На ней была лыжная крутка из «Лево», парижского магазина, очень популярного среди студенческой молодежи.

– Это нарочно, правда? – сказал он, смерив ее тяжелым взглядом. – Красивая, блестящая манекенщица на подиуме и этакая Золушка после работы. Искусная метаморфоза для того, чтобы усыпить мое внимание благодаря волшебному ореолу.

– Это моя обычная одежда, – огрызнулась Элис. – Я вовсе не Золушка!

Темная бровь приподнялась.

– Думаю, ты изо всех сил стараешься удержать меня на крючке до тех пор, пока твои соучастники не сделают следующий ход. И ты неплохо справляешься со своей работой. – Его голос стал грубым. – Я собираюсь вновь уложить тебя в постель. Мы даже еще не начали по-настоящему.

Элис отодвинула свой стул. Все попытки нормального разговора с Николасом Паллиадисом были бесполезны. Им никогда не найти общего языка.

– Извини, я не могу остаться. Кроме того, – сказала она, имея в виду специальный ассортимент «Л'Эскарго», – улитки – это то, что мне сейчас меньше всего хотелось бы.

Он откинулся на стуле, стиснув в кулак руку, покоившуюся на скатерти.

– Я хочу поговорить с тобой, поговорить, понимаешь? А не устраивать сцену. Ты представляешь, что я пережил, когда обнаружил, что ты… – Он осекся, черты его лица натянулись. – …Что у тебя не было других мужчин. Вероятно, я причинил тебе боль…

Элис внимательно смотрела на него.

– Послушай, тебя никто не заставлял ложиться со мной в постель. Не волнуйся об этом.

Она поднялась из-за стола. Паллиадис встал следом за ней.

– Если это то, о чем я думаю, – произнес он напряженно, наклоняясь над столом, – люди, использующие тебя, заломят большую цену. Они наживаются на чужом несчастье. Невинность красивой девушки ничего для них не значит. Они не посчитаются с тем, что мужчина желает… – Он стиснул зубы. – Это обязанность мужчины – сделать переживания первого раза… незабываемыми для женщины. Это его долг.

Элис разинула рот. Что за нелепое утверждение, похожее на банальность, вычитанную из руководства по занятиям сексом?!

– Даже не думай о том, чтобы вновь лечь со мной в постель. Ради всего святого, выбрось это из головы!

– Таковы греческие мужчины, – процедил он.

К ним поспешно подошел официант с бутылкой вина. Николас резко отставил ее в сторону.

– Греки именно так воспринимают секс. Естественно, я не знаю, как вы, американцы, к этому относитесь. Из того, что я слышал, американцы паршивые любовники.

– Меня не волнует, что ты слышал, – вскипела Элис. – А случившееся той ночью было ошибкой!

– Черта с два, ошибка! В такой игре не бывает ошибок. Сколько они тебе платят? Это ничто по сравнению с тем, что могу Предложить тебе я. – Его губы скривились. – Я могу дать тебе практически все.

– Никто мне не платит. И против тебя нет никакого заговора! Если бы ты только…

– Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в квартиру на авеню Фош, – продолжал он под ее изумленным взглядом. – Нет необходимости объясняться с Джексоном Стормом. Он поймет.

Прошло некоторое время, прежде чем она обрела способность что-то ответить.

– Ты же не хочешь сказать, что жаждешь снова отвезти меня в свою квартиру, чтобы заняться сексом? – Ее гнев нарастал. – Средь бела дня? Когда меня ждут на работе?

Он холодно улыбнулся.

– Какое это имеет значение? Я же сказал тебе, что с Джексоном Стормом все улажено.

– Это непристойно! – Головы сидящих в ресторане посетителей снова повернулись в их направлении, но Элис уже было все равно. – Отвратительнее этого я еще ничего не слышала. Ты обращаешься со мной как со шлюхой!

Он наклонился к ней, ударив обеими руками по столу.

– Боже, как ты можешь противиться мне? Ты же здесь именно для этого! Думаешь, – с угрозой проговорил он, – все между нами кончилось? Думаешь, я выбросил тебя из головы? Ты сводишь меня с ума!

Элис отпрянула назад.

– Ты не можешь так поступать со мной, даже во Франции!

Когда он стал огибать стол, Элис бросилась через обеденный зал «Л'Эскарго», провожаемая взглядами встревоженных официантов и удивленной публики.

– Если не прекратишь меня запугивать, – крикнула она, – я заявлю на тебя в полицию!

– Валяй, – заорал Николас через головы трех дам, плывших ему навстречу. – У меня полно друзей в Сюрте!

Элис повернулась и побежала через великолепный зал «Л'Эскарго» в стиле Второй империи, лавируя между столиками. Николас Паллиадис преследовал ее. Он догнал Элис на тротуаре и, крепко схватив ее, крикнул швейцару, чтобы тот просигналил его шоферу.

– Значит, ты предпочитаешь улаживать дела бегством? – Он крепко сжал руки у нее за спиной и удерживал их, пока Элис старалась лягнуть его ногой. «Даймлер» подкатил к стоянке перед ними. – Сначала в ту ночь в моей квартире, теперь – в ресторане. Стоит мне отвернуться – и ты бежишь прочь! – Он рывком распахнул заднюю дверцу, не дожидаясь, пока это сделает шофер. – Видишь, ты только вывела меня из себя! – воскликнул он.

