Ирина Шорец - Аспирантура, туфельки и…

– Кто заказывал книги по архитектуре? – раздался голос девочки-практикантки, прибежавшей из хранилища.

Работа «приема» заказов остановилась. Дама с очками осмотрела всех присутствующих в зале и вдруг ее взгляд остановился на мне:

– Вы! Вы заказывали книги по архитектуре! – это был не вопрос, а приговор, от которого я вздрогнула и тут же спохватилась. Точно, это же мои книги.

Этой женщине надо было работать в каком-нибудь следственном отделе.

Устроившись за столом с талмудами по архитектуре, я принялась выписывать интересные для меня, скорее, интересующие мою диссертацию, факты.

Энтузиазма на перечитывание, переписывание и осмысление обычно хватает ненадолго. Максимум – час и двадцать минут. После такого кропотливого труда я правильно переписываю названия книг и выхожу из читального зала, чтобы сделать спасительный звонок другу – Натали.

– Привет! Я сейчас в библиотеке, – говорю. О своем приходе не сообщаю сразу, чтобы не соблазнять себя чаепитием с долгими разговорами в ее рабочем кабинете или буфете библиотеки. – Ты сможешь достать мне несколько книг? Я бы хотела их взять на пару дней домой, если возможно.

– Перечисляй, что тебе надо, я посмотрю по базе, что смогу взять на руки, – слышу прекрасный ответ, согревающий мою совесть, которой я обещаю поработать дома, ведь там обстановка лучше и теплее.

Итак, из своего списка книг я на большинство получаю положительный ответ и с радостью сообщаю Натали:

– Спасибо! Я к тебе скоро зайду, – и с довольной улыбкой возвращаюсь в читальный зал. Убедив себя, что лучше поработать в уютной домашней обстановке с горячей чашкой чаю.

Из той литературы, которую Натали не сможет получить на руки, я обычно делаю ксерокопию (накопительный капитал – макулатура для моих папок на столе).

Итак, подведем подсчет потраченного времени: со всеми очередями, ожиданиями и непосредственно самой работой с книгами в читальном зале, я провела час и десять минут. Молодец! Столько времени терпеливо посвятить диссертации. И если каждый день по часу уделять внимание этому труду, то за три года можно и диссертацию написать. Но мне же осталось только два года, придется выделять на науку два часа.

Вообще, диссертацию аспиранты могут написать за год учебы и даже до поступления в аспирантуру. Только вот какой она получится? Выйдет ли на защиту? Решать это научному руководителю и заведующему кафедрой, а также декану, ректору, и так, пока всех не обойдешь, приходится писать научный труд десятилетиями.

После возвращения заказанных книг на место, я направляюсь в гости к Натали.

Изучив еще раз подробно список нужной мне литературы, она утвердительно кивнула:

– Ты как раз вовремя. Я собиралась заказывать книги и на себя. Работу подкинули.

– Какую? – из вежливости спросила я.

– Написать диссертацию. Кстати, про архитектурные памятники. Только Китая.

– Ничего себе! И этот китаец хорошо платит? – в том, что заказчик диссертации китаец, я даже не сомневалась. Их у нас в Минске все больше и больше появлялось с каждым годом. Что ж, земли у нас для всех хватит, ну, или почти для всех. А Натали – еще один пример тех, кто диссертации пишет за месяц.

– Куда он денется! Он из компании Хай-Хуна. Помнишь? – заявила Натали.

Как же не помнить ужины по-восточному в общежитие в китайском квартале. Такое название – наша аспирантская заслуга. Потому что на всем этаже мы занимали только четыре блока по две комнаты, в отличие от везде обитающих китайцев. Еще на пятом курсе мы с Натали жили в одном общежитии, один университет заканчивали, но разные специальности. И она – суперобщительная девушка – всегда выступала за дружбу народов, за международные отношения. (Ей бы послом работать, а не в библиотеке). Натали провела тщательный отбор из жителей квартала, кажущихся на первый взгляд клонированными, и нашла более-менее русскоязычного Хай-Хуна. А мне перепадали бесплатные ужины в слишком экономные дни.

За время общения Натали с китайским кварталом, я научилась кушать палочками, попробовала китайскую лапшу, приготовленную самостоятельно молодым китайцем-магистрантом. Хай-Хун готовил вкусно, особенной еду делали ароматные китайские пряности. У него я попробовала настоящий китайский зеленый чай и пришла к выводу, что такой чай можно достать только в Китае, а у нас и сравнивать не с чем. Это еще раз раскрывает настоящую сущность рекламы. Может, поменять тему диссертации? Нет, не на китайскую кухню, а на рекламную лапшу.

Кстати, насчет чая в кабинете у Натали. Она рассказала мне про нового знакомого – замена бывшему жмоту. У Натали даже расспрашивать ничего не надо, она сама все рассказывает. Может, благодаря этому она и чувствовала себя звездой, к которой пришли брать интервью с вопросами, составленными ею же. Получался такой актерский монолог. Но из него можно почерпнуть много интересного на тему: «Как не стоит поступать».

– Книгами можешь пользоваться неделю. Успеешь? – спросила Натали, закончив свой монолог.

