Пегги Уэбб - Бабье лето

– Ты сама доброта, Келли. Я знал, что всегда могу рассчитывать на тебя, – сказал Болтон.

– В любое время, Грей Вульф, – с улыбкой ответила она.

Келли подмигнула, помогла Лэбу забраться в джип и помахала брату на прощание. Когда машина исчезла из виду, Болтон снял телефонную трубку. Ему не надо было заглядывать в записную книжку. Этот номер он помнил наизусть.

Вирджиния решила не подходить к телефону. Герои наконец-то заговорили с ней, и она как раз обдумывала ключевую сцену. Ее пальцы стремительно пробегали по клавишам компьютера, а телефон в ее кабинете все звонил и звонил.

Неожиданно что-то сильно кольнуло в груди – она поняла, что пропускает важный звонок. Бросив Уэйна и Глорию Денни посередине фразы и, соответственно, посередине объятий, она схватила телефонную трубку.

– Вирджиния Хэйвен, слушаю, – поспешно произнесла она.

– Здравствуй, Вирджиния, – раздался знакомый голос.

Ноги вдруг стали ватными, и Вирджинии потребовалось сесть. Но сесть было некуда, – она совсем недавно подтащила кресло к книжному шкафу, чтобы снять с верхней полки нужный справочник, – и теперь опустилась прямо на пол.

– Болтон… прошло так много времени, – с трудом выдавила она.

– Слишком много, – согласился он.

Она знала, что жива, поскольку еще дышит, но предстояло выяснить, все ли у нее в порядке с мозгами, – про сердце и выяснять ничего не надо: оно колотилось так сильно, что, казалось, его удары были слышны по всему дому.

– Неделя не была такой уж длинной, – солгала она.

На самом деле это была бесконечно длинная неделя, самая длинная в ее жизни. За последние семь дней она прожила тысячу сцен со своим участием, и все кончались по-разному. За эту неделю она тысячу раз умирала. За эту неделю она в клочья разнесла свою жизнь и собрала ее заново. Вроде бы. Но она все еще боялась, что ее душевное спокойствие висит на волоске.

Внезапно она поняла, что ей нечего сказать Болтону. Как объяснить ему, что именно его голос она больше всего хотела услышать… и что именно с ним ей меньше всего хотелось поговорить? Как рассказать ему о муках, которые она испытывала, просыпаясь и не находя его рядом? Как поведать об удручающем одиночестве? О чувстве потери? О настроении, балансирующем между надеждой и отчаянием?

Тишина, воцарившаяся в трубке, была преисполнена смысла. Вирджиния так сжала трубку, что побелели костяшки пальцев. Она не слышала даже его дыхания. Он еще там? О чем он думает? Почему ничего не говорит?

– Я хотел позвонить тебе тысячу раз, – наконец произнес он.

«Я тоже тебя хотела», – собиралась сказать она. Но это было бы ошибкой. Они были ошибкой. Она приложила ладонь к разгоряченному лицу и промолчала.

– Я хотел дать тебе время, Вирджиния, время, чтобы ты поняла свое сердце, – пояснил Болтон.

В этот момент ее сердце забилось так, что понять его не было ни малейшей возможности.

– Вирджиния… ты там? – раздалось в трубке.

– Я здесь, Болтон, – ответила она.

– Я напечатал большую часть фотографий, – сообщил он.

– Так вот почему ты звонишь – рассказать мне о статье, – догадалась она.

– Нет, я звоню не поэтому, – возразил Болтон.

Больше она ничего не хотела знать о целях его звонка. Ей не хотелось слушать слова любви. Не хотелось вспоминать, как чудесно было в его объятиях… и как тоскливо ей теперь одной.

– Послушай, Болтон, я сейчас очень занята, – попыталась она оборвать разговор.

– Это значит, что ты не хочешь разговаривать со мной, Вирджиния? – удивился он.

– Это значит, что я не могу c тобой разговаривать. Меня поджимают сроки, – пояснила она.

– Понимаю… – сказал он.

Болтона было невозможно понять. Когда он напускал на себя непроницаемый вид, его голос становился более бесцветным, чем лицо.

Вирджинии всегда тяжело давались потери. Что, если он больше не позвонит? Что, если она его уже никогда не увидит? Она не смеет удерживать его, но отпустить его было невыносимо.

– Болтон… – почти простонала она.

Пообещав позвонить, она не сможет не заронить в нем напрасных надежд. Ее обдало жаром, а лицо запылало ярким румянцем.

– Я здесь, Вирджиния, – отозвался он.

Она вспомнила, как он выглядел, когда говорил ей то же самое – глаза его были такими голубыми, что напоминали кусочки неба, губы тронула таинственная улыбка, от которой она теряла разум, а руки… его руки ласкали и обнимали ее.

Не дыша, она ждала продолжения.

– Я всегда буду здесь для тебя, – заявил он.

Она медленно выдохнула, прислонилась к тумбочке и закрыла глаза.

– Вирджиния… ты там? – спросил Болтон.

– Да… и нет, – решилась ответить она.

Его голос проник в нее, словно ночной вор, который, лишив ее способности думать, все же оставил ей возможность говорить. Она встряхнула головой, чтобы прояснить мысли, – не время проявлять слабость.

