* * *

— Мануэла…

— Мисс Рената?

— Почему я выхожу за него замуж?

Мануэла фыркнула и поставила поднос с завтраком на кровать перед Ренатой.

— Вы спрашиваете меня об этом каждое утро. Я всегда вам отвечаю одно и то же.

— Плохо отвечаете, — сказала Рената, взбивая пальцами волосы. — Я не люблю его. Получила сегодня письмо от своего Хулио?

— Еще нет. Возможно, с дневной почтой…

— Вы забыли перец.

— Я забываю его каждое утро.

— Уволю! Мануэла…

— Да, мисс Рената.

— О чем вы пишете друг другу?

Мануэла на миг задумалась.

— О Господи! Я пишу, что скучаю без него…

Рената спросила себя, подошла бы эта фраза ей — относительно Курта. Нет, это было невозможно. Она никогда не смогла бы написать подобные слова.

— А что вам пишет он?

— То же самое! — рассмеялась Мануэла.

Ренате хотелось понять смысл отношений, связывающих двоих, когда они влюблены друг в друга.

— Но это же скучно!

— Вовсе нет, мисс! Это так приятно знать… А Хулио — такой же, как и я. Ему нужны эти слова. Если бы вы только знали, какое красивое у вас платье… Свадьба сегодня! Вы не забыли?

— Да, сегодня…

— Это будет что-то фантастическое!

— Возможно, — задумчиво ответила Рената. — Так вы принесете мне перец?

* * *

— Это не фараоны, — сказал Томас Мерта, — это — «шестерки» Вольпоне. После того что он сделал с Рико Гатто, с ними сделаем такое же!..

В три часа утра Томас Мерта, Фрэнки Сабатини, Симеон Ферро и Карло Бадалетто, низко опустив головы, присутствовали при самом фантастическом взрыве ярости, когда-либо наступавшем у Этторе Габелотти.

— Фальшивка! — орал дон Этторе. — Фальшивый номер! Этот сучий сын матери, зачавшей от осла, вонючий О’Бройн, всучил мне фальшивый номер! Он! Мне!

Присутствующие молча молились, чтобы циклон быстрее закончился. В подобных ситуациях Габелотти был способен на все, вплоть до проявления несправедливости даже в отношении верного ему окружения. И он все-таки выбрал козла отпущения — Карло Бадалетто.

— Ты хотел убить Юдельмана! Ты требовал перерезать горло Анджеле Вольпоне. Тварь! Те свиньи, которых я кормлю, предают меня! Предают свои же! Я знал, что Итало не такой идиот, чтобы играть со мной в кошки-мышки! Если бы я послушал тебя, пришлось бы лезть сейчас в петлю. Сволочи, вы требовали, чтобы я съел самого Вольпоне! Где ваши мозги? Теперь нам придется дорого заплатить за похищение жены Итало и Юдельмана. Пока вы затевали игры в войну, два миллиарда долларов спокойно лежат в Швейцарии.

Карло Бадалетто очень неудачно встрял в монолог Габелотти.

— Дон Этторе, если Итало такой чистенький, как вы об этом говорите, позвольте задать вам вопрос: какого черта делает он в Цюрихе?

Габелотти расстрелял его взглядом.

— Закрой свою вонючую глотку, кретин!

Его отвислые щеки задрожали, и он вплотную подошел к Бадалетто.

— Хочешь что-то сказать еще? Говори!..

Карло понял, что дон его убьет на месте, если он откроет рот. Он испуганно затряс головой, заложил руки за спину и отошел к стене.

Уставившись в картину, ничего при этом не видя, он ждал пулю в затылок. Четыре года назад дон Этторе в упор выстрелил в боевика, который позволил себе неуместную шутку в тот момент, когда решался серьезный вопрос.

С простреленным плечом боевик нашел в себе силы встать на колени, чтобы извиниться, и даже успел поцеловать руку Габелотти, после чего потерял сознание. Этот жест спас ему жизнь. Его тут же отвезли к врачу, обслуживавшему «семью» Габелотти.

— Я встречусь с Анджелой Вольпоне и попытаюсь уладить ваши глупости.

С налитыми кровью глазами от ярости и бессонной ночи, Габелотти вихрем вылетел из кабинета. «Лейтенанты» смущенно переглянулись: неужели дон Этторе такой наивный, что рассчитывает добрым словом смыть оскорбление, нанесенное Итало?

— Фрэнки, сядешь в «бьюик», — сказал Томас Мерта, — и проедешь мимо «шестерок» Вольпоне, даже не взглянув в их сторону. Скройся с их глаз и по параллельной улице возвратись обратно. Остановишься в перпендикулярной, недалеко от перекрестка, но мотор не выключай. На все маневры тебе дается семь минут, как только выйдешь отсюда. Симеон, через шесть минут тридцать секунд ты сядешь в «понтиак» и медленно поедешь по улице. Метров за пятьдесят включи фары, чтобы они тебя заметили, и на скорости кати прямо на них. Они попытаются улизнуть на мотоцикле. Фрэнки, когда они подъедут к перекрестку, ты стартуешь. Раздави их!

Он посмотрел на часы.

— Готовы? Фрэнки, пошел!..

* * *

Куинто Фавара быстрым шагом возвращался из пивной. Подойдя к Вито Франчини, он сказал:

— У Винченце я кое-кого заметил. Кажется, нас засекли… Смываемся!