– Конечно! Спасибо огромное! Чтобы я без тебя делала? Ты просто палочка-выручалочка для таких любителей библиотек как я, – распалялась в искренней похвале.

– Пользуйся, пока нас не закрыли. Поговаривают, что после Нового года весь книжный фонд будут упаковывать для переезда в новую библиотеку. Кстати, суперсовременную, даже тебе понравится там работать.

– Не думаю. Жаль, что так скоро, я еще не успела к системе этой библиотеки привыкнуть.

– Зато отвыкать не надо будет, – заметила мудрая Натали, и мы засмеялись. С ней всегда весело.

У Ирины тонкое чувство юмора и очень заразительный смех. Она всегда заливается звонким чистым смехом, заражающим всех вокруг. Иногда я приходила к ней в гости именно за этой подпиткой – смехотерапией.

– Привет. Как дела? – спросила я формально, что вошло в привычку нашего общения.

– Проходи. Вот, собираю вещи, – сказала с натянутым спокойствием Ирина. Похоже, смехотерапии сегодня не будет.

– Ты куда-то уезжаешь?

– Переезжаю…

– В смысле? – недоумевала я.

– Меня отчисляют из аспирантуры!

Вот он, гром среди ясного неба. Полный облом всем радужным грезам и халявным представлениям об аспирантуре!

– Как?! – только и смогла вымолвить я, впав в легкое состояние шока. И в этот момент заметила, что в русском языке существует столько слов для описания шокирующего и удивленного состояния, но почему-то именно в эти моменты мы теряем дар речи. Да и на бумаге изъясняемся двумя знаками: вопросительным и восклицательным в соединении, от которого они сами в шоке.

– А вот так! – дала она логичный ответ. – Вообще-то, правильно было бы сказать, что я сама решила бросить это бессмысленное занятие. Не хочу больше трепать нервы с придурочным руководителем, – объяснила Ирина. От чего мне стало легче на душе, значит, не все так строго в самой аспирантуре. Многое зависит и от выдержки аспирантки. Про ее научного руководителя Умова, я мало что слышала, но подруге доверяла, как тонкому психологу и умной девушке. А вот знающая всех Рината сказала бы про него: «Жесть!». Мне было только одно не понятно, как человек с такой умной фамилией оказался таким неумным научным руководителем. Из-за которого талантливая аспирантка вынуждена уйти из аспирантуры.

– Этих упрямых дураков не сломить! – возмущалась Ирина. А я задумалась, что на такой тип преподавателя не действуют психологические приемы.

– А если заменить руководителя?

– Для этого нужно было учиться в другом университете. А научного руководителя дают пожизненно…

– Интересно, до чьей?.. – просто мысль вслух, но она рассмешила подругу.

Что ж, действительно, крест научного труда со всеми к нему прилагающимися нужно нести до смерти руководителя. Хорошо, если профессор старый – недолго придется мучиться будущим кандидатам. Только как раз старые профессора очень лояльные люди, все же опыт веков сказывается. И таким добрым волшебникам хочется пожелать долгих лет преподавания и добрых дел для аспирантов.

А вот у профессоров в полном расцвете сил, с амбициями, становишься полным идиотом с постоянными проблемами в аспирантуре. И такие, как бы им не желал чего, живут долго.

– Поскольку мы с Умовым к общему умозаключению не пришли, поэтому кто-то из нас должен уйти. А это означает, что у меня нет выбора.

– Скажи мне, кто из аспирантов находит общий язык со своим руководителем?

На этот раз Ирина не засмеялась, а грустно продолжила:

– Мне как можно скорее нужно освободить комнату и переехать.

– А есть куда? – беспокоилась я за подругу.

– Да, на работе обещали дать общежитие. От перемены мест название не меняется, – пыталась шутить она. – О, если бы ты знала, как мне надоела эта общаговская жизнь. Я хочу свое жилье, дом или квартиру, пусть это будет даже комната в коммуналке, но собственная! Моя!

– Соглашайся только на двухкомнатную квартиру.

– Да не помогает это программирование себя и запросы во Вселенную. Видишь, снова съезжаю в общагу, – разочарованно простонала Ирина.

– Но главное, что съезжаешь в новое место…

– Спасибо за поддержку, но мне не легче. Все так хреново. Что я родителям скажу? Они так гордились, когда я поступила в аспирантуру.

– А ты разве для них поступала или все же хотела стать кандидатом? – задала я каверзный вопрос психолога.

– Честно? – Ирка присела на кровать, окинула взглядом уютную, благодаря ей, комнату и продолжила: – Не хочу учиться в аспирантуре. Разочаровалась я во всем этом. Мне стало не интересно, и я не вижу смысла. Ну, какой из меня кандидат? Я же не талмуды бесполезные писать собираюсь, я практиковать хочу. Людям помогать решать их проблемы, – выговаривалась Ирина, а потом как засмеется долгожданным заливистым смехом.

– Ты чего? – спросила я, не заряжаясь ее настроением.

– Какой я психолог, если сама не могу решить свои проблемы, – ответила сквозь смех подруга, чем все же заставила смеяться и меня. Говорят, что смех открывает какие-то чакры, в этот момент меня осенило: