Николаса удивляло, как сильно она притягивала его. Эта девушка, обыкновенная продажная манекенщица Дома моды, была куплена; она являлась частью опасного заговора – он мог бы поклясться в этом жизнью. Однако он не хотел прислушаться к голосу рассудка, умолявшего его остановиться.
– Отчего ты сопротивляешься мне? – глухо прошептал он у ее сладостных полуоткрытых губ.
Элис уже не могла сопротивляться, даже если бы и хотела. Зов плоти был сильнее голоса разума, и она уступила ему. Она инстинктивно подняла руки и обвила ими его шею, сдаваясь, покоряясь, отдаваясь ему во власть. Начиная любить ее, Николас был медлителен, чувствен, нежен… а она стремилась к яркой, мгновенной вспышке. Пытаясь добиться своего, Элис впилась губами в его губы.
Эффект был мгновенным. С внезапной конвульсивной дрожью желания Паллиадис толкнул ее на бархатное сиденье. Впервые Элис осознала, насколько он сильнее ее. Она взглянула на его потемневшее от страсти лицо, в его глаза, полуприкрытые густыми ресницами.
– Нет, – простонала она, вдруг испугавшись силы охватившей ее страсти.
– Да… да… – выдохнул он у ее губ. – Я хочу любить тебя. Я не причиню тебе боли! – В долгом поцелуе он провел губами по ее шее. – Единственное, о чем я мечтаю, это сделать для тебя мгновения любви совершенными!
«Даймлер» остановился. Зимний солнечный свет ярким потоком струился сквозь тонированные стекла. Ее лыжная куртка была распахнута, и сильные, напористые пальцы Николаса оказались под ее свитером, ее вздымающаяся грудь легла в его ладонь, сосок набух под ласкающими движениями его большого пальца. Элис медленно плыла по течению пылкой фантазии, чувствуя прикосновение его осязаемой мужской плоти.
– Ты околдовала меня, – нежно прошептал он: – Тебе надо покинуть тех людей, остановиться, пока не поздно. Тебя втянули в опасную игру. Надеюсь, ты не носишь с собой пистолет?
Она посмотрела на него непонимающе, загипнотизированная его страстью и нежностью.
– Ты что-то сказал о пистолете?
– Не имеет значения. – Николас снова поцеловал ее, осторожно проникая языком в ее рот, потом отпрянул. Он скользнул рукой в нагрудный карман пиджака. – Боже, как я хочу тебя, – пробормотал он, снова принимаясь целовать ее.
Поцелуи Николаса сделали Элис совершенно беспомощной. Открыв глаза и бросив взгляд через его плечо, она обнаружила, что машина припаркована на улице перед Домом моды Лувель.
Но ведь они ехали на его квартиру на авеню Фош!
Николас Паллиадис почувствовал ее напряжение и прервал поцелуй. Он отодвинулся на несколько дюймов, смотря на нее сверху вниз горящими черными глазами.
– Да, я хочу тебя – сегодня, прямо сейчас. Но я не могу принуждать тебя. Я привез тебя назад к Дому Лувель.
Он показал то, что вынул из внутреннего кармана. Это были серьги, разбрызгивавшие огненные искры на солнечном свете, проникавшем сквозь оконные стекла «Даймлера».
– Я велел вставить сюда камни побольше, – хрипло произнес Николас Паллиадис.
Разум Элис, убаюканный чувственностью Паллиадиса, разом пробудился в ней. Она, не веря своим глазам, смотрела на ужасные серьги, которыми он потрясал перед ней. Что ни говори, а Николас Паллиадис оставался таким же грубым, примитивным типом, каким был в тот первый раз, когда она увидела его. Почему она позволила себе думать иначе?
– Не нужны мне твои дешевые бриллианты! – Элис сделала попытку сесть. – Не хочу, чтобы со мной обращались, как с проституткой. – Она нащупала дверную ручку «Даймлера». – Не бойся, нет против тебя никакого заговора. Тебе не требуется от меня откупаться. Просто оставь меня в покое!
– А что в них плохого? – Николас не двигался. – Что, черт возьми, ты имеешь в виду, когда говоришь «дешевые бриллианты»?
Элис почувствовала отвращение, вспомнив, что позволила ему ласкать себя на заднем сиденье лимузина.
– Ты не понимаешь, – выкрикнула она. – Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Это… этого никогда не будет!
Раздался щелчок отпирающегося замка, и дверь лимузина распахнулась. Элис, спотыкаясь, выскочила на улицу Бенедиктинцев.
Она ринулась к средневековым воротам, ведущим ко входу в Дом моды Лувель. Он последовал за ней, все еще держа в руке бриллиантовые подвески.
– Ты хочешь сказать, что серьги недостаточно хороши для тебя? – Он поймал ее и развернул лицом к себе. – Отвечай! Что значит «дешевые»?
– Дешевые! – зло повторила Элис, стараясь вырваться из его рук. – Тебе не понять, что значит дешевые. Но я стою больше, чем это!
– Ах вот как?! – Теперь его голос приобрел зловещую вкрадчивость. – Наконец-то мы добрались до истины. Какова же цена той ночи? Я имею в виду твою маленькую невинную долю в крупном предприятии. Ты мне никогда не говорила.
Она отдернула руку, но он крепко держал ее.
– Я скажу тебе, – сказал он, и его губы разомкнулись, обнажая ровные белые зубы. – Я купил твое девственное тело. Это сделало тебя моей. В настоящее время ты больше ни на кого не работаешь и ни перед кем не отчитываешься. Ты больше не часть их стратегии. Если не веришь, – добавил он с угрожающим выражением на лице, – попытайся найти какую-нибудь другую работу в Париже. Попробуй вернуться в свою маленькую квартирку на Ранелах и увидишь, позволят ли тебе там остаться. Рискни обратиться к Мортесьеру, и посмотрим, как он тебя примет!
