Отвернувшись к стене, она чувствовала, как Белотур ложится рядом и прижимается грудью к ее спине — на довольно узкой лавке им было иначе не улечься. Дивляна дрожала от волнения, не зная, как далеко он намерен зайти, чтобы хозяева не заподозрили обмана. Он обнял ее, положил руку под ее грудь и шепнул в ухо:

— Спи, не бойся. Эх, перстенек ты мой золотой…

Дивляна опомнилась. Что она, в самом-то деле? Это не чужой кто-нибудь, это же Белотур! Ее сват и будущий деверь. Покусившись на нее сейчас, он обидит в первую голову собственного брата, князя Аскольда. Да и не верила она, что Белотур сможет обидеть ее. За время долгого путешествия она убедилась, что киевский воевода — человек добрый и честный, а к ней питающий самую нежную родственную привязанность… а если не совсем родственную, то она сама и виновата. Дивляна со стыдом вспомнила, как дразнила его раньше, то предлагая расчесать волосы, то ненароком льнула к нему, когда он помогал ей сесть в лодью или выбраться оттуда. Гораздо охотнее она обвивала рукой его шею и гораздо крепче прижималась к его груди, чем это было необходимо. В то время, в окружении родни и дружины, когда она чувствовала себя в полной безопасности и даже сама за себя не отвечала, все это было совершенно невинными, почти детскими играми. И хотя она, не будучи дитятей, понимала, что играет с огнем, это вовсе не побуждало ее вести себя разумнее. И вот все взошло и созрело, пора урожай собирать. Если Белотур ее хочет, то она сама немало для этого постаралась. И если он теперь воспользуется ее беззащитностью, то его трудно будет упрекнуть.

Но он не шевелился. Успокоившись, Дивляна расслабилась и, как прежде, ощутила, как приятны ей близость и тепло его крупного сильного тела. Это было не так, как с Вольгой, но почти так же хорошо. Ей нравился его запах, его тепло словно проникало в нее и наполняло блаженством. Едва перестав беспокоиться, она ощутила где-то внутри приятную дрожь — она сама его хотела. О Лада, только бы он этого не понял! Дивляна лежала не шевелясь и едва дыша, даже боясь, что сама не удержится и начнет к нему ласкаться.

В это время Белотур слегка пошевелился, прижимаясь к ней плотнее… Ярая жила стояла, как сам Перунов дуб, и Дивляна чуть не ахнула, ощутив его мощь. Огонь потек по жилам, сердце заколотилось, как птица в кулаке. Белотур мягко передвинул руку вверх и накрыл ладонью ее грудь, прижался лицом к ее шее под волосами… Дивляна часто задышала открытым ртом, борясь с невыносимым искушениям повернуться и лечь на спину, обхватить его за шею и потянуть к себе… Конечно, он понимал, что с ней творится. Она уже не волновалась, заметят ли их дела хозяева. Все стало неважно, кроме одного — слиться с ним, раствориться в его силе и наполниться ею…

Белотур убрал руку и резко повернулся к девушке спиной. Судя по его дыханию, ему этот подвиг дорого дался, но он все-таки думал не ярой жилой и понимал, что если возьмет невесту своего брата-князя, то погубит и ее и себя. Нечего надеяться, что никто не узнает. Такое не скроешь. Мало ли что воображает дружина, лежащая сейчас у костров, прикрываясь плащами от дождя и зверски завидуя воеводе, который спит в тепле, сухости и с такой девкой под боком. Если придется держать ответ, то он должен иметь право смело взглянуть в глаза хоть Велему, хоть Аскольду.

Дивляна понимала, что он прав, хотя не могла избавиться от невольного сожаления. Даже обида бродила где-то: уж не любит ли он своего Аскольда сильнее, чем ее? Всю ночь она плохо спала, ворочалась, постоянно натыкаясь то на спину, то на плечо, то на руку Белотура, и всю ночь ей мерещилось, как бы оно вышло бы, если бы они могли ни о чем другом не заботиться… Поднялась она вся разбитая и недовольная. Белотур тоже не сиял бодростью и старался не смотреть ей в глаза.

В следующий раз ночевали в городке под названием Чичерск. Здесь в последние годы жил постоянно Радим, и он для пиров с местными старейшинами построил большую обчину. Князева зятя с дружиной охотно пустили в обчину ночевать, и теперь уже Дивляну положили вместе со Снегуле. Эту ночь Дивляна спала довольно спокойно — не считать же бедой духоту в клети, где вповалку разместились сорок мужиков. Из местных тоже никто не спрашивал у воеводы, кто эти две девки, — кому какое дело? Но близилось время, когда на этот вопрос придется отвечать, и Белотур хорошо об этом знал. Он даже точно знал, когда настанет это время и кто будет спрашивать. Вот только что говорить, он так и не смог придумать.

— В этот раз ночевать будем уже у князя Заберислава, — сказал он утром Дивляне. — Вниз по реке один переход остался до Гомья. Он там должен сейчас быть, Радим говорил.

— Он нас хорошо примет? Не обиделся за сына… из-за чего-нибудь?

— Мы ему добрые вести несем — что сын его уже почти женился. Попеняет мне тестюшка, что до свадьбы я не остался… Вот тут и придется рассказать, почему не остался!

— Мы ему все расскажем? — Дивляна встревожилась.

— Придется. Если что, выдать он не выдаст. Но что-то я не представлю, как буду ему сию кощуну петь… — Белотур махнул рукой. — Ну, делать нечего.

