– Вы… – прошептал Сомерхарт. Он поцеловал уголок ее рта, ее щеку. – Вы сводите меня с ума. – Его зубы коснулись ее скулы, прежде чем перейти к нежной коже возле уха. Его губы дотронулись до этого места, и Эмма задрожала.

– Я был так зол, когда вышел из дома.

– Почему?

– Вы знаете почему. – Он снова коснулся языком ее губ, и ее охватил жар.

Ненавидя себя за то, что делает это, Эмма отклонила назад голову, подставляя ему шею.

– Но по пути… – Его губы проложили тропинку к мочке ее уха. – Я понял… – Каждое слово горячим шепотом обжигало ее влажную кожу. – И дал себе слово соблазнить вас.

Она хотела покачать головой, но он схватил ее мочку зубами, не давая ей шевельнуться.

– О-о! – вздохнула Эмма и прошептала что-то неразборчивое, когда он начал ласкать мочку языком.

Его язык нашел такое чувствительное место, что его ласки дрожью отозвались в самых интимных уголках ее тела. И Эмма думала, что не выдержит, что упадет в обморок от удовольствия, которое он дарил ей.

Она вцепилась в его пальто, прежде чем он позволил ее уху услышать короткие слова.

– Я могу? – спросил он.

– Мм?..

– Я могу быть соблазнительным, леди Денмор?

– Нет. – Само слово, сказанное так нежно и мягко, опровергало себя.

Его смех раздался так близко, что она почти физически ощущала его всей кожей.

– Маленькая лгунья, – прошептал он и снова начал покусывать ее ухо.

Она пыталась возразить, но ее тело торжествовало. Она хотела этого, она хотела большего, потому что знала… Знала, что он хочет сказать этими поцелуями, знала, что он станет целовать ее так и в других местах. Более важных, более чувствительных.

Да! Ее тело пело, когда его губы спустились ниже по ее шее к декольте и наконец остановились в последнем, продолжительном поцелуе.

– Сейчас нам есть о чем поразмышлять, кроме вашей поездки с Ланкастером.

Эмма заморгала, когда он поднялся, поправляя пальто.

– Я использовал весь утренний запас своего обаяния. Увижу вас снова через два дня.

Его слова еще долго звучали в ее ушах после того, как он ушел, закрыв за собой дверь.


Харт не знал, что и думать. Не имел представления. Он снова чувствовал себя молодым. Молодым и горячим, готовым пуститься в самые рискованные авантюры. Давно забытые ощущения оживали в его памяти, мучительные от удовольствия, к которому, увы, примешивалось чувство обреченности.

Сердечная боль сопровождала эти чувства последнее время. Сердечная боль, унижение, злость и стыд. Он думал, что когда-то полученного урока хватит ему на всю жизнь, но оказалось, что его свободолюбивая душа возродилась и вновь открыта для нового чувства.

Леди Денмор… Женщина, рожденная для наслаждения. И Харт знал, что готов с ней на все, что она позволит. Он снова хотел дать себе волю. Снова хотел жить.

Когда он пришел в себя, он все еще стоял около ее дома, растерянно моргая. Он увидел, что его кучер очень внимательно смотрит куда-то поверх его головы. Внимательно, но не акцентируя. Видя, но не замечая. Настоящий слуга.

– Я пройдусь, – сказал Харт, подумав о воре, которого видел здесь. – Подожди меня. – Ее район был привлекательнее днем, даже в такой пасмурный, холодный день, как этот. Фасады домов были простые, а окна прятались за занавесками из яркой ткани в цветочек, нет, не шелковой. Все было достойно, хотя и не богато. И все же Харт думал, что леди Денмор не вписывалась в эту обстановку.

Холл и гостиная были потертые и полупустые. Увидев все это, Харт не мог взять в толк, почему она не охотится за богатым мужем. Или, возможно, она делает это? Может быть, в отношении него у нее тоже есть скрытые цели, а не то равнодушие, какое она выказывает?

Хмурясь от этой мысли, Харт завернул за тот угол, куда нырнул вор. Но конечно, сейчас там никого не было.

Возможно, леди Денмор, будучи интриганкой, обманщицей и распутницей, представляла проблему, потому что Харт подозревал, что она обманщица и распутница, с того самого момента, как услышал о ее вдовстве и необычном приезде в Лондон. Но это никак не повлияло на ее привлекательность. Скорее это было частью ее женского очарования.

Он знал по опыту, что экстравагантные женщины были такими же раскованными в личной жизни, как и на публике. Леди Денмор рисковала, играла с опасностью, наслаждалась конфронтацией. И эта женщина оказалась способна выбить почву из-под ног сдержанного герцога одним своим вздохом. В этом, безусловно, и заключался ее талант. И его слабость.

Но он мечтал об этом преображении. Хотя бы на несколько ночей. Достаточно после десяти лет сдержанности. Это стоило бы того… если бы он мог избежать ловушки, если бы это не затронуло его душу. Господи, ради этого стоило рискнуть.

Положение герцога обязывало его сдерживать свои чувства, но он возложил на себя эту роль в виде исключения. У него не было выбора, и он не дитя, чтобы хныкать и топать ногами. Что касается опасений или сопротивления… его отец до того, как умер, успел показать ему цену благоразумия и респектабельности. Преподал урок с его обычной брутальной эффективностью. Проще добиться нужного от человека, если предварительно как следует обработать его.

И после того как отец умер и Харт стал главой семьи, на него легли заботы по воспитанию сестры, связанные с титулом общественные обязанности, в том числе членство в палате лордов, не говоря уже об изнуряющем внимании со стороны мамаш, охотившихся на холостых мужчин для своих дочек.

Поэтому постоянное чувство меланхолии не так-то просто было игнорировать, но что-то все же изменилось со временем. Он стал мудрее с годами, или, может быть, это следствие одиночества? Его сестра больше не игривый ребенок, ожидавший его возвращения из Лондона. Она оставила свои вызывающие выходки, причинявшие ему столько беспокойства. Теперь она замужняя дама и живет отдельно.

Харт вел одинокую жизнь, это был его собственный выбор. И казалось, никто ничего не знает о нем, никто, кроме очень проницательной маленькой вдовы из этого ужасного Чешира.

Он скрылся в тени аллеи, вглядываясь в туманную даль. И тут в дальнем ее конце заметил мальчика. Он наблюдал за Хартом без страха и не двинулся, когда Харт, выйдя из тени, шагнул на мокрую мостовую. Вместо этого он скрестил руки на груди и поднял подбородок.

Он был слишком мал, чтобы быть ночным вором, но это не означало, что он не может относиться к преступному миру.

– Ищете что-то необычное, сэр? – спросил он беспокойным голосом, пока Харт приближался к нему.

– Может быть. – Он остановился в нескольких шагах от мальчика.

– Если вы ищете развлечений, то это не ко мне.

– Господи, нет. – Харт покачал головой. – На кого ты работаешь?

Подбородок поднялся выше.

– Ни на кого.

Харт оглянулся, чтобы удостовериться, что никто не ударит его сзади.

– Ясно, что ты что-то продаешь. Что именно?

– Ясно, что вы хотите что-то купить. Что именно?

Харт неожиданно рассмеялся. Может быть, мальчишка научился этому у леди Денмор?

– Мне нужна информация, – наконец сказал он.

Упрямое лицо мальчика просветлело.

– Прекрасно, сэр, это по моей специальности.

– Мм… – Харт изучал его. Ясные глаза и тощая фигурка. Его перчатки были запачканы черной сажей, и пальто тоже. Местный разносчик угля?

Что ж, так или иначе, вряд ли он может нанести значительный вред.

– Я видел здесь вора как-то ночью, рядом с домом леди Денмор. Ты ее знаешь?

– Конечно.

– А ты знаешь, кто этот вор?

Он быстро покачал головой.

– Что ж, я бы хотел узнать. Я должен знать, если он снова придет и зачем. Сколько?

Мальчишка прищурился.

– Фунт.

– Фунт. – Харт оглядел его, прежде чем вытащить из кармана пару монет. – Я могу производить впечатление блестящего человека, но я не идиот. Фунт – это слишком много. – Рот мальчика приоткрылся, когда Харт разжал ладонь. – Два фунта стерлингов, но это покупает твою преданность. Я жду абсолютной преданности, ты понял? Это стоит двух фунтов?

– Да, сэр.

– Ты не должен работать на этого бродягу или на кого-то еще. Если ты снова увидишь его, ты пошлешь мне записку. Я хочу спровоцировать его на действия. По крайней мере узнать, кто он и кто еще работает на этой территории. Ты сможешь сделать это?

– Да, сэр.

– Что ж, хорошо. – Харт протянул монеты. – Я Сомерхарт.

– Стимп, – ответил мальчик.

– Я вернусь завтра, мой дом на Гросвенор-стрит, если я понадоблюсь тебе раньше.

– Идет. Хорошо получить работу, сэр. – И мальчик пошел прочь, зажав между зубами монеты, прежде чем Харт успел сказать еще хоть слово.


Приторный аромат ладана парил над головой Мэтью Бромли, затем окутал его, даря странное, экзотическое ощущение комфорта и вины. Склонив голову, он продолжал молиться вместе с другими прихожанами, но когда они поднялись и вышли, он остался один.

Господь вернет ее ему. Он горячо, свято молился, чтобы она вернулась. Он не хотел ее для себя самого, женщина сбила его с пути, и Мэтью думал спасти обе их души от вечного проклятия. Замужество, тихое, скромное, разве не благородное желание для мужчины?

– Пятно на твоей душе! – говорил преподобный Уиттир, и Мэтью рыдал, слушая правду. Он хотел очиститься от вожделения и блуда, в которые она ввергла его. Он не понимал опасности, ослепленный ее обманом. Он думал, что все это любовь. И ни разу не подумал о дьяволе, пока не признался преподобному Уиттиру и не увидел, какая она на самом деле.

Но даже с ее отъездом лучше не стало. Каждую ночь она приходила к нему в его бесстыдных снах. Каждую ночь она ласкала его тело, пробуждая вожделение. Он просыпался утром с чувством греха, которое, словно клеймо, жгло его кожу.

Он не мог забыть ее. Чтобы спасти себя, он обязан спасти ее. Она должна стать его женой, или они оба обречены. Как только они поженятся, он искупит свои грехи и сможет трудиться во славу Бога. Он начнет с ее распутной души и соблазнительного тела.