Флорио рядом тоже покупал овощи. Но он не торговался. Просто платил, сколько запрашивают, и его, конечно, грабили нещадно. Ребекка лениво перебрасывалась фразами с Джузеппе, пока он наполнял ее корзину темно-фиолетовыми глянцевитыми овощами. Что-то насчет семьи Фиорентини. Забрав покупки, она расплатилась, а затем повернулась спиной к Флорио (намеренно!) и направилась в другую сторону, чувствуя на себе (или ей казалось, что чувствует) его мрачный взгляд. Было холодно, но Ребекку прошиб пот.

Следующие двадцать минут она медленно двигалась по рынку, ни на секунду не теряя его из виду. Корзины становились тяжелее и все сильнее оттягивали руки. Подчеркивать хромоту сейчас не было никакой необходимости, потому что колено саднило, а мокрый булыжник мостовой был ненадежный и коварный.

Все случилось само собой и неожиданно. Их пути пересеклись у мясной лавки. Желоб сточной канавы, проложенный здесь лет триста назад, являл собой превосходную ловушку для зазевавшихся. На мгновение их глаза встретились. Она впервые увидела их так близко. Они были черные и глубокие. И в этот момент, как будто она это специально подстроила, ее ботинок скользнул в канаву. Лодыжка подвернулась, и больную ногу пронзила ужасная боль. Ребекке не удалось сдержаться. Она вскрикнула и выпустила из рук обе корзины, которые грохнулись на мостовую и перевернулись. Их содержимое покатилось во все стороны. Даже если бы Флорио очень хотел прошмыгнуть мимо, это бы ему не удалось. Он был вынужден остановиться, чтобы не раздавить лимоны, апельсины, кабачки, баклажаны и помидоры, которые пестрым ковром раскатились перед ним по мостовой.

— О, черт, — пробормотала Ребекка сквозь стиснутые зубы. Зажав обеими руками колено, она опустилась на тротуар. Было действительно очень больно.

Сначала она почувствовала, как на нее упала тень.

— Сильно ушиблись? — спросил он хриплым голосом, опускаясь перед ней на корточки.

— Да я не ушиблась вовсе, — смущенно отозвалась она. — Это все мое дурацкое колено. Я его повредила в начале лета. Оно еще не окрепло, вот и напоминает о себе в подобных случаях. Ничего, сейчас оправлюсь.

Флорио молча убрал ее руки и начал умело ощупывать колено. Видимо, ему удалось отыскать раскаленный докрасна очаг боли, потому что, как только он большими пальцами несильно нажал на это место, Ребекка тихо застонала.

— Вот здесь болит?

— Д-а-а, — простонала она. — Да.

— Возможно, у вас порваны связки. Нужно наложить гипс.

Ребекка попыталась рассмеяться.

— Хороша же я буду в гипсе.

Сквозь полуопущенные влажные ресницы она видела, что он внимательно ее изучает. Если бы он встретился Ребекке при других обстоятельствах, возможно, она сочла бы его исключительно красивым. Но сейчас ее не покидало чувство, что от этих угольно-черных глаз, угнездившихся под мрачно нависающими бровями, исходит большая опасность. Казалось, они обволакивали ее со всех сторон и проникали глубоко внутрь. Возможно ли вообще перехитрить такие глаза?

Она ощупью потянулась за корзинами.

— Боже мой, все рассыпалось!

— Сидите. — Он начал собирать ее покупки и класть обратно в корзины, а она молча наблюдала, массируя колено. Боль не утихала. К тому же от влажного булыжника промокли ее голубые джинсы, весь зад. Вдобавок ко всему еще было холодно. Но Ребекку то и дело бросало в пот. Все произошло так естественно — она едва могла поверить, что наконец-то добилась успеха.

— Оставьте, — крикнула она ему. — Большое спасибо. Я посижу еще чуточку и остальное соберу сама.

Сейчас главное не переборщить.

Он собрал все. Не поленился даже и сходил за последним апельсином, который закатился куда-то очень далеко. Затем поставил наполненные корзины рядом и посмотрел на нее сверху вниз.

— К сожалению, ваши помидоры уже никогда больше не примут прежний вид.

— Я приготовлю из них соус для макарон. Еще раз большое спасибо.

— Вы американка.

Она кивнула.

— Из Лос-Анджелеса. А вы?

— Сан-Франциско. Хотите подняться?

— Могу попытаться.

Он протянул ей руку, она ему свою, и его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. Он поднял Ребекку на ноги с поразительной легкостью (даже чем-то пугающей) и одновременно очень осторожно, а когда она выпрямилась, отпустил. Больная нога держала плохо. Ребекка покачнулась, и он тут же поддержал ее, обхватив за плечи.

— Стоять можете?

— Вроде бы. — Ее сердце бешено колотилось. Она глубоко вдохнула и осторожно вывернулась из его захвата. Может быть, этого не надо было делать, потому что он вроде как помогает, а она ему должна быть за это благодарна, но Ребекке все равно не хотелось, чтобы он ее обнимал.

— Я в порядке. Спасибо. — Он отпустил ее, и она сделала шаг вперед. Затем остановилась, чтобы обеими руками потереть колено. При этом ее волосы упали на пылающие щеки. — Пока не проходит.