– Я здесь, – добавила она, – но мыслями я далеко. Ты должен знать, сколько сил требуют новые замыслы. Все остальное тогда не имеет значения.

– Да, – согласился он, и она молча поблагодарила его за то, что он не стал разоблачать ее ложь.

– Мне пора, Болтон… – И вновь на линии воцарилась тишина. Держал ли он еще трубку, так же, как она, – отказываясь разорвать хрупкую связь, соединявшую их?

– Позвони мне, – прошептала она.

– Обязательно, можешь не сомневаться, – пообещал он.

В ней снова возродились несбыточные надежды, способные принести лишь горе. Более того, и для него это будет очередной удар.

– Чтобы обсудить статью, – уточнила она. – Я имела в виду только это. Я знаю, как это бывает, когда начинаешь писать и вдруг обнаруживаешь, что необходимая информация отсутствует. Если такое произойдет, то смело звони, а если никто не возьмет трубку, оставь сообщение на автоответчике. Я обязательно перезвоню, если конкретно укажешь, что тебе нужно.

Она вела себя как последняя дура. Прикусив губу, Вирджиния остановила поток слов.

– Мне нужна ты, Вирджиния… – раздалось в телефонной трубке.

Она опять раскраснелась, чувствуя, как жар зарождается где-то глубоко в животе, и понимая, что это никак не связано с возрастом. Это было возбуждение, которому она не могла противиться.

Телефон безмолвствовал, и, когда Вирджиния опустила трубку, раздался негромкий щелчок. Закрыв глаза, она прижала телефонную трубку к груди.

– Ты мне тоже нужен, Болтон, – шептала она. – О Боже, как ты мне нужен!

В честь приезда Келли Джо Бесс МакГилл приготовила любимые индейские мясные блюда, варенье из цветков робинии и плодов кактуса и водку из сока алоэ. Колтон Грей Вульф свято соблюдал традиции и вместе с Джо Бесс очень старался, чтобы его дети не забывали о своем происхождении.

Их бабушка, Маленькая Лань, занимала за столом почетное место. Сморщенная, как сушеное яблоко, с суставами, скрученными артритом, она все еще могла похвастаться острым умом.

Келли стала ее первой мишенью.

– Расскажи мне, чем ты занималась в чужой стране? – спросила она, и в ее голосе прозвучало недовольство.

– Помогала найти средство, способное остановить ужасную болезнь, – ответила внучка.

– Однажды твой отец тоже для этого ездил в чужую страну, – вспомнила старушка.

– Сан-Франциско вовсе не зарубежье, а мой папа – практикующий врач, – объяснила бабушке Келли.

– Там не земля апачей. Там чужая земля, а твой отец – могущественный шаман, – негодовала Маленькая Лань.

Келли собиралась возразить, но Болтон покачал головой.

– Ты должна жить дома, где ты всем нужна, – заявила старушка.

Болтон поспешил Келли на помощь; он поступал так всякий раз, когда бабушка начинала упрекать свою внучку в равнодушии к их родным землям. Он сунул бабушке в руки чашку с бобами в мясной подливе.

– Бабушка, съешь еще. Они очень вкусные.

Маленькая Лань перевела свой испытующий взгляд на него.

– Тогда почему ты их не ешь? – Она сощурила свои темные глаза, живые и проницательные. – Это из-за женщины, – заключила она.

Болтон укоряюще посмотрел в сторону Келли.

– Я ей ничего не рассказывала, – оправдывалась та.

– Она не рассказывала, – громогласно объявила Маленькая Лань. – Ты выглядишь, как твой отец, когда он влюбился в Желтую Птичку.

Это было прозвище Джо Бесс, которое Колтер присвоил ей из-за светлых волос. Болтон вспомнил, как выглядели волосы Вирджинии в лучах солнца, и его охватило такое желание, что он отодвинул тарелку. Ему не нужна была еда, он изголодался по Вирджинии.

– У нее светлые волосы? – неожиданно спросила бабушка.

Болтону нечего было скрывать от любящих его людей.

– Да, – ответил он. – У нее белоснежная кожа, золотистые волосы, и она прекрасный человек.

Маленькая Лань понимающе кивнула.

– Она нарожает чудесных детей, – сказала она.

Бывает трудно уловить грань между правдой и предательством. Как он мог открыть правду своей семье, не предав при этом Вирджинию? Келли пнула его ногой под столом и отодвинула свой стул.

– Черт возьми, бабушка, мы ведь другое поколение. Не все в этой семье собираются связываться с сопливыми младенцами. Что касается меня, то я предпочту дом, где под ногами не путаются маленькие создания в вечно мокрых подгузниках.

– Где она научилась так говорить? – Маленькая Лань гневно посмотрела на сына. – Колтер, где она научилась так говорить?

– В чужих странах, – ответила, смеясь, Келли. Затем она помогла Маленькой Лани подняться со стула и обняла старушку, говоря: – Улыбнись, бабушка, и Болтон нас сфотографирует.

Маленькой Лани больше всего нравилось фотографироваться. Шишковатой рукой она взбила себе волосы.