Эрик Сигал - Аутодафе

— Поздравляю, Деб!

Отметить ее духовное совершеннолетие — «бар-мицву — пришел Дэнни.

— Дебора, тебя к телефону.

— А кто там, мам?

— А я знаю? — Рахель пожала плечами. — Представился Стивом. — Она поспешила задать главный вопрос: — Он еврей?

Дебора не удержалась от смеха.

— Мама, если это тот, кто я думаю, то он раввин.

— Что это за раввин, который называет себя «Стив»? Наверняка не из наших. Но… если он… в порядке, пригласи его на шаббес.

— Мама, он женат, — небрежно бросила Дебора, беря трубку.

— А-а… — разочарованно протянула Рахель. Ее энтузиазма как не бывало. — И с каких это пор моей дочери звонят женатые раввины? — Она закатила глаза и добавила: — Отец Вселенной, почему Ты выбрал моих детей для Твоих испытаний?

— Добрый вечер, Дебора. Сказать по правде, я дождался не третьей, а четвертой звезды на небе, чтобы это уж точно было после шабата.

— Все в порядке, равви, — ответила она.

— Ну, вот!.. — взмолился он. — Так меня называют только прихожане, когда недовольны прослушанной службой. Ну, да ладно. Мы с женой приглашаем вас завтра на поздний завтрак. Будут только багели[43] и лососина. И немного прозелитизма.

— Что вы хотите этим сказать? — удивилась Дебора.

— Объясню после того, как отведаете багелей, — весело ответил раввин. Он продиктовал ей адрес и повесил трубку.

— Могу я спросить, чего ради он звонил? — Рахель вперила в дочь строгий взор.

— Да так, ничего особенного, — беспечно ответила та. — На багели пригласил.

Едва Эстер Голдман открыла дверь, как Дебору кольнула совесть: и она, и ее муж держали на руках по малышу. Близняшек.

Дебора вдруг страстно затосковала по сыну.

Стив Голдман истолковал ее состояние по-своему.

— Уверяю вас, дети далеко не всегда приносят одни радости. — Он провел ее в столовую. — Они замечательные, но не посреди ночи. — Он показал на накрытый стол и сказал: — Угощайтесь!

Как и обещал, раввин не стал сразу заводить серьезных разговоров, а дождался, пока Дебора прикончит второй багель.

— Меня одолевает любопытство, — заявил он наконец. — Если сочтете, что меня это не касается, пожалуйста, так и скажите. Но для меня вы представляете собой загадку…

— Ну, знаете, я много слышала в свой адрес, но «загадочной» меня называют впервые. Что же вас так заинтриговало?

— Думаю, вы и сами догадываетесь, — дружелюбно ответил Стив. — Дочь зильцского рава живет в кибуце, где люди настолько пренебрегают всеми религиозными установлениями, что работают даже в дни святых праздников. Затем она приезжает в Бруклин и посещает службу, которую в ее семье наверняка сочли бы еретической. — Он выдержал паузу, давая ей возможность переварить предварительные замечания, а затем перешел к выводам: — Я могу только заключить, что вы пребываете в некоем поиске…

— Угадали, — согласилась она. — И надеюсь, вы не сочтете претенциозным, если я скажу: мне кажется, это поиск лучшей формы взаимоотношений с Богом.

— Именно это составляет суть нашего движения, — заговорила Эстер. — И далеко не все, что мы делаем, является новомодным изобретением. Во времена Талмуда призывать женщин к Торе было обычной практикой. И только сами фруммеры ее «пересмотрели».

— Откровенно говоря, меня задевает, что вы, хасиды, смотрите на меня сверху вниз, поскольку я не принимаю вашего тенденциозного толкования Библии. — Стив с жаром стукнул по столу и сказал: — Но Тора принадлежит каждому еврею. Бог вручил ее Моисею на горе Синай, а не какому-то раввину в Бруклине, который считает, что получил эксклюзивную лицензию на святость.

Дебора кивнула.

— То, что вы сейчас сказали, Стив, очень напоминает мне моего брата Дэнни. Он только что бросил учебу в семинарии. Похоже, мой отец станет последним представителем древнего рода раввинов Луриа.

— Мне очень жаль, — заметил Стив. — Вы этим огорчены?

— Мне жаль папу, но Дэнни я понимаю. И если уж быть честной до конца, я совсем не уверена, что в мире, где зильцской общины больше не существует, нам нужен зильцский рав.

— Но это не означает, что богословская династия Луриа тоже должна прерваться! — воскликнул в волнении Стив. — Вы-то сами никогда не думали стать раввином? У нас в семинарии уже начали выпускать раввинов.

Дебора была застигнута врасплох. И сумела лишь возразить:

— Мой отец, без сомнения, приведет вам тысячу теологических оснований, почему женщины не могут быть раввинами.

— При всем уважении к нему, — ответил Стив, — я бы мог представить ему еще больше оснований, почему это вполне возможная вещь. Есть у вас время для небольшой лекции?

— Я готова, — улыбнулась Дебора.

