Роуз поджидала кузена, сидя в кресле у накрытого к ужину стола в гостиной. Обслуживание в гостинице «Билаль» было выше всяких похвал; к тому же хозяин ее успел прослышать о том, что Роуз пострадала при взрыве, и всячески стремился угодить гостье.

Джеймс подошел, поцеловал кузине руку и сел в кресло напротив.

– Паршиво выглядите, Александр.

– Я же просил вас… – Он осекся, сообразив, что Роуз просто его поддразнила. Она успокаивающе улыбнулась: сейчас ей вовсе не хотелось с ним ругаться. Роуз знала за собою такое свойство характера, как отходчивость, и не могла ни на кого злиться долго, хотя следовало бы. – Простите. Я сегодня плохо воспринимаю шутки.

И действительно, вид он имел серьезный и озабоченный, между бровями залегла глубокая складка. Джеймс сидел, откинувшись на спинку кресла и положив руки на подлокотники, и в свете высоких свечей, горевших в серебряных многоруких подсвечниках, казался очень худым, даже, пожалуй, изможденным. Впервые Роуз подумала о том, что его жизнь, возможно, протекала не так легко и весело, как он стремился ее убедить.

Роуз начала разливать чай. Золотистая струйка бежала из носика чайника, от чашки поднимался пар. Не глядя на Джеймса, Роуз спросила:

– Вы сильно пострадали?

Кузен не стал отнекиваться и рассказывать, какой он герой, просто, поморщившись, ответил коротко:

– Как и у вас, у меня болит голова, и досталось спине. Но ничего непоправимого, как утверждает доктор Кеннет.

Роуз протянула ему чашку, и он взял, только пить не стал, поставил на стол.

– Вы спасли меня. – На сей раз пришлось на кузена взглянуть – нечестно отворачиваться. Когда благодаришь, надо смотреть в глаза. – Спасибо.

Джеймс немного смутился.

– Я ничего особенно не сделал, Роуз. Это был мой долг джентльмена, и я выполнил его.

– Как вы успели?

– Услышал шипение зажженного фитиля.

– Среди разговоров, звона посуды и звуков с улицы?! – не поверила она.

– У меня очень хороший слух.

Роуз недоверчиво покачала головой:

– Вы говорите, этот столик находился совсем недалеко от нас…

– Да. Но мы с вами удачно упали. Припоминаете, рядом с нашим столиком был бортик, сложенный из камней? Он-то нас и прикрыл.

Роуз не помнила никакого бортика. Честно говоря, она и внимания-то на это не обратила.

– Не хочу вас пугать, но если б его не существовало, наша участь могла быть более печальной.

– Вы хотите сказать, что мы бы…

– Мы с большой вероятностью погибли бы, Роуз.

Она покачала головой и тихо заметила:

– Как правило, джентльмены успокаивают дам, говоря, что особой опасности не было…

– Я не тот джентльмен, – усмехнулся Джеймс, сел ровнее и взял свою чашку с чаем. – Я готов прикрыть вас собою, но лгать об опасности не буду. Вы должны понимать, что, оставаясь со мной, подвергаете себя риску.

– Погодите, – беспомощно произнесла Роуз, – я совсем запуталась… Вы хотите сказать, что кто-то намеревался убить… вас?

– Я в этом уверен.

Повисло молчание, в котором отчетливо выделялся стук напольных часов в углу. Джеймс молча пил чай, Роуз смотрела на кузена, наблюдала, как движется его рука, подносящая чашку к губам, и не могла поверить тому, что он только что произнес. Кто-то хотел убить его и потому лишил жизни и ранил невинных людей? Немыслимо.

– Вы должны мне все объяснить, – наконец потребовала Роуз. – Почему вы думаете, что взрывом хотели убить вас?

Кузен вздохнул.

– Именно из-за способа, который выбрал убийца. Вы знаете, что такое динамит?

– Сегодня вы упоминали это слово.

– Альфред Нобель, шведский предприниматель, придумал сию штуку для своего дела – вернее, для горных работ. Что такое нитроглицерин, знаете? – Роуз кивнула. – Динамит – это нитроглицерин, который удобно транспортировать и использовать. Нитроглицерином пропитан абсорбент, заключенный в защитную оболочку цилиндрической формы. Туда вставлен взрывной капсюль, содержащий фульминат ртути. А уж от капсюля идет фитиль – пучок нитей, обработанных селитрой и заключенных в оболочку, – который, кстати, изобрел наш соотечественник, Бикфорд.

– И как это все можно взорвать незаметно? – недоверчиво спросила Роуз.

Джеймс поставил пустую чашку на стол.

– Размер динамитной шашки невелик, приблизительно вот таков. – Он развел руки на несколько дюймов. – Ее можно принести с собой незаметно. Шнур также не требовался слишком длинный. Я расспросил официанта, который обслуживал того господина, что взорвал динамит, и молодой человек поведал мне: клиент курил трубку. Официант запомнил, что у убийцы был с собой коробок со шведскими спичками. Одна беда от этих шведов, – усмехнулся Джеймс, – один придумал, как носить с собой нитроглицерин и взрывать его без вреда для собственного здоровья, второй подарил нам безопасные палочки, которыми можно поджечь шнур…[2]

– Но как он поджег его? На глазах у всех?