Он резко опустил прозрачное забрало шлема и натянул перчатки. Вито Франчини не стал терять времени на вопросы. Он нажал на кнопку зажигания, и «хонда» взревела мощным мотором. От удара рукой Куинто по плечу он обернулся. Сзади, с включенными фарами, на них двигалась, увеличивая скорость, длинная черная машина. Вито улыбнулся: ни одна машина в мире, даже «Формула-1», не могла развить с места такую скорость, как его «хонда».

Вито резко взял старт, и через шесть секунд стрелка спидометра показывала скорость в сто шестьдесят километров в час. До восхода солнца оставался еще час времени, и улица была пустынна. Вито перешел на четвертую скорость. И тут Франчини увидел, как из-за угла выехала машина и остановилась на перекрестке, перекрыв собой улицу.

Тормозить было слишком поздно. «Понтиак», остановившийся на перекрестке, оставлял им узкий проход, через который можно было проскочить только чудом. Но этот маневр Франчини разгадал: как только мотоцикл приблизится к проходу, машина сорвется с места и собьет их.

В одну десятую долю секунды Вито принял решение, которое давало им единственный шанс выбраться живыми из этой ситуации. Обманное движение! Он направил мотоцикл к проходу и, как и предполагал, «понтиак» мгновенно перекрыл его. Этого и ждал Вито. Он до упора повернул ручку газа и метнулся вправо, пытаясь обойти «понтиак» сзади, но стойка для упора ноги задела за задний бампер машины… Переднее колесо «хонды» вильнуло на бордюр тротуара, мотоцикл взбрыкнул, как взбесившаяся лошадь, и они, как из катапульты, полетели головами вперед, навстречу бетонному фасаду здания…

* * *

Шилин очень не хотелось говорить об этом с Хомером. Но чем ближе становился день свадьбы, тем тревожнее она себя чувствовала. Когда Рената, смеясь, рассказала ей, каким образом они собираются покинуть праздник, она вздрогнула, но, чтобы не прослыть «устаревшей», сделала вид, что одобряет экстравагантный замысел дочери.

А ночью ей приснился кошмар: вертолет поднимает в воздух в корзине улыбающихся, счастливых молодоженов, которые радостно машут руками оставшимся на террасе гостям.

И вдруг все вскрикнули от ужаса: фал оборвался, и корзина, странно зависнув в воздухе, начала медленно приближаться к земле, покачиваясь, как опавший лист. Но Рената и Курт как ни в чем не бывало продолжают махать руками. Неожиданно корзина устремляется вверх, а затем камнем падает на крышу «Трейд Цюрих бэнк».

Шилин терялась в догадках, к кому обратиться за расшифровкой сна — к священнику, психиатру или гадалке.

* * *

После разговора с Анджелой Габелотти возвратился к себе в спальню. Если он сейчас же не уснет, с ним случится нервный срыв. Действия, которые он должен предпринять в свете предательства О’Бройна, не должны быть импровизацией. Он должен чувствовать себя спокойным и отдохнувшим. Но уснуть, к сожалению, не удавалось… В пять тридцать, так и не сомкнув глаз, он надел халат и прямо из спальни прошел в гостиную, хмурый и смертельно злой. Его душевное состояние к этому не располагало, но он все-таки решил поговорить с Моше Юдельманом.

Он вызвал Томаса Мерту и приказал ему привести Моше.

Когда Юдельман вошел в гостиную, Этторе дружески похлопал его по плечу.

— Моше, извини, что так рано разбудил тебя! Доставь мне удовольствие выпить с тобой чашечку кофе.

Этторе поставил перед ним чашку с кофе и блюдо с бутербродами, которые принес на подносе Мерта.

— Пришло время, когда я должен кое о чем тебе рассказать… объяснить. Я прошу тебя, Моше, верить тому, что я сейчас скажу при свидетелях.

Карло Бадалетто и Томас Мерта молниеносно обменялись удивленными взглядами.

— Мы — компаньоны, Моше. Что бы ни случилось с одним из нас, это касается всех остальных, к какой бы «семье» они ни принадлежали. Эта история выбила нас из колеи… Посмотри на меня, я потерял сон… Почему? Потому, что я все время думаю… Есть вещи, о которых ты не знаешь и о которых я не хотел тебе говорить до тех пор, пока не улажу их… Поэтому я не хотел волновать тебя лишний раз. Вчера мои люди предупредили меня, что кто-то хочет похитить Анджелу Вольпоне. Ты догадываешься почему? Кто хочет положить на лицо Вольпоне шляпу? Я? Дон Этторе? Нет, Моше, кому-то выгодно нас поссорить. Многие хотели бы, чтобы наши «семьи» начали войну между собой…

Габелотти бросил уничтожающий взгляд на Бадалетто.

— Чего стоишь? Где бутерброды? Не видишь, что все съели?

Карло исчез за дверью.

— Смерть дона Дженцо, — продолжал Габелотти, — все перевернула с ног на голову. Ты знаешь, когда я узнал об этом, мне стало страшно. Первой моей мыслью было — обезопасить жену Итало. Я немедленно послал за ней двух «солдат», чтобы доставить ее под мою крышу. Ты одобряешь мои действия?

Чтобы сдержать гнев, Юдельман надолго припал губами к чашке с кофе. Когда он почувствовал, что достаточно спокоен, он суровым голосом сказал: