— Когда мы в семьдесят третьем модернизировали производство и перенесли его в другое место, то все машины отсюда вывезли и продали. С тех пор здесь остались только склад и оптовый магазин. Теперь этот район развивается так быстро, что я завалена предложениями продать участок. — Она делает паузу. — В последний раз предлагали двенадцать миллионов долларов, и мои адвокаты говорят, что эта цена занижена.

Отец Тим медленно покачивает приглаженной головой и произносит нараспев:

— Я не могу припомнить, чтобы когда-либо в этих местах церковь получала столь щедрый дар. Во всяком случае, при мне такого не было. А может быть, вообще никогда. Епископ будет потрясен.

— Я хотела, чтобы вы первый об этом узнали, Тим.

— Благослови вас Господь, Барбара. Благослови вас Господь.

Барбара Флорио милостиво выслушивает его и продолжает:

— Что же касается архитектурного проекта самой церкви, то, я думаю, следует объявить открытый конкурс? Крупные фирмы скорее всего не заинтересуются, но мы можем предложить это молодым архитекторам и выберем лучший проект. Ведь, в конце концов, эта церковь предназначена для молодых людей. Народный храм.

— Народный храм, — повторяет отец Тим, энергично кивая. В ближайшие недели и месяцы ему предстоит постепенно подготовить ее к мысли, что скорее всего на участке, который она дарит, никакого храма строить не будут. Хотя за подарок, конечно, спасибо. Но теперь он знает, что, если немного потянуть с этим, Господь его поймет. По крайней мере пока она не подпишет дарственную. — Но это, — произносит он, осторожно постучав пальцами по плану, — ваша личная собственность? Я хочу уточнить: не имеет ли кто-либо из членов вашей семьи на нее права?

— Это все мое, — говорит она. — Мой дед завещал это мне. Вот, есть все документы.

— Я не имел в виду… — Тем не менее он берет из ее рук документы и просматривает. Как ни крути, но последнюю точку поставить нужно. — А ваш муж? — спрашивает он осторожно. — Он не станет возражать?..

Глаза у Барбары становятся очень жесткими. Ну прямо, как речная галька.

— Мой муж, — произносит она вкрадчиво, — не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Почитайте документы.

— Да, я вижу…

— Абсолютно никакого отношения, — повторяет она. — Это мое. Насчет моего мужа, пожалуйста, не беспокойтесь.

— Не буду, — отвечает отец Тим со смешком, сам не понимая, почему это вдруг на него напало веселье.


Тереза в саду зажигает спичку и внимательно смотрит на пламя. Дыхание у нее прерывистое. Надо решаться. На ярком солнце пламя почти невидимо. Но спичка чернеет и, догорая, сворачивается, и вот уже Тереза чувствует в кончиках пальцев неприятную боль. Она швыряет спичку на пропитанных бензином кукол. Они воспламеняются, и при этом раздается сильный хлопок, который слышен всем в доме.

Никто не обращает на него внимания, кроме Девон за компьютером. Услышав этот характерный звук, Девон отрывает глаза от картинок с динозаврами и вскидывает голову. Жаркий летний воздух пронизывает какой-то пронзительный звук, как будто заработала небольшая машина. Девон прислушивается, слегка нахмурившись. Затем, осознав, что это не шум мотора, а чей-то крик, скорее всего детский, она устремляется к окну. За садовым сараем, слегка покачиваясь, вздымается маслянисто-черная мерцающая масса.

— Тери, — шепчет Девон, и в следующее мгновение уже слетает вниз по лестнице и бежит к выходу.

Ее со всех сторон омывает море солнечного света.

— Тери, — кричит она. — Тери!

Девон огибает сарай. Сильная струя непереносимого жара заставляет ее замереть на месте. Повсюду валяются разбросанные взрывом части кукол. Сарай горит ярким пламенем, просмоленное дерево ревет и выплевывает красные комки. Лавровый куст рядом тоже весело потрескивает. Наверху, в ветвях деревьев, застряли пылающие головы кукол. Трава горит, и вообще горит все, куда достают языки пламени, раздуваемого перегретым сверх всякой меры воздухом. Огонь триумфально распевает свою древнюю песнь, у него глубокий, нечеловеческий голос.

Тереза кричит на таких высоких нотах, что звуки эти тоже уже не похожи на человеческие. Она стоит, пойманная в капкан огненным треугольником, вершины которого — расплавленная куча кукол, горящий сарай и столб пламени от лаврового куста. Она сейчас сама чем-то похожа на куклу. Это потому что у нее нет бровей и ресниц, догадывается Девон. Лицо Терезы искажает гримаса ужаса. Оно напоминает красную маску. Ее голые руки и ноги тоже покраснели. Ей некуда бежать. Вокруг нее огонь. Она стоит на маленьком пятачке, который стремительно уменьшается в размерах, потому что огонь жадно пожирает землю и воздух.

— Тери! — кричит Девон, протягивая руки. — Беги ко мне, Тери!

Тереза слегка поворачивает голову. Ее глаза, кажется, встречаются с глазами сестры, но она не трогается с места и не прекращает вопить. Она словно оцепенела. А через несколько секунд вопль усиливается, становясь просто невыносимым. Девон видит ореол пламени, возникший вокруг головы Терезы. Девочка становится похожа на куклу-ангелочка из фильма ужасов.