Он стоял и задумчиво смотрел на нее, уперев кулак в бедро. Несмотря на холодную погоду, под дубленкой у него была только хлопчатобумажная рубашка. V-образный вырез позволял видеть сильно загорелую шею.

— Где ваша машина?

— У меня нет машины, — отозвалась Ребекка. — Я приехала на «веспе».

Он двинул бровью.

— Вы повезете все это на мотороллере?

— Я уже к этому привыкла. — Она посмотрела на него сияющими глазами. Лицо все еще горело. — Это для меня что-то вроде пересечения Ниагары по канату.

— Где вы живете?

— На ферме, примерно в десяти километрах от города.

— Десять километров на мотороллере, нагруженном овощами и бакалеей? — В его задумчивом взгляде мелькнуло подозрение.

— Ничего страшного. Мне бы только посидеть где-нибудь, передохнуть чуть-чуть перед дорогой. Спасибо вам за помощь. — Она проглотила слюну. — Послушайте, вы были так любезны, позвольте мне угостить вас чашкой кофе. Или пивом. — Она отчаянно пыталась говорить спокойно, чтобы он, не дай Бог, не заподозрил, что ей очень этого хочется. В результате получилось, что она делает это предложение чуть ли не через силу. Вроде как неохотно. — Обычно я захожу вон в тот бар.

Вокруг них кипел жизнью рынок. Его шумная цветистость включила в себя как один из компонентов и несколько секунд их неподвижности и молчания. Это напоминает эпизод из какого-то кинофильма, успела подумать она отдаленным участком сознания, когда на шумном карнавале, в Венеции, кажется, случайно встречаются два соотечественника, он и она.

Что там было с ними дальше, она вспомнить не успела, потому что услышала его ответ:

— Что ж, я не против. Пойдемте, угостите меня пивом.

Он легко поднял ее корзины и зашагал по направлению к бару, который она указала. Ребекка же некоторое время стояла неподвижно, глядя в его широкую спину.

В голове вертелось: «Вот оно, началось. Приступаю к приручению дьявола. Чудовище попало в сетку, но смогу ли я удержать его там достаточно долго? Удастся ли мне каким-нибудь образом, скорее всего с помощью волшебства, усыпить его бдительность настолько, чтобы успеть освободить принцессу и убежать с ней далеко-далеко?»


В прокуренном баре народу сейчас было меньше, чем час назад, — большинство студентов ушли на утренние занятия. Он выбрал столик в самом дальнем углу, который не просматривался из дверного прохода, усадил ее и направился к бару. Она продолжала потирать колено. Это падение может дорого ей обойтись.

Мыслей в голове было столько, и они пролетали с такой быстротой, что в данный момент выделить что-то определенное не представлялось никакой возможности. Очевидно было только одно: это шанс и, по-видимому, единственный, поэтому не дай Бог упустить его.

Флорио почему-то задерживался у стойки. Ребекка видела, что он и Альфредо заняты разговором, но услышать, разумеется, ничего не могла. Она поймала веселый взгляд Альфредо. По-видимому, он был свидетелем этой маленькой пантомимы на площади и, возможно, о чем-то догадывался. Она молила Бога, чтобы Альфредо не сделал никаких умных замечаний и не вспугнул Флорио.

Тот возвратился с напитками и сел напротив. Со стороны это выглядело так, словно он своими широкими плечами замуровал ее в углу.

— Как нога?

— Спасибо. Уже получше.

— Как вы ее сломали?

— Летом участвовала в восхождении. Не совсем удачно.

— Вы, наверное, сразу дали на ногу полную нагрузку. А этого делать нельзя. Если будете много ходить, никогда не поправитесь.

В его голосе чувствовалось что-то такое, что заставило ее похолодеть. Она пожала плечами.

— Напротив. Я выполняю предписания. Мне велели ходить, я и хожу. Вы правы, довольно много.

— И иногда падаете?

— Иногда падаю, — согласилась она.

Он глотнул пива и внимательно посмотрел на нее.

— Похоже, вы здесь что-то ищете. Интересно бы знать что?

Вот это уже звонок более серьезный. Куда уж серьезнее. Она проглотила комок в горле.

— Я интересуюсь археологией. Кое-что интересное… уже удалось найти.

— Не сомневаюсь, — проговорил он, не изменив интонации. — Вы почему-то хотите быть похожей на студентку. Но вы не студентка. Верно?

— Верно.

— И вы старше, чем выглядите.

— Старше?

— Я так и не понял, зачем вы косите под студентку?

— Что значит «косите»?

Он иронически улыбнулся, но теплоты в глазах не было.

— Вы выглядите двадцатилетней, но, должно быть, старше. Лет на десять. Об этом говорят ваши глаза.

— Мои глаза?

— Речь идет не о морщинах. Их у вас нет.

Ребекка выдержала его взгляд примерно секунды две-три и отвела глаза, посмотрев вдаль.

— Я не студентка, а всего лишь бедная девушка, которой приходится работать.

— Ах вот как, — проговорил он и надолго замолк, барабаня пальцами по своему бедру. — Почему вы следите за мной, бедная девушка, которой приходится работать?