(Кингслей) Джоанна Кингсли - Ароматы

«Кто это? Мой крестный отец или его сын?»

Он жил в Эй-сюр-Буа. Шофер знал этот городок: у него там жила племянница с мужем и двойняшками-сыновьями. О Маллекэнс он не слышал, но предложил отвезти Марти к племяннице, где можно переночевать, а утром предпринять розыски. Марти была тронута неожиданной благожелательностью и немедленно согласилась.

Алан Брис вез Марти по темной дороге, в восторге от пассажирки, которая усмирила это чудовище — Граннэфа — директора страшного «убежища» для душевнобольных, где окончил свои дни его родной брат, вернувшийся с войны с психическим расстройством.

Его симпатия к Марти возросла, когда он узнал, что она американка. Посадив ее рядом с собой, он всю дорогу восхищался американцами, вместе с которыми освобождал Париж.

В Эй-сюр-Буа они перекусили в закусочной, потом Брие сбегал предупредить племянницу.

— Она в восторге, — объявил он, вернувшись, — она просто счастлива принять гостью, которая отделала доктора Граннэфа.

— Почему же? — спросила Марти.

— Ее отец умер в приюте Святой Анны.

«И, наверное, он знал мою мать, может быть, дружил с нею», — подумала Марти и сжала руку Алана. Как легко породниться с незнакомыми людьми…

Племянница Брие помогла ей разыскать Маллакэна. Он жил в полуразрушенном доме на окраине города, стоявшем в полукилометре от других домов. Марти постучала и услышала шарканье. Когда дверь открылась, из комнаты ударила такая вонь, что Марти отступила назад.

Маллакэн вперился в нее одним глазом, другой — стеклянный — глядел поверх ее головы. На нем был засаленный темно-синий халат с приставшими кусочками пищи. Крошки застряли и в небритой щетине на щеках и подбородке.

— Доктор Маллакэн, я — Мартина Нувель. Разрешите мне поговорить с вами.

Живой глаз подмигнул ей.

— Вам нужны мои рецепты? Рассказы о моих любовных историях? Ну-ну, входите.

Она задержала дыхание и вошла вслед за ним в гостиную, где на столах, на стульях и на полу громоздилась немытая посуда, по которой ползали комнатные муравьи.

— Хотите чаю?

— Нет, спасибо. — Она поискала глазами стул почище, убрала с него чашку и села.

— Что вы хотите?

— Я дочь Одиль Бенуа.

— Как? — он подошел и посмотрел ей прямо в лицо. — Вы приехали из Америки?

— Да.

— Ваша мать умерла, — сообщил он.

— Да, я узнала. Расскажите мне о ней. Для этого я и приехала.

Он заложил руки за спину и ходил по комнате, уставясь в пол. Потом остановился, вперившись живым глазом в Мартину и выпалил: — С тех пор как она сошла с ума, она выглядела словно старая швабра!

— А отчего она помешалась?

— Не дурачьте меня, девушка! Вы отлично знаете, отчего. Оттого, что сбежал ее муж, коллаборационист Арман Жолонэй.

— Нет, — сказала Марти. — Она была замужем за Арманом Нувелем, во Франции он называл себя Деларю.

— Это был предатель Жолонэй! — Он смотрел на Мартину невидящим взглядом, словно позабыв, кто она такая. — Этот мерзавец! — он снова начал мерить шагами комнату. — Мы все разузнали о нем, и я и мои товарищи по маки. Ах, дни маки! Это были великие дни, девушка, они уже не вернутся.

Арман Жолонэй. О, я его не забуду. Красавец-мужчина, но продался нацистам. Разливал по бутылкам свои зловонные духи, чтобы ублаготворить бошей. И женился на немке; она умерла от родов до того, как он появился у нас.

Марти слушала как зачарованная «Может быть, он впал в старческий маразм», — думала она, но в глубине души сознавала, что все это — правда.

— Молодая девица, — спросил он вдруг, глядя на нее, — зачем вы пришли?

— Маки! Расскажите мне про маки!

— Да, я был лидером Сопротивления Каркассона. Мы скрывались, но мы знали все. Появился человек с белокурой девочкой. Через год мы узнали, что он предатель и убийца одного из наших.

— Убийца?!

— Не притворяйся, что не знаешь. Он выстрелил ему прямо в сердце, а может быть, в голову. После похорон.

— Кого похоронили? — быстро спросила Марти.

— Его жену-немку. Она умерла от родов. Мы решили захватить предателя на кладбище. Но он вырвал ружье у одного из наших и застрелил его.

— И вы схватили его? — Марти как-то не могла почувствовать, что слушает историю о своем собственном отце.

— Одиль, разве ты не помнишь? — «Он уже принимает меня за мою мать», — подумала Марти. — Ты мертва, вот и память потеряла. Ты же сама просила меня не трогать его, подождать, пока ты подашь знак. Да, ты была ужасная, зловещая женщина. Хуже «черной вдовы».

— Мне очень жаль, — невольно извинилась за мать Мартина.

— Да, а ты, Мартина, была хорошая девочка, ты всегда улыбалась своему дяде Стефану. Бывало, прибежишь ко мне в комнату с семечками подсолнуха в ладошке, а я думаю: вырастешь, женюсь на тебе. Одиль, ведь это должен был быть наш с тобой ребенок…

— Какой ребенок?