Девон, не колеблясь, бросается в пламя. Ее мгновенно охватывает ненасытный жар. Она бежит вперед по этому горнилу. Джинсы и рубашка с длинными рукавами предохраняют всего на несколько секунд. Затем она чувствует, как жар добирается до кожи.

В одной из точек этого самоуничтожающегося мира сестры встречаются. Руки Девон хватаются за руки Терезы, сжимают их и тащат с неистовым, яростным отчаянием Тереза, конечно, слабее, чем Девон, а у той к тому же обнаруживается сейчас какая-то нечеловеческая сила, как это иногда бывает у сумасшедших. Она прижимает сестру к груди и начинает бегом выволакивать ее из пекла. Лицо Терезы она плотно притискивает к себе, потому что откуда-то в этот момент к ней приходит мысль, что если та сейчас вздохнет полной грудью, то огненный воздух сожжет ей легкие. Ее собственные губы тоже плотно сомкнуты. Она ощущает запах горящей кожи и волос и не знает, она это горит или Тереза.

И вот Девон вырывается из пламени в обнимку с сестрой на руках. Ее встречают один из садовников, а также миссис де Кастро с горничной. Садовник протягивает руки, чтобы схватить сестер, но, увидев, что они горят, в буквальном смысле охвачены огнем, в ужасе отпрыгивает назад.

Девон опрокидывается на Терезу, пытаясь своим телом унять непокорное пламя. И тут же на них обеих падает отважная миссис де Кастро, гася пламя своими руками и обширным телом. Все нещадно орут. Миссис де Кастро лупит по тлеющим волосам Терезы, кроша дымящиеся красные угольки. Та уже больше не горит. Ее крик переходит в отчаянные рыдания. Глаза закатились.

— Нам нужно уйти подальше от сарая, — кричит садовник. — Ради Бога, двигайтесь!

Однако этим его помощь и ограничивается. На большее у него мужества не хватает. Он бежит в дом, чтобы вызвать пожарных. Миссис де Кастро и горничная тащат девочек прочь от сарая, который теперь весь охвачен огнем. Они успевают отойти на безопасное расстояние как раз вовремя, потому что очень скоро взрывается канистра с бензином. Взрывается как бомба, полностью снеся одну сторону сарая. Теперь можно увидеть, как вокруг машин танцуют огненные вихри. Следом взрывается еще одна канистра, посылая высоко в небо желтую струю, напичканную обломками. Затем еще одна.

Они уже у дверей кухни. Девон приседает рядом с сестрой. Пока ей не ясно, насколько сильно пострадала Тереза. Видно только, что волосы у нее в ужасном состоянии, а на руки и ноги вообще лучше не смотреть.

Наконец появляется их мать, а за ней отец Тим.

— Что ты наделала? — кричит Барбара на Терезу. А затем, к величайшему ужасу отца Тима, начинает лупить дочку.

Бьет не целясь, но несколько ударов приходится Терезе по лицу, которое уже и без того распухло. Девочка по-прежнему громко рыдает, отворачиваясь от ударов матери.

— Мама, не надо! — вскрикивает Девон, пытаясь помешать.

Мать поворачивается и сильно бьет кулаком ей в лицо, разбивая губу. Девон прячет лицо в ладони и отступает, пошатываясь.

— Барбара, ради Бога, — умоляет отец Тим, хватая обезумевшую женщину сзади.

Но ему не сразу удается совладать с ней. Барбара так сильно вцепилась Терезе в волосы, что пальцы запутались в почерневших обугленных кудрях. Голова Терезы беспомощно мотается из стороны в сторону, видимо, мать захватила ее волосы в кулак. Девочка отчаянно визжит, вопит, извивается и корчится.

— О Боже мой, Боже мой, Боже мой, — причитает с придыханием отец Тим, с трудом справляясь с сумасшедшей силой Барбары. Наконец к нему приходят на помощь, и общими усилиями Барбару удается оттащить от ребенка.

Но та все еще пытается схватить Терезу, выкрикивая снова и снова:

— Что ты наделала! Что ты наделала!


Семейный доктор Эван Брокмен прибывает первым, он живет по соседству. Это человек с аристократической внешностью и замечательным врачебным тактом. Сегодня вторую половину дня он собирался провести на поле для гольфа и был уже одет соответственно, когда позвонила Барбара Флорио и лихорадочно затараторила в трубку.

Вскоре после него прибывают пожарные. Они быстро разворачивают шланги брандспойтов и бегом тащат их в заднюю часть сада, к сараю, от которого к тому времени остается только почерневший остов. К воротам подъезжают два полицейских автомобиля, с завывающими сиренами и включенными красно-голубыми проблесковыми маячками. На улице толпятся соседи. Это одна из самых фешенебельных улиц на Пасифик-Хайтс[1], но богатые люди, оказывается, тоже любят поглазеть на что-то необычное. К этому времени доктор Брокмен уже отправил Девон и Терезу принять холодную ванну. Для этого пришлось собрать весь лед, какой только нашелся в доме. Миссис де Кастро здесь же, стоит у раковины, держа под струей холодной воды покрывшиеся волдырями руки. Она медленно покачивает головой и что-то бормочет по-испански.