Элис оступилась и упала на одно колено, ухватившись рукой за крыло лимузина. Народ, шедший на ленч, стал собираться перед «Л'Эскарго», чтобы поглазеть на происходящее.

– Помогите мне, – бросил Николас швейцару при ресторане.

Взяв Элис под мышки, они поставили ее на ноги. Холодный ветер развевал ее длинные рыжие волосы.

– Как ты можешь себя так вести? – злобно произнес Николас. Вокруг останавливались все новые любопытные, привлеченные скандалом. – Прекрати сопротивляться, ты, глупая девчонка. Я всего лишь хочу заняться с тобой любовью!

– Он сумасшедший! – выкрикнула Элис, пытаясь апеллировать к публике. – Он действительно сумасшедший!

Зрители не обращали на ее слова никакого внимания. Элис видела, что, будь Николас Паллиа-дис даже освидетельствованным сумасшедшим, она бы и то не получила никакой помощи от парижан. Они считали, что перед ними разыгрывалась обычная ссора между любовниками.

Элис не могла драться одновременно со швейцаром и Николасом Паллиадисом: несмотря на сопротивление, они бесцеремонно впихнули ее в салон машины. Николас вскочил следом за ней, и они повалились друг на друга, сплетясь в клубок на заднем сиденье лимузина.

Швейцар «Л'Эскарго» захлопнул дверцу автомобиля, и зеваки, собравшиеся на тротуаре, наблюдали за тем, как «Даймлер» пришел в движение и быстро тронулся от обочины. Никто не двинулся следом. Многие зрители даже улыбались.

В конце концов, это был Париж.


На скорости, в два раза превосходящей обычную, «Даймлер» свернул на рю де Риволи. Элис едва удержалась на сиденье; сильные руки Николаса Паллиадиса подхватили ее.

– Ты меня похитил! – закричала она, пытаясь вырваться из его объятий. – Ты меня изнасилуешь!

– Боже мой, не говори так, а то кто-нибудь тебя услышит!

Николас приподнялся, но при новом повороте «Даймлер» опять потерял равновесие, и он всем телом повалился на Элис, в то время как автомобиль на полном ходу сворачивал на Тюильри; взвизгнули покрышки колес.

Паллиадис с проклятием протянул руку и схватил трубку внутреннего телефона.

– Полегче, ты, идиот! – крикнул он по-английски. – Ты что, стараешься нас угробить?

Николас хлопнул трубкой о рычаг. Элис со сбившимся на сторону шарфом лежала под ним, ее волосы разметались, ярко-рыжим ореолом выделяясь на фоне серого бархата сиденья лимузина. Лыжная куртка распахнулась, обнаруживая, как быстро вздымаются и опускаются под свитером ее груди. Синие глаза, темные, как лесные фиалки, глядели на него без страха, но настороженно.

Бросив на нее взгляд, он забыл, что хотел сказать. Все еще распростертый поверх девушки, он ощущал прикосновение ее тела, опалявшее его сквозь одежду.

– Зачем ты продолжаешь устраивать эти сцены? – Он терял голову от экзотической красоты женщины, лежавшей в его объятиях, такой желанной и такой непокорной. – Ты же знаешь, я ненавижу их.

Элис смотрела на точеное лицо Николаса.

– Я устраиваю сцены? – Она попыталась отстранить его. – Это ты погнался за мной из ресторана! А потом затащил меня в машину! Меня не волнует, сколько ты платишь Джексону Сторму, я все равно не позволю с собой так обращаться!

Он с трудом следил за тем, что она говорит, в то же время любуясь идеальной белизной ее зубов и чувственным изгибом розовых губ.

– Да, – пробормотал он. – В Доме моды Лувель тебе будут платить больше, чем ты получала у Мортесьера. Я приказал им.

Элис перестала отбиваться.

– Что ты им приказал? – Синее мерцание ее глаз превратилось в пламя.

Николас не мог устоять. Он опустил голову и провел губами по соблазнительно пульсирующей жилке под белоснежной кожей ее шеи. Когда она напряглась под ним, затаив дыхание, его тело бурно отреагировало. У него едва хватало сил вновь заговорить.

– Ты расскажешь мне, на кого работаешь. И что означала та ночь в моей квартире. – Водя губами по коже, Николас уловил, как участился ее горячий пульс. – Но я не намереваюсь морить тебя голодом.

Ее дыхание участилось, обдавая теплом его лицо. Глаза, синие озера, едва тронутые тенями, смотрели со смущением. Она не может быть так невинна, как выглядит, думал он. Просто отлично натренирована – в этом все дело.

– Я… я всегда могу уйти из Дома моды Лувель. – Горячие губы, пощипывающие мочку ее уха, лишали Элис способности думать и говорить. – Я не собираюсь никому подчиняться!

Николас весь горел. Его рот нежно прикоснулся к ее шее, потом он застыл, уловив невольную дрожь, вновь пробежавшую по телу Элис. Ее ответная реакция нестерпимо возбуждала его. Ему становилось трудно сохранять ясность мыслей. «Даймлер» замедлил ход; теперь не представляло труда, скользнув под нее рукой, свободно обнять ее нежное теплое тело, не оказывавшее прежнего сопротивления, и привлечь к себе. Хотя он и проклинал себя за желание, стремительно разгоравшееся внутри его. Проклинал настойчивую боль возбуждения, которое, он понимал, Элис могла ощущать сквозь одежду.