— Начнем с того, — начал перечислять Стив, — что веками раввины твердили, будто использование существительного мужского рода во фразах типа «Не хлебом единым жив человек» однозначно предполагает, что Закон Божий представляет собой некую прерогативу мужчин. Но более точно было бы воспринимать это слово — «человек» — как относящееся ко всем существам рода человеческого.

Вот мы тут сидим, а тем временем межконфессиональная комиссия занимается подготовкой «Нового, исправленного канонического издания Библии». В новом тексте местоимение «Он» по-прежнему употребляется применительно к Иисусу и Богу, но высказывания наподобие третьего стиха восьмой главы Второзакония излагаются иначе — «Не хлебом единым живы люди…».

У Деборы загорелись глаза. Она мгновенно вспомнила слова, которые всю жизнь были для нее как кость в горле.

— А вы не забыли знаменитый аргумент ребе Элиезера против изучения Торы девочками?

— А Бен-Ацаи? — возразил Стив. — Теолог ничуть не меньшего масштаба! Он говорил, что мужчина обязан учить свою дочь Торе. По сути дела (и готов поклясться, что этому вас в школе не учили), Талмуд говорит, что Господь на самом деле наделил женщин большим разумом, чем мужчин.

— Вы правы. — Она сдержано улыбнулась. — Этому нас не учили.

— Почитайте трактат «Нидда», раздел сорок пять б. Если вам это, конечно, интересно, — вступила в разговор Эстер.

Дебора была поражена ученостью его жены. Стив тем временем увлеченно продолжал:

— Вот вы, Дебора, происходите из рода Мириам Шпиры…

— Кого?

— Позвольте, я просто покажу вам это.

Он повернулся к книжной полке, достал томик энциклопедии «Иудаика» и быстро пролистал.

— Не сочтите за труд, Дебора, прочтите вот этот кусочек вслух. — Он показал ей абзац.

— «Луриа — известный род, начало которого прослеживается вплоть до четырнадцатого века».

Он ткнул в следующие строки:

— Пожалуйста, дальше!

— «Считается, что дочь основателя рода — Мириам, умершая около 1350 года, преподавала еврейский Закон в ешиве, стоя за занавеской».

Дебора в изумлении подняла глаза.

— Ну, видите? — улыбнулась Эстер. — Вы даже не были бы первой.

А ее муж минуту помолчал, давая Деборе возможность осмыслить услышанное, и спросил:

— Вам не кажется, что настало время женщинам рода Луриа выйти из-за занавески?

Наступило неловкое молчание. Наконец Дебора тихо сказала:

— Но у меня нет высшего образования.

— А у Моисея было? — хмыкнул раввин. — У Христа? У Будды? Вступительные испытания в Еврейский колледж состоят в проверке знания Торы, Талмуда и иврита. Бьюсь об заклад, вы хоть сейчас их сдадите.

Дебора недолго колебалась.

— Вы меня врасплох застали. Не знаю даже, что сказать.

— Пообещайте, что серьезно все обдумаете.

— Это я вам смело могу обещать, — согласилась Дебора.

— Вполне справедливо, — ответил Стив. — А теперь настало время для чего-то более космического. Вам предстоит отведать штрудель в исполнении Эстер.

Хозяйка принялась резать рулет, а Деборе почему-то стало неловко, что она разговаривала в основном с ее мужем. Она подошла и учтиво поинтересовалась:

— Скажите мне, Эстер, каково это — жить с современным раввином?

— Этот вопрос вам следовало адресовать мне, — встрял Стив.

— Почему? — не поняла Дебора.

— Потому что Эстер тоже раввин.

Единственный, к кому она могла сейчас обратиться за советом, был Дэнни.

— Послушай, извини, что нагружаю тебя в такое время…

— Перестань, Деб. Если бы кризисы случались тогда, когда мы их ждем, они не назывались бы кризисами. Я хочу сказать, если у меня самого голова идет кругом, это не значит, что я не могу дать тебе взвешенный совет. — Он помолчал и ласково добавил: — Это будет для меня большая честь.

— Но, Дэнни, давай попробуем представить, что меня примут. Ты думаешь, община Бней-Симха будет платить за мое обучение так, как платили за тебя?

Этим его было не сбить с толку.

— А может, ты так замечательно сдашь экзамены, что тебе дадут стипендию?

— Ладно, допустим, там все посходили с ума и мне выставят высокий балл. Теперь скажи мне, под каким деревом в Проспект-парке мне с твоим племянником раскинуть палатку?

Дэнни немного помолчал, потирая лоб, словно пытаясь добыть правильный ответ, как первобытный человек — огонь.

— Давай не будем кривить душой, Деб, — объявил он таким тоном, будто желал убедить прежде всего себя самого. — Ты знаешь, что мама с папой жаждут твоего возвращения. А перспектива получить внука — да еще у себя в доме — для папы станет настоящим стимулом к жизни.

— Но что будет, когда он узнает, чем я занимаюсь?

— А кто сказал, что ты обязана детально расписать ему свою будущую профессию? «Раввин» означает «учитель». Скажи, что ты готовишься стать учителем. Это будет не ложь — всего лишь не вся правда.