнет Вирджиния.

Мысли о ней не покидали его всю дорогу до мотеля и все время, которое он провел у телевизионного экрана. Болтон не был любителем телевидения, но, оказавшись здесь, не нашел других занятий, как переключать каналы и едва ли не в каждом кадре находить мелкую деталь, напоминавшую ему Вирджинию. У ведущей десятичасовых новостей были почти такие же сочные розовые губы. У первой гостьи в позднем шоу оказались такие же длинные стройные ноги, а у следующей – такой же глубокий грудной голос.

Он закрыл глаза и увидел Вирджинию, несущуюся вскачь на своем белом арабском жеребце, увидел солнечные блики в ее золотистых волосах. Она приближалась к нему как во сне, полускрытая легким золотистым туманом. Он жаждал развеять покров таинственности, окутывавший ее, чтобы понять все ее желания, открыть все ее секреты.

Позднее шоу закончилось, и он начал раздеваться, собираясь лечь спать. Из кармана выпала коробочка с кольцом. Это вызвало в нем чувство вины. Он обещал Дженис позвонить сразу после приезда в Миссисипи.

Он глянул на часы, надеясь, что уже слишком поздно для телефонных разговоров. Почти полночь. Болтон мог бы убедить себя в том, что она уже спит и что не нужно ее будить, но он никогда не лгал даже самому себе. Дженис ждала его звонка, волнуясь и, быть может, плача.

Он набрал номер, и она ответила после первого же гудка.

– Болтон! Где ты?

– На северо-востоке Миссисипи – родине Элвиса Пресли и Вирджинии Хэйвен.

– Той женщины, к которой ты поехал брать интервью? – изумилась Дженис.

– Да, той женщины, – ответил Болтон.

Он расслышал легкое хлюпанье носом, затем деланное оживление в голосе.

– Болтон, я не хочу, чтобы ты думал, что я слонялась вокруг телефона в ожидании звонка. Я знаю, что ты вполне способен позаботиться о себе сам. И я ни капельки не волновалась.

– Ну вот и отлично, Дженис.

– Болтон… – Опять это негромкое хлюпанье. – Мне не о чем беспокоиться, верно?

Он дотронулся до коробочки, лежавшей на столике рядом с кроватью.

– Для беспокойства нет ни малейшего повода, Дженис.

Если не принимать во внимание женщины по имени Вирджиния Хэйвен, женщины, которая ворвалась на белом скакуне прямо в его сердце.

Проснувшись утром, Вирджиния первым делом потянулась за телефоном. Она позвонит Болтону, чтобы тот наконец взял у нее интервью, и покончит со всем этим раз и навсегда. Затем он возвратится в страну апачей, а она вернется к своему надежному и верному компьютеру.

Дотянувшись до трубки, она увидела отражение своего лица в трехстворчатом зеркале над туалетным столиком. Без макияжа она выглядела на свои сорок восемь, если не старше. Значит, сначала она примет ванну, приведет себя в порядок и лишь потом позвонит Болтону.

Ванная комната своим вычурным интерьером была обязана временному умопомешательству хозяйки. Иначе нельзя объяснить, зачем в ванной нужно окно во всю стену, выходящее во внутренний двор, и открывающаяся стеклянная крыша, сквозь которую летнее утреннее солнце дарило ласку выстроившимся в ряд на кафельном полу зеленым папоротникам. Вирджинии всегда хотелось побольше света в доме. Если не хватало естественного освещения, то по периметру зеркальной стены зажигались яркие электрические лампы.

Эта ванная была комнатой для любовников – достаточно просторной, чтобы предаваться любви на полу, сама же ванна – достаточно большой, чтобы в ней порезвиться, к тому же в помещении было полно зеркал, чтобы созерцать любовные забавы.

Нагнувшись над ванной и включив воду, Вирджиния вновь подумала о Болтоне.

«Когда я окажусь в твоей постели, ты не будешь моим трофеем. Мы будем на равных.» В памяти всплыло заманчивое, искушающее обещание Болтона. Не если, а когда.

Закрыв глаза, она представила себя в его постели, в его объятиях. Из груди вырвался тихий стон. Желания, столь долго подавляемые, внезапно проявились. Страсть, которой так долго не давали выхода, пронзила ее. Склонной к фантазиям Вирджинии так реально привиделся Болтон, что левой рукой она принялась ласкать свое изящное крепкое тело, правой же довела себя до трепещущего оргазма.

Шум льющейся воды вернул ее к действительности. Ванна вот-вот переполнится и вода хлынет на пол. Солнечный свет, неумолимый и безжалостный, проникал сквозь огромное окно и освещал женщину средних лет с целлюлитом на бедрах и животом, которой уже никогда не станет плоским.

Вирджиния всегда была одной из тех, кто жизнерадостно утверждал, будто каждый сам выбирает свой возраст, однако сегодня она внезапно ощутила груз прожитых лет. Ей захотелось оказаться в ванной без окон, а еще лучше – если бы темные облака заволокли солнце и все вокруг скрылось бы во мраке.

Что сможет дать Болтону женщина ее возраста?

Вирджиния быстро опустилась в ванну, чтобы не видеть больше отметин, оставленных жизненными невзгодами, родами, операциями по удалению аппендицита и матки, заботами о карьере, беспокойством по поводу прошлого и тревогой о будущем.

И все же какая она дура! Мечтает о мужчине, который на тринадцать лет моложе!

Сердясь на себя, она поскорее ополоснулась водой, затем прошествовала в свою спальню, разбрызгивая капли воды и оставляя мокрые следы по всему полу. Отыскав карточку Болтона на антикварном столике рядом с кроватью, она придвинула к себе телефонный аппарат.

– Будь же ты на месте, – бормотала она, набирая номер.

– Болтон Грей Вульф, – раздалось в трубке почти сразу.

Услышав его голос, она на мгновение лишилась дара речи.

– Черт, – в замешательстве буркнула она.

– Прошу прощения? Вирджиния? – спросил Болтон.

– Я уронила телефон, – сообщила она.

– Понимаю, – вежливо отозвался он.

В его голосе слышалась насмешка. Не над ней ли он смеется?

– Будь ровно через час, – огрызнулась она. – И покончим с этим интервью.

– Я приеду, – пообещал он.

– Я готова, жду, – бросила Вирждиния.

– Я рад, – Болтон закончил разговор.

В его голосе снова послышались насмешливые нотки. Готова? Боже, будет ли она когда-нибудь готова… Она вспомнила, чем занималась в ванной, и ее обдало жаром. Даже не попрощавшись, она бросила трубку, тяжело опустилась на краешек своей кровати и уставилась на телефон.

– Мама? – В дверях спальни появилась Кэндас. – Ты не спустишься к завтраку? Через полчаса я уезжаю в школу.

– Извини, дорогая. Я забыла. Сейчас иду.

Как могла она забыть о столь важном для Кэндас событии, как сегодняшний бал в студенческом городке? Набросив на себя розовый махровый халат, Вирджиния быстро расчесала волосы.