Ребекка с Терезой остановились полюбоваться на великолепную витрину магазина женской одежды.

— Посмотри на это платье, — восхищенно вздохнула Ребекка. — Италия в этом смысле интересная страна. Здесь даже в маленьком магазине маленького городка можно купить одежду от Валентино, Армани и Версаче. — Она обняла Терезу за плечи и притянула к себе.

— Да, красиво, — откликнулась Тереза, а спустя секунду добавила: — Спасибо, что зашла ко мне ночью.

— Тебе, наверное, приснилось что-то страшное?

— Мне приснилось, что мы все умерли и за нами явились люди в черных одеждах.

— Какой ужас, — проговорила Ребекка сочувственно.

— Мне много похожего снится, — серьезно сказала Тереза, не отрывая глаз от витрины.

Где-то неподалеку от них громко рассмеялась Девон.

— Папа сегодня с утра в хорошем настроении, — прокомментировала Тереза.

— Похоже, — согласилась Ребекка.

— А что вы потом делали, ты и папа, после того как я заснула?

— Просто поговорили немного и тоже отправились в постель. — Ребекка на секунду задумалась и добавила, чувствуя себя полной дурой: — Каждый в свою.

— Я сразу поняла, что ты ему нравишься, — сказала Тереза, по-прежнему разглядывая одежду в витрине. — А он тебе?

Неожиданно Ребекка почувствовала, что ее начинает знобить.

— Я у него служу, Тереза.

— И что, ты ничего к нему не чувствуешь? Он тебе не нравится?

— Что значит правится — не нравится? Вы все мне очень нравитесь, особенно ты.

На несколько мгновений Тереза примостила свою легкую, как перышко, голову на плечо Ребекки и тихо сказала:

— Ты так хорошо умеешь владеть собой, Ребекка. Мне бы очень хотелось быть такой же.

— Ты права, — отозвалась Ребекка. — Большую часть своей жизни я действительно умела владеть собой и вела себя исключительно рационально. Но как раз в последнее время мне кажется, что я утратила эти качества.

— Ты боишься своих чувств? — спросила Тереза.

— Никогда раньше не боялась, потому что всегда была настороже. То есть завинчена на все гайки. А сейчас, видно, какие-то из них ослабли, вот я и запаниковала.

— Ты должна научиться иногда ослаблять эти гайки, — серьезно сказала Тереза.

Ребекка засмеялась и поцеловала Терезу в макушку. Волосы девочки пахли восхитительно.

— Ты права. Мне нужно научиться их ослаблять.

Снова пошел снег, и в воздухе завертелись мерцающие снежинки. Подошли Майкл и Девон с пакетами в руках.

— Я смотрел на вас издали и любовался, — сказал Майкл. — Вы очень красиво смотритесь вместе. Молодая мама с почти взрослой дочерью.

Сердце Ребекки сжалось. Подумать только, какая метаморфоза произошла с этим мрачным человеком с задумчивыми глазами. До сих пор он смотрел ими на мир с выражением, как будто что-то потерял и очень по этому скучает. А вот теперь был совсем другим, мягким, улыбчивым и… очень добрым.

Майкл протянул ей пакет.

— Это тебе.

Она смущенно улыбнулась.

— О, спасибо.

— Посмотри, что там, — потребовал он.

Чувствуя, как горят ее щеки, Ребекка достала сверток и развернула красивую обертку. Внутри лежал кашемировый шарф цвета золотой осени.

— О, Майкл! Как замечательно!

Он улыбнулся.

— Надень.

Она обернула шарф вокруг шеи. Он оказался на удивление нежным и мягким.

— Только зачем покупать такие дорогие подарки, Майкл?

— Каждый уважающий себя джентльмен, а леди тем более не может себе позволить появиться на публике без кашне, — высокопарно произнес он. — Итак, семья Флорио в сборе. Пошли.

Уже в машине, когда они ехали обратно, он бросил взгляд на Ребекку и тихо спросил:

— Тебе поправилось?

— Конечно, спасибо, — ответила она, прикоснувшись к пушистой мягкости шарфа.

— Твои щеки сейчас, как две прекрасные розы.

Майкл потянулся и взял ее руку. Она почувствовала тепло его ладони.

Машина подъехала к воротам и остановилась. Вылезая, Ребекка подняла голову и посмотрела на дом. Он показался ей очень уютным. «Может быть, это Бог посылает мне самое простое разрешение всех проблем, — подумала она. — Может быть, именно так все и должно произойти — волшебно и просто? Я выхожу замуж за Майкла, и Тереза законным образом становится моей дочерью. И не надо никаких сложностей, никаких признаний. Все решается само собой… — Она тяжело вздохнула. — А если он убийца, тогда что? Нет, пока я не буду знать этого наверняка, ни о чем таком не может быть и речи».


В следующие несколько дней с Терезой происходили чудесные изменения. Она стала проводить в своей комнате существенно меньше времени. Было очевидно, что ей нравилось находиться рядом с Ребеккой, и она использовала любой повод, чтобы помочь ей в какой-нибудь работе по дому. Она стала тщательнее одеваться и в комнате своей навела порядок — ничего уже больше на полу не валялось, а все книги были аккуратно расставлены по полкам. Тереза была бутоном, готовым раскрыться.