— Мало того, что ты умерла, так еще и оглохла? Мартина, моя крестная дочка. Если бы ты родила ее от меня, а не от немца, ты бы не захотела убить ее.

— Убить?

— Да, ты замышляла это. Отравить, или поджечь дом, или расчленить ее на части, как цыпленка. Ты зашла слишком далеко. Ты стала воплощением зла. Ну, убить немецкого прихвостня, а заодно и его дочку, это я могу понять. Но ты хотела убить и наше дитя, Одиль. Наверное, — сказал он, переплетя пальцы рук, — ты сошла с ума.

Мартина не в силах была вымолвить ни слова. Он прошел на кухню, но, очевидно, забыл, что там хотел взять, и вернулся к Мартине.

— Да, ты была ужасна. Твой муж был плохой человек, но оказался лучше тебя. Он спас ребенка.

— Которого?

Он уставился на нее.

— Ты — этот ребенок, Мартина. Ты выросла, и я женюсь на тебе. Сними платье.

— Нет!

— Точь-в-точь как твоя мать. Не хотела, пока свадьбу не сыграем. Ну, сыграем с тобой свадьбу, ладно. А пока раздевайся.

Испуганная и задыхающаяся в зловонной комнате, Мартина рванулась к двери.

Он посмотрел на нее с мягким упреком. — Куда же ты? Я рассказал тебе о твоей матери, как ты хотела. Больше никто на свете не помнит о ней. Она умерла. В декабре, от инсульта. До этого у нее была депрессия с элементами паранойи. А вообще у нее было крепкое здоровье. Мы с ней гуляли каждое воскресенье, я угощал ее обедом в кабачке. В приюте кормили ужасно.

— Так вы ее навещали каждую неделю?

— А как же, ведь она была дочерью моего лучшего друга. Я держал ее в купели. Я чувствовал ответственность за нее. Ну, а теперь мы попьем чаю.

Он пошел на кухню, на этот раз помня, зачем идет, но вдруг выскочил оттуда, взволнованный и рассерженный, и закричал на Мартину, снова называя ее Одилью.

— Ты погубила меня, Одиль. Из-за тебя я живу один в этой грязной дыре. Товарищи не верили мне, они думали, что я щажу этого Жолонэя ради тебя. Но я ждал твоего зова. Л когда ты прибежала ко мне как безумная и мы пошли за ним, он уже скрылся вместе с девочками. И они подумали, что это я помог ему! — По его обвисшим щекам потекли слезы. — Они обвинили меня и накинулись, как собаки на зайца.

— И они схватили вас?

— Как бы не так. Я скрылся, как и этот Жолонэй. А он был неплохой малый. Он сотрудничал с немцами по наивности — он был бизнесменом и считал, что вправе заниматься своим делом. А партизана он убил случайно… Убил, спасая свою жизнь. А ты хотела убить из демонской злобы, Одиль. Убить нашего ребенка! А он спас Мартину. Ты должна быть благодарна ему. Я слышал, что он уехал в Америку. Наша маленькая девочка растет там.

Мартина больше не в силах была слушать.

— Я должна уйти. Откройте дверь, пожалуйста, — сказала она твердо.

Он повиновался, как автомат, и открыл дверь.

— Очень приятный визит. У меня теперь мало посетителей. В следующий раз я напою вас чаем.

Мартина выскочила за дверь. — Спасибо, — сказала она тонким дрожащим голосом и ринулась вниз по лестнице.

— Когда увидите вашего отца, — крикнул он ей вслед, — скажете, что я его прощаю.

Мартина бежала через поле, завывая, словно раненый зверь. Услышав свой голос, она резко остановилась и замолчала. Бежать некуда. Поиск закончен. Надо возвращаться домой.

1973–1982

Декан вручил Марти диплом Гарвардской школы бизнеса. Она заняла третье место, и Ви, сжимая в руке сумочку, глядела на нее с гордостью, в то же время испытывая какое-то смятение. Ведь сама Ви окончила только обычную школу, а сестра — колледж и школу бизнеса.

Марти, гордо вскинув черноволосую головку, спустилась с лестницы и направилась к Ви. Сев рядом, она широко улыбнулась и подмигнула ей.

Ви нахмурилась. Она так и не узнала, где Марти раздобыла деньги для окончания колледжа, — у нее она взять не пожелала. В памяти Ви возникло воспоминание — золотой браслет, который маленькая Марти подарила ей по случаю окончания школы, украв ее же деньги. Может быть, и деньги на окончание колледжа она раздобыла таким же образом. Ее поступки непредсказуемы.

В 1970 году Ви прекратила поиски Марти — на яхте «Аполлон» ее не оказалось, Жан-Люк эль-Дхауни, или Жан-Люк Дельбо, уверял, что прожил с ней месяц в Париже и больше не встречался. Он утверждал, что расстался с Марти до своего возвращения на «Аполлон», и другие пассажиры яхты подтвердили, что никогда не видели Марти.

Акции Армана разделили следующим образом: сорок процентов получила Ви, сорок процентов оформили на имя Мартины, и двадцать процентов получили Филиппа и Чандра, которые взяли на себя управление долей Мартины.