Говоря это, он продолжал целовать и ласкать ее. Кэйт полностью подчинялась ему. Не было места, которого он не поцеловал. Он прошел языком по каждой линии на ее ладонях, обвел уши, изгибы бровей. Когда он целовал ее грудь, она напряглась, выгибаясь, как лук. Он провел рукой между ее бедер, и она приподняла таз навстречу ему.

Закария! Это имя звучало как музыка для нее. От любви к нему у нее сжималось сердце. Когда его пальцы коснулись самого сокровенного места, острое наслаждение пронизало ее. Когда же его мужская плоть вошла в нее, наслаждение усилилось, и Кэйт наконец поняла, что любит Зака страстно и глубоко. Единство, чувство завершенности всего! Это было так прекрасно, что она заплакала.

— С тобой все в порядке, Кэти? — проговорил он. — Ты такая маленькая… Я боюсь повредить тебе.

Глядя на него сквозь слезы, Кэйт обняла его широкие плечи и притянула Зака к себе. Когда ее робкие, ищущие пальцы коснулись основания его мужской плоти, не полностью вошедшей в нее, он застонал, выдохнув ее имя.

— Не надо! — прошептал он. —Я и так еле сдерживаюсь.

Инстинктивно Кэйт обхватила ногами его бедра. Этот инстинкт был таким же древним, как женственность.

— Я не хочу, чтобы ты сдерживался. Я отдалась тебе вся. Отдайся и ты мне.

— Я боюсь причинить тебе боль… Вцепившись в его плечи, Кэйт приподняла бедра и приняла его в себя целиком.

— У меня ребенок, Зак. Ты не можешь мне повредить! Уверяю тебя!

Невольная дрожь прошла по его телу.

— А ты уверена, что не нашла дитя под капустным листом?

Она неожиданно усмехнулась. Он улыбнулся ей в ответ. Он осторожно двинулся в нее, войдя целиком.

Ее смех сменился всхлипыванием. Пальцы впились в него.

— С тобой все в порядке?

С протяжным стоном она выгнулась, двигаясь навстречу ему. Ощутив ее страстное желание, он включился в предложенный ею ритм. Темнота и лунный свет, сплетение тел, жар огня. Почувствовав его в себе, она вспомнила, о чем мечтала однажды. Великолепно! Не было ничего и никого, кроме него. Зак дарил ей блаженство. Конвульсии сотрясали ее тело.

Потом Кэйт почувствовала такой упадок сил, что не могла даже двинуться. На ней лежало трепещущее тело Зака. Ее обдавало жаром. Его бакенбарды щекотали ее щеки, его плечо упиралось ей в подбородок, большие руки сжимали ее запястья. Его мужская плоть все еще покоилась в ней.

«Как животные в загоне», — неведомо почему вдруг подумала она, и от радости, охватившей ее при этой мысли, она весело рассмеялась.

— Ты что? — спросил он, хватая губами ее ухо. —Я сделал что-то смешное?

Приступ дикого смеха вдруг овладел ею. Она пыталась сдержаться, но не могла.

— Что такое? — В его голосе она расслышала уязвленное самолюбие. — Господи, Кэйт… Уж не хочешь ли ты посмеяться над тем, как я…

— Мое достоинство! — сквозь смех проговорила она. — Ты же обещал не задеть его. Где же оно? Может быть, под кроватью?

Его губы расплылись в улыбке.

— Я засунул его под подушку, — шепнул он хрипло. — Хочешь я верну его тебе?

— Нет. Ведь оно лежит там вместе с твоими носками…

Он расхохотался и повернулся на бок, продолжая держать ее в объятиях. Натянув на них простыню, он улыбнулся, блеснув зубами.

— Я обещал тебе, что не сниму носки? Да? Извини! Я так старался подальше упрятать твое достоинство, что совсем про них забыл. Где уж тут помнить о правилах приличия!

Лунный свет серебрил его лицо. Кэйт уж не улыбалась. Она коснулась его щек, изрытых шрамами. Затем склонилась над Заком и поцеловала его. Он положил руку ей на голову.

— Если бы ты только знал, чего я боялась, ты очень смеялся бы, — сообщила она ему сдавленным голосом. — Каждый раз, когда я думала об этом, мне хотелось умереть от стыда и унижения. Я боялась, что мы будем совокупляться, как животные в загоне.

Он уставился на нее.

— Что же, ты думала, я буду делать с тобой? Чего ты боялась?

— Именно того, что ты делал…

Он лежал тихо и неподвижно. Вдруг она заметила, что щеки его подергиваются. Он рассмеялся, и Кэйт, прижавшись лицом к его шее, смеялась вместе с ним. В отличие от слез, смех очищал и укреплял. И в этом Кэйт видела чудо, в которое прежде отказывалась верить. Чудо, о котором она не смела и думать, свершилось. Она обрела покой, которого она так долго ждала. И все потому, что этот большой, сильный, прекрасный человек лежал рядом и смеялся вместе с нею. Кошмары, страдания, сердечная боль—все отошло в прошлое. «Прощайте навсегда», — мысленно сказала она.

— Я люблю тебя, Зак!

— Начинаю верить, что это действительно так! — прошептал он, склонившись над ней. Поцеловав ее, он спросил:

— Вы не возражаете, если ваше достоинство еще немного полежит под подушкой, миссис Мак-Говерн?

— Держи его там столько, сколько хочешь! — ответила она.

Обхватив большими руками ее талию, он потянул ее к себе так, чтобы прикоснуться губами к ее груди. Кэйт обвила руками его шею и застонала от наслаждения, когда его губы коснулись ее сосков.

— Ну! Делай свой выбор! — сказал он с озорной усмешкой. — Я—или твое достоинство. Я с ним не сочетаюсь.

Как поняла Кэйт, у нее уже не было выбора.

Он снова занялся с ней любовью и делал это так медленно, нежно, любовно, так сладко, что Кэйт уже не думала ни о чем, кроме этого.

Потом он приподнялся, опираясь на локти, поцеловал ее в кончик носа и прошептал:

— Спасибо, мэм!

Кэйт со смехом поцеловала его нижнюю губу.

— Это не было так прекрасно… Он цинично усмехнулся:

— Не могу же я отнять у тебя сразу все твое достоинство и этим шокировать тебя!

Смеяться с ним было так же восхитительно, как и заниматься любовью. Она пощекотала пальцами ноги его ступню, а он в ответ стал щекотать ее ребра, заставив громко завизжать. Он зажал ей рот и щекотал до тех пор, пока она не обессилела от смеха. Она была удовлетворена, успокоена и счастлива, как никогда в жизни.

Одна ночь. Это все, что они получили за долгое время. Кэйт ждала, что Зак до рассвета будет заниматься с ней любовью. Так оно и было. Но с самого начала она заметила его непредсказуемость: он никогда не делал того, чего она от него ждала. Овладев ею в третий раз, он надел бриджи, подал ей нижнюю юбку и, осторожно ступая, повлек ее к лестнице. Остаток ночи они провели вчетвером, с девочкой и собакой. Зак лежал, прижавшись к Кэйт, одной рукой обнимая ее, а другой поглаживая шелковистые кудряшки ее дочери. Кэйт было так уютно лежать возле него, что она поняла еще одно значение старого слова «любить». Оно означало близость, нежность и заботу. Это означало, что они будут вместе обнимать ребенка, шептать и улыбаться в темноте неизвестно почему, может быть, только потому, что у них есть свой собственный мир. Они будут без слов понимать друг друга, а в их наслаждениях будет святость и чистота. Любовь и Закария. Да ведь это одно и то же! Этой ночью он преподал ей урок, и она хорошо усвоила его.

Наступал рассвет. Кэйт переполняли чувства. Ей казалось, что она жила с ним и любила его всю жизнь. Неважно, что принесет ей грядущий день. Она никогда уже не будет обманута. Одной ночи с Заком ей достаточно. Конечно, ей хотелось большего, но если судьба скажет «довольно», это счастье останется с ней навсегда.

Утро Кэйт встретила у окна, наслаждаясь первыми лучами солнца и понимая, что следующий рассвет она увидит через решетку тюремной камеры, если ее не бросят в камеру, где вообще не будет окна. Тогда она увидит рассвет лишь после того, как ее выпустят. Если, конечно, ее не признают виновной в убийстве Джозефа. Тогда она последний раз увидит солнце с эшафота. Казнят, как правило, утром, когда солнце поднимается над землей.

Хотя эти мысли тревожили Кэйт, она не чувствовала страха. С тех пор как родилась Миранда, у нее была одна цель — защищать свою дочь, пока она не станет взрослой. Теперь это сделает Зак. Если Бог решит, что она должна поплатиться жизнью за то, что сделала, — да будет так! Она могла уйти со спокойной душой, зная, что у ее девочки будет все, что нужно.

Кэйт не удивилась, когда сильные руки обняли ее сзади и привлекли к широкой теплой груди. Она улыбнулась, потому что встретить восход вместе с Заком значило завершить события этой ночи.

— Плевать на них! — шепнул он ей на ухо.

— Я просто подумала: эта ночь была так прекрасна, что мне не о чем жалеть, если даже я никогда не вернусь домой.

Он еще крепче прижал ее к себе.

— Не думай так, Кэти. Ты вернешься! Хотя бы потому, что я не смогу жить без тебя.

— Придется, ведь теперь ты отвечаешь за Миранду и не имеешь права обмануть моего доверия.

Он прижался губами к ее шее.

— Я не беспокоюсь, потому что почти уверен: дело не дойдет до суда. Ты вернешься домой. И следующие пятьдесят лет я потрачу на то, чтобы прятать твое достоинство под подушку на время, пока я буду любить тебя.

Кэйт усмехнулась.

— После этой ночи меня уже ничто не удивит!

— Это тебе только кажется! — возразил он.

Кэйт обернулась и посмотрела в его светло-карие глаза. Знакомое чувство веселья охватило ее.

— Ты что-то еще придумал?

Склонясь к ее уху, он стал шептать ей о том, чего она еще не испытала. Страсть, охватившая ее, передалась ему.

— Ты не посмеешь!.. — прошептала она.

— Еще как посмею! — усмехнулся он.

Когда Кэйт представила себе это, краска залила ее лицо.

— Я никогда не допущу этого! Это возмутительно!

— Это восхитительно!

— Это цинично!

— Это даровано небесами! — возражал он.

— Я не хочу даже говорить об этом.

— И не надо. Я тоже предпочитаю делать это, а не обсуждать. Пойдем вниз, пока Мэнди не проснулась. Мы запремся там и сделаем что-нибудь такое, что нам запомнится. — Он провел языком по шее Кэйт, и острая дрожь прошла по ее телу. — Вот так-то, Кэти, милая! Тебе покажется, что ты в раю!

Она наклонилась к нему, охваченная жаром соблазна, бессильная противостоять тому, что он предлагал ей.