Города Гомья, где несколько поколений назад обосновались потомки Радима Старого, достигли еще до вечера. Лежал он на высоком левом берегу Сожа, защищенный с одной стороны рекой, а с другой — двумя глубокими оврагами, по одному из которых протекала речка под названием Гомеюк. Напротив него в Сож впадала река Ипуть. Как и многие такие города, со стороны реки Гомье защищала вода и крутые неприступные склоны, а со стороны берега — ров и вал с высоким прочным частоколом наверху. Вплотную к городу подступали ельники и сосновые боры, полные бортных деревьев — бортничеством, наряду с охотой и ловлей рыбы, промышляла значительная часть гомьян. Медом и воском князь Заберислав собирал дань, чтобы весной отправить груженые лодьи вниз по Сожу, к Десне и Семи, по которым товары возят в богатые серебром саварские и козарские земли.

Завидев на реке большую дружину, гомьяне кинулись было вооружаться, но, узнав Белотура на передней лодье, поуспокоились. К тому времени как поляне высадились, сам князь Заберислав вышел встречать гостя и близкого родича. Причем он хотел не только оказать ему честь, но и убедиться, что ошибки нет, ведь по пути на север Белотур ехал по Днепру и здесь не был, поэтому и путешествие его с севера на юг для тестя стало большой неожиданностью.

Князь Заберислав лицом сразу напомнил Дивляне Радима — было заметно общее в форме носа, покатого лба, выпуклого над бровями, в разрезе глаз, только у отца они оба были зрячими. Зато зубов сверху справа не имелось трех или четырех. Светловолосый, светлобородый, довольно высокий, но грузный и пузатый, он вышел навстречу гостям в зеленой свите, расшитой на груди полосками золотистого шелка, с золочеными пуговичками и широкими полами, расставленными за счет клиньев. Дивляна с любопытством рассматривала незнакомый покрой — это был подарок, привезенный Забериславу из козарских земель. На груди его сияла золотая гривна, на голове сидела голядская шапка, отделанная куницей и богато украшенная позолоченными бляшками, — тоже, как видно, чей-то дар. Замечая семейное сходство, Дивляна мельком подумала, что, должно быть, и жена Белотура похожа лицом на отца и брата. В таком случае красавицей ее не назовешь… Эта мысль почему-то доставила ей мимолетное удовольствие. Но думать об этом времени не было — Белотур высадил ее из лодьи и пошел навстречу тестю.

— Глазам не верю — ты ли это, Белотур Гудимович! — Заберислав тоже шагнул навстречу, раскинув руки, в одной из которых держал высокий посох с костяным резным навершием. — Я тут сынка поджидаю, а мне зятька боги послали! Какими путями-дорогами к нам? Коли с полуночи правишь — не встречал ли там Радима моего?

Подойдя, он стукнул кулаком по плечу Белотура, как делал раньше и Радим, — похоже, тут было в обычае такое приветствие.

— О путях-дорогах моих речь вести — дня не хватит! — Сначала почтительно поклонившись тестю, Белотур ответил тем же толчком в плечо. — Ты, батюшка, нас сперва напои, как говорится, накорми, в бане выпари, а потом и расспрашивай! А мы не обманем, за добрый прием таких кощун порасскажем, что до утра спать не захочется!

— Ну давайте, располагайтесь, а за нами дело не станет!

Заберислав только глянул — и челядь кинулась исполнять невысказанные, но понятные распоряжения. Князь бросил любопытный взгляд на двух молодых девок, особенно задержавшись на лице Дивляны, но ничего не спросил, а обнял зятя за плечи и повел в ворота городка.

— Идем, Огнедева. — Битень подхватил из лодьи короб Дивляны. — Велю здешним бабам, чтобы вас устроили.

Сам Белотур не спешил показывать ее Забериславу, и Дивляне стало обидно. Что же, он до самого Киева собирается везти ее, будто робу? Она уже привыкла ко всеобщему почтительному вниманию и восхищению, и нынешнее пренебрежение казалось ей обидным, тем более что со стороны Белотура она ничего подобного не ожидала. Но если бы Заберислав вдруг ее саму спросил, кто она такая, она затруднилась бы с ответом. Пусть уж Белотур выкручивается, как знает, он мужик, значит, всему голова!

В первой суматохе после приезда гостей было не до расспросов. Пока в княжеской обчине накрывали столы, варили кашу и резали хлебы, истопили три баки — иначе вся дружина разом не смогла бы уместиться. Дивляну и прочих женщин послали и вовсе в маленькую баньку на задворках, которую топили сегодня сами хозяева.

После бани пожилая челядинка увела Дивляну и Снегуле в клеть, где жила Забериславова челядь, и там покормила: дала по ломтю хлеба и по печеной репе. Но и она ни о чем не спросила. Эка невидаль — две молодые девки при воеводе!

Как оказалось, князь Заберислав тоже хорошо рассмотрел молодость и красоту Дивляны. Правда, занимала она его очень мало — он ждал новостей о сыне. В доме гостей приветствовала его вторая жена: мать Воротиславы и Радима умерла лет десять назад. От этой второй Заберислав имел трех маленьких дочек, но Радим оставался его единственным наследником. За ужином, когда по кругу ходила вместительная княжеская братина, Белотур рассказал все с самого начала: как князь Аскольд послал его на полуночь, к Варяжскому морю, поискать там союзников для торговли мехами и заодно поручил подобрать ему, если получится, невесту достойного рода. Но с гораздо большим вниманием Заберислав слушал о делах смолян и кривичей. Отправив по просьбе Громолюда своего сына с войском к Вечевому Полю, князь радимичей пока ничего не слышал о дальнейшем ходе событий. Теперь же ему предстояло узнать, что Громолюд погиб на поединке, но зато до большой сечи не дошло и Радим, а также все его войско вернутся в целости. Кроме же войска Радим привезет домой молодую жену, ту самую, с которой сам же Заберислав обручил его пять лет назад.