– Многие ли обращали на него внимание? – пожал плечами кузен и тут же снова поморщился – видимо, потревожил спину. – Он запалил короткий шнур, аккуратно положил динамит под стол – а скатерти в ресторане до земли, как полагается, ведь это хорошее заведение, куда ходят чопорные англичане и соблюдаются правила приличия! Ах, если бы французская фривольность взяла верх и мы могли узреть обнаженные ножки столика, но нет! Все скрыла превосходная льняная скатерть. – Он помолчал. – А потом убийца встал и ушел. Шнур горел, пожалуй, около пяти минут, и наш незнакомец успел удалиться на довольно большое расстояние.

– Но вы говорите, что он хотел убить вас, именно вас! Откуда он мог знать…

– Что я буду в том ресторане? О, это совсем просто. Место популярно, и потому вчера после нашего ужина, закончившегося столь скверно, я решил: нам с вами не помешает хороший завтрак. Думал, вы смягчитесь, если я приведу вас туда. – Джеймс еле заметно улыбнулся. – Привез вас в отель, отправился в ресторан и попросил оставить мне столик. Выбрал именно тот, за которым мы сидели. Кто-то мог узнать об этом – проследить за мной, подкупить официанта.

– Но кто убийца? И почему? Это, – Роуз пришла в голову совершенно безумная мысль, – из-за титула графа Дарема?

– Из-за титула? – ошеломленно переспросил Джеймс. – О господи боже, нет! Никто пока не знает, что я его получил, кроме вас, меня, бабушки Эммы и нескольких душеприказчиков. Или вы дали объявление в газету?

– Бабушка решила с этим повременить, пока я не отыщу вас.

– Тогда нет, точно нет. Я и сам не знал, что получу этот титул, и с удовольствием откажусь от него в пользу любого желающего. Ну, не хмурьтесь, Роуз. Наши семейные проблемы мы затронем позже. Тот человек, который хотел меня убить, наверняка сделал это из-за моих… жизненных занятий.

– Вы утверждали, что бездельник и вертопрах, – ядовито заметила Роуз. – Теперь убивают за безделье?

– Мое безделье выражается в том, что я много путешествую.

– Это я уже слышала.

– Да, но я не говорил вам, что никогда не совершаю путешествий бесцельно.

– Посмотреть мир – хорошая цель.

– Для меня это, скорее, приятное дополнение. Нет, я люблю идти… за чем-то.

И тут до Роуз дошло.

– Да вы искатель сокровищ! – ахнула она.

– Не совсем, – качнул головой Джеймс. – Я не ищу запрятанные пиратами сундуки. Предметы моего интереса имеют, скорее, культурное значение. Старые карты, забытые памятники минувших веков, рукописи, книги… Но не скрою, что многие из них имеют огромную ценность, выражающуюся, ко всему прочему, в деньгах. А это привлекает ко мне настоящих охотников за сокровищами, которые ищут, как бы выгоднее продать.

– Но вы не из таких, конечно? – съехидничала Роуз. Кузен Александр не переставал ее удивлять.

– Вы не поверите, как мало мне нужно, дорогая. Я годами жил… – Он запнулся. – Мне не нужны деньги. Конечно, хорошо, когда семейное состояние не растрачено или музеи благодарят меня за находки. В Булаке[3] есть музей, им заправляет Огюст Мариет, знаете его?

– О, я встречалась с месье Мариетом, – оживилась Роуз, – на одном званом вечере в Каире! Он предан своему делу. Египетские древности, раскопки в Карнаке и освобождение Великого Сфинкса от песчаных оков. Очень интересный человек. Он рассказал мне, что внушил идею древнеегипетской оперы этому итальянцу Верди. Я пока не слышала ее, но… – Роуз опомнилась. Джеймс снова глядел на нее, еле заметно улыбаясь. – Почему вы спросили?

– Потому что я достал кое-какие экземпляры для его музея, – объяснил кузен. – И неплохо знаю его самого. Я не тот искатель сокровищ, который ищет, где бы повыгоднее продать; я не торговец, Роуз. Все мои находки имеют культурную ценность и должны быть доступны каждому, кто захочет посмотреть на них. Вот поэтому я передаю их музеям или коллекционерам, которые открыто выставляют свои собрания. Ну а если кому-то взбредет в голову меня отблагодарить… я не отказываюсь.

– Почти благородно, – оценила Роуз. Несмотря на усталость, Джеймс явно понял ее легкий сарказм.

– Почти. Как я уже говорил, деньги волнуют меня мало. Но теперь вы лучше представляете, как они волнуют моих оппонентов.

– Найти какую-нибудь древность и не продать ее выгодно, а безвозмездно передать музею? Конечно, ваши конкуренты должны очень огорчаться. Однако это вечная погоня, Джеймс. Почему вы решили, что она стоит жизни?

Он промолчал и потер лоб кончиками пальцев, словно стремясь разгладить появившиеся морщины, и Роуз охнула:

– Это с вами не впервые!

Кузен неохотно кивнул.

– У меня есть несколько конкурентов, которые меня очень не любят и которые взяли себе за правило препятствовать моим изысканиям. Кого-то я знаю, кого-то – нет…

– Погодите, – перебила его Роуз, – как не знаете? Мне казалось, что мир кладоискателей не так велик, чтобы не ведать, кто еще охотится за сокровищами.