– Ты ублюдок! – задохнулась Элис. Он был богат и влиятелен; она понимала, что он сможет осуществить все, чем сейчас ее пугает.
– Ты принадлежишь мне, – взревел он, сжимая ее руку. – Гораздо больше, чем можешь себе представить. Ты не должна отвергать мои подарки. Если захочу, то заполучу тебя без всяких «дешевых» бриллиантов!
Они оба не замечали мужчину, приближавшегося к ним из внутреннего дворика Дома Лувель, где стояли припаркованные машины.
– Ты повредишь мне руку! – Элис извивалась в железных тисках его рук. – Не я устраиваю новую сцену, а ты!
Когда Николас грубо дернул ее к себе, позади них раздался голос:
– Эй! Мне кажется, леди желает, чтобы ее оставили в покое.
Элис поняла, что сейчас произойдет, когда услышала голос Кристофера Форбса. Корреспондент с непокрытой головой и без пальто встал между ними.
– Она хочет, чтобы вы отпустили ее, – повторил он снова.
Николас Паллиадис даже не посмотрел на него.
– Не вмешивайтесь. Это вас не касается.
Форбс сделал одно едва уловимое движение, и Элис услышала отчетливый звук удара. Николас Паллиадис пошатнулся. Корреспондент быстро двинулся вперед, но прежде чем он успел нанести следующий удар, Паллиадис провел прием карате. Элис услышала крик боли.
На шум прибежали сотрудники Дома Лувель. Первым показался Абдул. Шофер Паллиадиса тоже выпрыгнул из лимузина. Он бросился к Николасу и прижал его спиной к «Даймлеру», оба соперника разъяренно кричали друг на друга.
Подбежал сын Абдула Карим, чтобы убедиться, что его отцу не требуется помощь. Элис закрыла лицо ладонями. О Боже, сейчас только не хватало появиться Джексону Сторму!
– Скорее, скорее! – приказал араб-портье.
Он подтолкнул Кристофера Форбса к деревянным воротам, и Элис ринулась следом. Карим захлопнул за ними ворота. Оказавшись во внутреннем дворике, Кристофер осторожно прикоснулся к кровоточащим губам.
– Что за сукин сын! – произнес он, переводя дыхание. – Я так хотел отделать его в отместку за ту ночь, но упустил свой шанс.
– Он сумасшедший. – Элис прислонилась к каменной стене дворика, прикидывая, слышал ли их кто-нибудь еще. – Ты ранен?
Вглядевшись в Кристофера в полумраке дворика, она обнаружила, что он ухмыляется.
– Мой дантист будет счастлив узнать, – невнятно произнес корреспондент, – что я не потерял ни одной передней коронки.
Он достал платок и стер алую струйку, сбегавшую вниз по его подбородку.
– Гляди веселей, красотка, – подбодрил он ее. – Дело стоило свеч. Потому что теперь я знаю, кто ты такая.
– Ситуация весьма скользкая, – признал Джек Сторм.
Он положил обутую в дорогой ботинок ногу на угол письменного стола и откинулся на спинку кресла, разглядывая новую лепнину на потолке административного офиса. Последние дни стук плотничьих инструментов сменился острым, вяжущим запахом краски, что означало скорое окончание реконструкции здания.
Питер Фрэнк выглядел взволнованным.
– Понимаешь, Джек, мы могли попасть в настоящую историю, я постарался проверить слухи о том, что они подрались несколько недель назад и он пытался сорвать с нее одежду.
Джек Сторм покачал головой.
– Он никогда бы не тронул свою жену, я абсолютно уверен в этом. – Не меняя интонации, он перешел на другую тему: – Нет, все дело в швейных машинах. Точно, я знаю, что некоторые из крупных домов – Карден, Лакруа – называют такие вещи «полукутюр», но за этим просто скрывается частичное машинное производство. Если они могут это делать, то можем и мы. – Он пожал плечами. – Это его, конечно, будет коробить первое время. Но потом он свыкнется. Девушки должны использовать швейные машины, по крайней мере, для прострочки швов. Это выгодно с точки зрения стоимости. Черт, мы же пытаемся протащить это заведение в двадцать первый век! Питер Фрэнк был поставлен в тупик.
– Джек, я думал, мы говорим о… ну… о нашем инвесторе. Нике Паллиадисе. И об Элис, нашей манекенщице.
Джек опустил ногу с полированной поверхности стола.
– Лично я говорю о Жиле Вассе. О нашем дизайнере. Не об этом молодом жеребце, который охоч до манекенщиц. – Он помедлил. – Так что насчет них?
Питер поскреб свою лысину – неопровержимый знак того, что он был ошеломлен.
– Джек, пожалуйста… в данном случае ты ведешь себя несерьезно. Просто закрываешь глаза на неприятности. Во-первых, Элис его ненавидит.
– Она отправилась с ним на ленч, разве нет? Что-то я не заметил, чтобы она проявляла к нему враждебное отношение.
– Разве у нее был выбор? – Питеру никогда не нравилось, как действовал Джек в отсутствие Минди Феррагамо. Но сейчас, увы, ее удерживали дела в Нью-Йорке. – А как же Жиль? Что он станет делать, если Элис вспылит и уйдет?
"Атласные мечты" отзывы
Отзывы читателей о книге "Атласные мечты". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Атласные мечты" друзьям в соцсетях.