— Ты часто ходила на пляж, когда была младше? — спросил Генри, когда мы сняли сандалии, чтобы идти по песку.

— Не очень, но летом я приносила сюда книги и читала.

— Боже, эта картина очаровательна. Конечно, ты бы приносила сюда книги. У тебя есть свое местечко?

— Не совсем, просто там, где мне хотелось сесть.

— Хочешь посидеть и понаблюдать со мной за волнами? — спросил он, прижимая руку к моей пояснице и направляя к маленькой приватной нише.

— Полагаю, у меня нет выбора, — засмеялась я, когда мы сели, получив уединение ото всех.

Мы сидели в тишине и наблюдали, как волны разбиваются о песок. Это был не белый песок Виргинских островов, но здесь все равно красиво, даже если повсюду попадался мусор, спасибо местным жителям, живущим без каких-либо чувств к защите матери природы.

Солнце выглянуло из-за облаков, согревая нас у скал, у которых мы сидели, и отражаясь на волнах. Было живописно. Я лишь хотела знать, что происходит в мыслях Генри.

То, как он вел себя со мной весь день, было странно, как он прикасался ко мне, как разговаривал со мной... целовал меня. Да, раньше мы никогда не целовались. Что мне с этим делать? Не поймите неправильно, я бы поцеловала его снова, потому что, как я могла ему сопротивляться теперь, когда он сорвал эту пломбу «мы просто друзья»? Оттуда нельзя было вернуться, потому что теперь я знала, каков он на вкус, как мои руки ощущались на его теле, как его губы прижимались к моим. Я не могла просто отступиться от этого, но я также не могла обрести мужество двигаться вперед.

— Я бы хотел вырасти здесь, — нарушил тишину Генри. — Было бы здорово, если бы у меня был пляж на заднем дворе.

— Но у тебя были каменные джунгли вместо игровой площадки, — пошутила я.

Генри вырос в городе, родился и рос, так что он не очень далеко сбежал от своего дома. Но он знал самые хорошие и дешевые места, где можно было поесть, пока мы были в колледже. То, что он рос в Нью-Йорке, еще одна причина, почему он получил такую хорошую работу сразу после окончания, потому что заводил связи, пока рос; в старшей школе у него была стажировка... он был устроен.

У меня не было таких возможностей, но кто не любит работать с кошками, каждый день есть кошачью шерсть и писать о различных формулах слипания кошачьего наполнителя?

— Было бы здорово иметь задний двор, но, полагаю, я не могу жаловаться, — произнес Генри. — Как продвигаются дела с книгой, Рози?

Я пожала плечами.

— Полагаю, нормально. Я до сих пор не начинала сцены секса. Я чувствую, что могу написать одну, после всех книг, что прочитала, и после исследований, которые провела, но мне кажется, что в ней мало энергии или искры, понимаешь? Я чувствую, чтобы написать что-то честное, я должна испытать что-то настоящее. Хочу, чтобы там были эмоции, страсть, и прямо сейчас, самое близкое, что я испытывала к оргазму, это пуканье в лицо и вибратор, застрявшей в вагине.

Мягко смеясь, Генри кивнул головой.

— Я могу это понять.

Чувствуя себя немного неловко, я поерзала на камне, на котором сидела, и продолжила смотреть на воду, ожидая, что Генри скажет что-то еще, потому что у меня слов не было.

Мои внутренности перемешались, мозг был измотан, и я была не тем человеком, которым обычно бываю рядом с Генри. Генри буквально перевернул мой мир вверх тормашками в тот момент, когда поцеловал меня, даже если я сидела рядом со своим лучшим другом, каким-то образом я могла сказать, я ощущала потерю. Я лишилась дара речи, нервничала и потела, будто на первом свидании.

— Пошли отсюда, — произнес Генри через полчаса. Он встал и взял меня за руку, направляя меня в сторону дома моих родителей, все еще в молчании.

Чувствовал ли он то же самое? Ощущал ли он беспокойство, как и я? Озадаченность?

Когда мы дошли до дома моих родителей, они все еще были на террасе, наслаждались бокалом лимонада, как типичные Блумы.

— О, а вот и вы. Как пляж?

— Песчаный, — пробормотала я, стараясь игнорировать взгляд свахи, сияющий в глазах мамы.

— Ну, разве ты не подарок? — мама махнула в мою сторону и рассмеялась.

— Там было прелестно, миссис Блум. Хорошее предложение, — Генри целовал задницу.

— Так рада, что ты насладился им. Вы хотите еще поесть? Кости?

Я собиралась сказать «нет», когда Генри заговорил за нас обоих.

— Вообще-то, миссис Блум, думаю, нам с Рози пора возвращаться в город; нам предстоит провести исследования для проекта, над которым она работает, и я умираю, как хочу немного позаниматься этим.

Сжав мою руку, он подмигнул моей маме, обнял моих родителей, пока я стояла, застыв как доска от его комментария.

Позаниматься? Какого черта он имел в виду?

Мои родители проводили нас до машины и обняли меня на прощание. Как робот я села в машину, откинулась на сиденье и смотрела в окно, пока Генри прощался.

Я не знала, что сказать, чего ожидать, когда мы уезжали.

Как по волшебству рука Генри в очередной раз нашла мое бедро, и когда я посмотрела на него, он лишь улыбнулся мне и включил музыку, игнорируя вопрос в моих глазах.

Как и дорога к дому моих родителей, это была долгая поездка до города, и я думала, что дорога туда была странной, черт, как я ошибалась.

19 глава

Мясистый леденец

Когда мы приехали, в квартире было пусто. По пути домой мы застряли в пробке, так что когда мы вернулись в квартиру, нас встретила темная гостиная.

Обратная дорога была наполнена сексуальным напряжением, тем, что я не испытывала долгое время. Так что вместо того, чтобы завести разговор, я отвернулась к окну и притворилась спящей. Притворилась — главное слово. Спать было невозможно, когда рука Генри мягко ласкала мое бедро.

Чувствуя тревогу и беспокойство, я последовала за Генри в квартиру, когда он включил свет. Как трусиха, я направилась прямо в свою спальню, где могла записать весь свой день в дневник, и, вероятно, подумать о том, какую китайскую еду я хочу закинуть в себя.

— Куда ты идешь? — спросил Генри, когда появился прямо позади меня.

Не разворачиваясь, я ответила:

— В свою комнату, переодеться и...

— Не-а, — прервал он меня. — Мы идем в мою спальню.

— Что? Почему?

Не отвечая, Генри повел меня в свою спальню, и закрыл за мной дверь. Он развернул меня в своих объятиях и смотрел на меня с самым серьезным выражением, которое я когда-либо видела.

Его рука лежала на моей щеке, когда его тело вторглось в каждый дюйм моего личного пространства. Моя спина ударилась о дверь, когда он прижал меня, убедившись, что я не смогу сбежать, но не то чтобы я хотела. Поглаживая большим пальцем мою скулу, я начала таять на месте.

Другая его рука сжала мою талию, когда его голова опустилась к моей. Он был выше меня, так что надо было немного приподняться, чтобы наши губы встретились, но я не возражала приподняться на носочках, чтобы встретить его на полпути, что я и сделала, когда моя рука обняла его за шею.

Наши губы соединились, и желудок ухнул вниз оттого, что Генри снова обнял меня. Все заботы, что я ощущала раньше, напряжение, тревога, все это растворилось в ту минуту, когда Генри обнял меня своими руками.

Он был теплым, сильным, успокаивающим, сексуальным.

Черт, он был сексуальным, этого нельзя было отрицать, особенно когда его губы встретились с моими. Вирджиния праздновала.

Немного осмелившись, я открыла рот и провела языком по его губам, и это вырвало стон из его груди. Рука, которая была на моей талии, нашла свой путь к подолу моего платья.

— Я ждал так долго, чтобы поцеловать тебя и прикасаться к тебе. Боже, Рози, прямо сейчас ты воплощаешь мои чертовы мечты в жизнь.

Мое сердце замерло от его слов, когда он начал поднимать мое платье, пока его рука не встретилась с линией моих трусиков. Из меня вырвался вздох, когда его пальцы прошлись по шву моих консервативных трусиков.

Отстраняясь, он посмотрел на меня, будто спрашивал разрешение снять мое платье.

Святой ад, Генри хотел снять мое платье, и самое странное, я хотела, чтобы он сделал это. Сглотнув, я кивнула головой, вызывая у него улыбку.

Рука, которая лежала на моей щеке, теперь тоже опустилась к подолу платья, и аккуратно, он снял мой сарафан, оставляя меня в белом лифчике без бретелек и белых хлопковых трусиках.

Мне было холодно, пока я стояла там лишь в нижнем белье перед Генри, моим лучшим другом. Я ощущала, что мои соски напряглись, и я не была уверена, от чего это: от температуры или из-за взгляда Генри, которым он разглядывал меня. Я знала, что пульсация, исходящая от Вирджинии, была из-за Генри, определенно из-за Генри.

— Ты так чертовски прекрасна, — сказал Генри, его руки нашли мои бедра.

— Спасибо, — ответила я застенчиво.

Взяв меня за руку, он повел меня к кровати и усадил. «Все становится серьезнее», подумала я, когда Генри схватил свою позаимствованную футболку и снял ее через голову, показывая мне свой идеальный торс.

Наклонившись, он прижал меня к матрасу и лег на меня. Я зачарованно наблюдала, как его грудь напряглась от того, что он сдерживал себя. Его кожа бронзовая, мягкая, съедобная.

Я только что подумала «съедобная»? Святой Боже, я становлюсь игривой, но, черт возьми, я ничего не могла поделать, когда Вирджиния умоляла меня облизать каждую частичку его тела.

Ощущая себя немного наглой, я взяла его голову и опустила ее обратно к своим губам, продолжая целовать его так, как у меня хорошо получалось.

Он все еще лежал на мне, но я чувствовала, что его нижняя часть расслабилась около меня, и вот тогда мое бедро задела его выпуклость. В любопытстве, я подвигала ногой, чтобы почувствовать это сильнее, исследуя, но не делая этого слишком очевидно.

Через его шорты я чувствовала, как он возбужден, какой он большой, и Вирджиния визжала от радости. Двигая ногой вверх и вниз, я мягко поглаживала его через шорты, и после пятого поглаживания, он наконец заметил мое движение и прижался сильнее к моему бедру, создавая полное трение.