Ребекка торжествовала. Ее наполнял веселый восторг. Она почувствовала, что наконец чего-то достигла. Ее дочь постепенно сбрасывала с себя панцирь агрессии и тотального неприятия окружающего мира, под которым обнаруживалась милая, добрая душа. Это был замечательный ребенок — умный, развитой, нежный и… очень ранимый.

Они сидели в ее комнате, и вдруг Тереза неожиданно заговорила о своей приемной матери:

— Предполагалось, что мы не знаем причину, почему они расстались, видно, не хотели нас расстраивать. Но мы, конечно, знали, что основной причиной была ее ревность. Она ревновала его к другим женщинам. Наверное, она была права, он ей изменял, но нам с Девон было все равно.

— Вам-то, конечно, все равно, но не вашей матери, сказала Ребекка.

— Он много раз пытался нас забрать, но мама не позволяла, потому что получала удовлетворение от того, что мы были с ним в разлуке. У нее было полно адвокатов, и по закону она могла сделать с ним, что угодно. А он не хотел подавать в суд, говорил, что все это скверно и мерзко, поэтому, боясь потерять нас, соглашался со всеми ее условиями. Он был намного умнее ее и знал, что найдет какой-нибудь выход. И нашел. Мы виделись с ним каждый день, а она и не знала. Договорился с монахинями, чем-то обольстил их, представляешь?

— Представляю, — усмехнулась Ребекка.

— Он это умеет. Так вот, они разрешили ему забирать нас на обед. И вместо того, чтобы обедать в школьной столовой, мы обедали с ним. Каждый день. Иногда у него дома, а чаще он возил нас в большие рестораны. — Видимо, вспомнив что-то приятное, Тереза улыбнулась.

— А вы что, совсем не любили свою мать? — спросила Ребекка.

— Мы хотели быть с папой.

— Она с вами плохо обращалась?

— Она была больна, — ответила Тереза.

— Чем?

— Чем? Ее болезнь называлась «пьянство и таблетки». В самом конце она была просто невыносима.

— Она тебя обижала? — спросила Ребекка очень тихо.

— Она всех обижала.

— Била?

— Всем, что попадется под руку. Трезвая не дралась, а только ругалась, но когда напивалась, то слов для нее было недостаточно. Однажды она выпорола Девон шнуром от лампы. У нее до сих пор еще на спине следы остались. И… она хотела разорить папу.

— Разорить?

— Ну, испортить его бизнес. Сделать так, чтобы он потерял все свои деньги.

— Да, развод — это вещь очень неприятная.

— А папа никогда нас не обижал. Никогда в жизни. Ты ведь думаешь, что он холодный и безжалостный. Верно?

— Ну, не совсем так, наверное, — неохотно призналась Ребекка. — При первом знакомстве он действительно показался мне неприветливым и грубым. Видимо, вначале я видела его только с плохой стороны. Но теперь он мне нравится все больше и больше.

— Он замечательный отец. И я знаю, он защитит меня, не важно как. Он единственный человек в мире, с которым я чувствую себя в полной безопасности. Иногда мне хочется забраться к нему в карман и сидеть там все время. — Она подняла на Ребекку затуманенные глаза. — Я плохая, Ребекка, я это знаю. Но я хочу стать лучше.

— Во-первых, ты не плохая, — твердо сказала Ребекка, — а во-вторых, ты будешь лучше. Ты уже стала много лучше.

Широкий грустный рот девочки скривился. Неожиданно Тереза протянула руки Ребекке.

— Тереза, дорогая моя девочка, — прошептала Ребекка, принимая ее в свои объятия. — Все будет хорошо. Я тебя никогда не оставлю.


На следующий день снега выпало еще больше, и девочки после завтрака пошли выбирать рождественскую елку. Они вышли за ворота, закутанные в шарфы, Тереза держала ленточку, которую они завяжут на выбранной елке. На кухню еще некоторое время доносился их смех.

Майкл сидел за чашкой кофе.

— Это твоя работа, Ребекка.

— В каком смысле?

— В том, что ты сделала с детьми. Ты просто чудо.

— Нет. Я не чудо. И учти, девочки веселые, но это еще не означает, что все проблемы решены. Отсюда надо выбираться, Майкл. Им нужно ходить в школу, они должны общаться со сверстниками, заводить друзей.

Он нахмурился.

— Куда я их повезу, к этим шакалам?

— Но, возможно, эти люди хотели помочь.

— Ничего себе помощь. Они бы раздавили Терезу, Ребекка. Она бы не выдержала такого давления и сломалась. Неужели ты считаешь, что я должен был пойти на это? Пусть поживет здесь в тишине и сама себя излечит.

— Как она может себя излечить?

— А кто же еще ее вылечит? Только она сама. Наше дело создать соответствующую обстановку.

— Майкл, тебе не кажется, что ты берешь на себя огромную ответственность?

— Я взял на себя огромную ответственность с первого дня, когда ее удочерил, — возразил Майкл.

Ребекка медленно кивнула.