Эмилия Остен - Авантюра леди Шелдон

Как она могла обрезать ему крылья?!

Здесь, на этом диком плоскогорье, среди скал и жестких трав, под громадным чистым куполом неба, Александр Джеймс Уэйнрайт находился в своей стихии. Невозможно представить его затянутым в скучный сюртук, сидящим в палате пэров. Он не для такой жизни создан. Его жизнь – это движение, дорога, и теперь Роуз гораздо лучше понимала, почему Джеймс не сразу открылся ей.

Она сама воспринимала путешествия скорее как способ убежать от того, что мучило ее: чувства вины перед Эндрю, которого так и не полюбила, странно сложившейся судьбы, для которой в Англии не оставалось места. Роуз любила свою страну, но что та могла дать ей? Только общество Эммы, а бабушка, будучи по натуре авантюристкой, никогда и никого не ущемляла в правах. Только есть вещи, которые тянут тебя назад и привязывают крепко, – например, титул графа Дарема, от которого не отмахнешься, как от назойливой мухи. И Джеймс, должно быть, чувствует себя теперь в плену. Последний глоток свободы перед тем, как окунуться в рутину, в ворох обязанностей, которых никогда для себя не хотел.

Роуз смотрела, как он смеется, шутит с миссис Браун, с Гидеоном, как у молчаливого Кунвара на лице появляется подобие улыбки при взгляде на хозяина, – и клялась себе, что не допустит, чтобы Джеймс стал несчастен. Он достоин большего, чем прозябание в неприятных обязанностях. Джеймс сделает то, что необходимо, – а потом Роуз придумает вместе с ним, как вернуть его жизнь, полную приключений.

Лорд Каррингтон, видимо, тоже весьма утомился и потому не стал на ночь глядя затевать откровенных разговоров. Роуз спала на одеялах в палатке рядом с миссис Браун, и размеренное дыхание компаньонки успокаивало. Сну не помешала ни жесткость ложа, ни непривычность обстановки – усталость взяла свое.

Миссис Браун разбудила Роуз на рассвете:

– Миледи! Лорд Уэйнрайт говорит, что пора собираться.

Роуз улыбнулась – еще один чудесный день впереди!

– Хорошо.

На костре варили кофе, и аромат растекался по поляне, как туман. Накормленные овсом лошади фыркали и прядали ушами; выпала роса, и Роуз сразу намочила край юбки. Ничего, высохнет. Миссис Браун причесала свою госпожу и Диану, принесла воды для умывания – холодной, искрящейся, – а Джеймс подошел и подал Роуз чашку с горьким напитком. Она любила кофе.

– Лорд Уэйнрайт! – окликнула его Диана. – Вы так загадочны, но я любопытна! Очень хочется знать, где мы находимся. Не будете так любезны показать мне на карте?

– Охотно. – Джеймс коротко улыбнулся Роуз, отошел, достал из седельной сумки карту и развернул ее на траве, придавив края камнями. Диана присела рядом с ним, разглядывая нарисованные дороги, горы и реки. – Вот здесь, леди, именно здесь.

– А куда направляемся?

– Вот сюда, – указал Джеймс.

– К вашему таинственному отшельнику, как там бишь его?..

– Серхио Перес. – Видимо, Джеймс решил больше не хранить тайну. Кому могут разболтать ее Карртингтоны – пастухам?.. – Это пожилой португалец, весьма колоритный, надо полагать.

– Вот он удивится, когда в гости заявится такая компания! – засмеялась Диана. Умытая свежей водой, леди Каррингтон была очень хороша; подол темно-синей амазонки озерцом расплескался по земле. Роуз даже залюбовалась.

– Леди Шелдон! – негромко произнес рядом с нею Оливер Каррингтон – он неслышно подошел, пока та разглядывала Диану. – Не будете ли вы столь милостивы и не уделите ли мне несколько минут для разговора наедине? Обещаю, ваша честь не пострадает!

Роуз оглянулась на миссис Браун, но та скрылась в палатке, чтобы собрать вещи. Слуги были заняты, Джеймс показывал Диане тропы, которыми предстоит ехать сегодня. Пожалуй, никто не заметит, если Роуз отлучится на несколько минут. Она протянула руку Оливеру:

– Конечно, лорд Каррингтон. Только недолго.

– Мне всего лишь нужно… сказать вам кое-что. Мы быстро вернемся.

Они спустились чуть ниже по течению ручья; лагерь теперь был позади, его скрыли заросли тамариска, но до Роуз по-прежнему доносились голоса. Каррингтон, старавшийся соблюдать приличия, вскоре остановился, чтобы не уходить слишком далеко. Роуз прислонилась к толстому сосновому стволу и скрестила руки на груди. Оливер повернулся к ней, откашлялся. Одетый в походный костюм, зачем-то нынче с саблей в красивых ножнах на боку (Роуз улыбнулась такой показной удали), сегодня лорд Каррингтон напоминал бандита с большой дороги. Если бы она не знала, что Оливер – добрейшей души человек…

– Вы, наверное, заметили, миледи, что я был к вам очень внимателен все дни.

– Я это ценю, – ответила Роуз нейтрально.

– Видите ли, ваша красота… и обаяние… Я никогда не встречал подобных женщин прежде!

– Ну что вы, лорд Каррингтон, – улыбнулась она, – наверняка встречали. Я не единственная женщина на земле.

Было забавно видеть, как этот крупный мужчина смущается, так как не в силах отыскать правильные слова: все отточенные навыки отказывают, когда случается то, что повергает тебя в трепет. Роуз было немного жаль лорда Каррингтона, все-таки он оставался попутчиком и приятным собеседником, и она сказала как можно мягче:

– Прошу извинить меня, если не дала вам понять верно. Я не смогу ответить на ваши чувства.

– Вы лишаете меня надежды? – вскричал он. – Сразу?

– Я не люблю играть в эти игры, милорд, – объяснила Роуз. – И предпочитаю быть честной. Я заметила ваш интерес, и мне приятно говорить с вами, как с добрым знакомым, однако это не перейдет в нечто большее.

– Какая жалость, – сказал он холодно, и Роуз уловила незнакомые жесткие нотки в его глубоком голосе. – А я решил, будто мне повезло.

– Нет. Я возвращаюсь в лагерь, милорд. – Роуз повернулась, чтобы уйти.

И тут наступила темнота.

Первое, что ощутила Роуз, – это боль. Она накатывала волнами и, казалось, плескалась по всему телу, и Роуз застонала, как будто стон мог боль прогнать. Этого не случилось. В голове гудело, как внутри колокола, она моргала и ничего не видела, только цветные вспышки. Потом сознание начало проясняться: Роуз выхватила взглядом кусочек золотистой травы, россыпь мелких камешков, голубой цветок на тонком стебле. Затем она поняла, что лежит левой щекой на земле, а солнце припекает плечи, ноги, спину.

Связно думать Роуз еще не могла, но могла попытаться двигаться, и попыталась – да вот только без толку. Руки отказывались слушаться, и у нее ушло несколько минут, чтобы понять: они связаны за спиной. Веревка врезалась в кожу, и стоило пошевелиться, как боль вернулась – резкая, в руках и в затылке. Роуз полежала, дыша открытым ртом: она понимала, что если ее стошнит, лежать придется в собственной рвоте.

Тошнота отступила, а способность мыслить наконец вернулась. Роуз попыталась приподняться, но не преуспела. Вокруг стояла тишина, только какая-то птица трещала в сосновой кроне. Ветер шелестел между камнями, доносилось журчание ручья. Значит, она на поляне, где стоит лагерь, или где-то неподалеку. Роуз прислушивалась, но не слышно было ни шагов, ни голосов. Наверное, нужно крикнуть, тогда кто-нибудь придет и ей поможет. Она не представляла, что произошло. Скорее всего, на лагерь напали.

Негромкий стон донесся откуда-то слева, и Роуз, приложив невероятные усилия, повернула голову. И вскрикнула: неподалеку от нее на земле лежал Джеймс.

Руки его были связаны, как и у нее, глаза широко открыты. Но не это оказалось самым худшим: его белая рубашка была залита кровью. Серый налет на плече – пороховая гарь. Господи!

– Джеймс! – позвала Роуз, и, к ее удивлению, голос подчинился, хотя вопрос прозвучал тихо.

Лорд Уэйнрайт медленно моргнул, глядя на кузину бессмысленными глазами, и вот тут-то Роуз действительно испугалась. Кроме Джеймса, она никого не видела – а значит, остальные либо мертвы, либо ушли. Но как, куда?! Где миссис Браун, Гидеон, где Каррингтоны? Где, в конце концов, чудесный слуга Кунвар, который умеет быть невидимым и защищать своего господина?..

– Джеймс!

Он снова моргнул. На нос ему села муха, но кузен не шевельнулся. Роуз поняла: сейчас он ей ничем не поможет – и разозлилась так, что боль отступила. Никто не смеет так поступать с нею и Джеймсом, никто! И если он не способен двигаться, то она – способна!

К счастью, ноги оказались не связаны, и через некоторое время Роуз удалось сесть. Руки саднило, голова болела, но обращать на это внимание было некогда. Не заботясь о платье (и так ему конец), Роуз на коленях поползла к Джеймсу. К счастью, он лежал недалеко. Из-под его правого плеча бежали красные струйки, очень яркие и какие-то ненастоящие при солнечном свете.

– Джеймс!

– Я слышу, – прохрипел кузен, и Роуз обрадовалась невероятно – значит, он еще не умирает, если способен отвечать!

– Что мне сделать? – Выяснить, что случилось, можно и потом. Роуз быстро огляделась – да, они на краю лагерной поляны, но никаких следов остальных путешественников. Палатки исчезли, костер залит водой. К счастью, неподвижных тел тоже нет.

– Попробуй развязать веревки, – шепнул Джеймс, – я не могу.

Она повернулась к кузену спиной, попыталась дотянуться связанными руками до его рук, но пальцы ничего не чувствовали. И хотя веревку на запястьях Джеймса Роуз нащупала, развязать, естественно, не смогла. Куда там! Узлы затянули на совесть.

Задыхаясь от вновь подкатившего приступа дурноты, Роуз легла на землю рядом с Джеймсом, на бок, чтобы видеть его лицо.