– Верно. Я сделала вывод, Флора, что той квартеронкой, которая продавала конфеты-пралине, были вы...

Девица издала странный возглас, а потом сказала:

– А я-то подумала... ну это же просто смешно!

– Конечно, вы подумали, что я стану обвинять Жермену. И надеялись, что все так подумали бы, если бы подозрения пали на продавщицу конфет.

– Но я же не квартеронка!

– Нет, не совсем. – Элен смотрела на Флору уверенно и спокойно. Она сама была родом с острова, где смешанная кровь людей – распространенное явление. По многим внешним признакам: по небольшой припухлости губ, по широкому кончику носа, например, по текстуре кожи и волос и даже по тембру голоса – запросто можно было понять, кто этот человек...

Флора выпрямилась. Злая улыбка скривила ее полные губы, отчего она стала выглядеть гораздо старше. Она потрепала рукой узел своих светлых волнистых волос и рассмеялась. Потом поставила на столик свой кофе и потянулась за пирожным.

– Что же, могу вам сообщить, – сказала девица, откидываясь на спинку дивана, – что я – октеронка, то есть почти такая же белая, как и вы. К тому же Жермена – моя мать. А что касается происшествия с глупой коровой Эрминой, то она сама навлекла на себя беду. Она была знакома с моим отцом еще на Сан-Доминго, и я уверена, знала и обо мне. В тот вечер в воксхолле Эрмина смеялась надо мной, намекая, что знает о моей тайне. Убить ее оказалось до смешного просто. Мне пришлось только навестить ее и добавить мышьяка ей в шоколад. Естественно, дозу пришлось увеличить, поскольку у нее уже была к нему привычка, если бы полиция занялась расследованием ее смерти, все равно ничего не заподозрила бы. Но расследования не было. Ее и похоронили-то как самоубийцу, верно?

– Но вы же убили и собственного отца! Как вы могли?..

– Папа был благородным и честным человеком. Слишком честным. На Сан-Доминго я обручалась дважды: мужчины липнут ко мне, и мне они тоже нравятся. Но каждый раз папа рассказывал моему будущему жениху всю правду обо мне. И тот, естественно, отказывался от меня... Разумеется, я этого больше позволить не могла, ведь так? Я старалась заблаговременно принимать меры, еще на острове. Папины желудочные недуги, знаете ли, были следствием употребления в пищу мышьяка. Медленная, но верная смерть, которая покажется естественной. У меня был свой собственный порошок, который я принимала каждую неделю. Потом появился Дюран. Он так красив, благороден. Я не могла рисковать и позволить папе сказать правду и ему.

– Значит, бедная Серефина тоже стояла у вас на пути.

Лицо Флоры стало жестким.

– Я поторопилась убрать папу. Когда он умер, то Дюран сообщил, что жениться на мне он вовсе не собирается. Я поняла, что он брал у папы деньги, хотя он это и отрицал. Он получил то, что хотел, так что незачем было жениться на мне. Он говорил о привязанности к своей любовнице, но я считала, что это лишь отговорка. Думаю, что больше всего он хотел бы жениться на вас. И убедилась в этом, когда вы переехали в дом с меблированными комнатами, где он жил, как только Байяр вас оставил. Поэтому мне надо было убить и Серефину, и вас...

– Тогда вы и продали шоколадные конфеты Серефине.

– А вам – пралине. Мне, конечно, пришлось поломать голову, чтобы придумать, как вас отравить, поскольку вы не любите шоколад. Конфета почти не подействовала сначала, да и плохо скрывала вкус мышьяка, ведь так? В этом и была моя ошибка...

Ровный, бесстрастный тон, которым говорила эта девица, словно речь шла о повседневных заботах, заставил Элен содрогнуться.

– Но даже если бы я и умерла, почему вы надеялись, что Дюран непременно вернулся бы к вам?

– Духи... Вы были правы, это я украла ваш флакончик на той вечеринке. Жермена сказала мне, что в них заключена особенная сила, заставляющая мужчин сходить с ума от желания, если ими воспользоваться.

Элен встала с кресла и поправила шаль.

– Не думаю, что мы можем еще что-либо сказать друг другу, – заявила она.– Вам не удалось убить Райана, точно так же, как и меня. Дуэль назначена на утро. Вам больше не удастся в будущем вредить Райану, поскольку мы все будем следить за этим. Советую больше не лезть ни во что. Пусть все идет своим чередом.

– Какой разумный совет, – насмешливо проговорила Флора. – Как жаль, что вам не удастся узнать, чем все закончится...

Элен резко повернулась к ней.

– Что вы хотите этим сказать? – удивленно спросила она.

– Жермене не потребовалось много времени, чтобы понять, чем занимается ее дочь, хотя и поняла она это только после смерти Серефины. Но моя мать все еще преданно блюдет мои интересы. Я велела ей подсыпать мышьяку в ваш кофе. Знаете, у нее осталась привычка повиноваться мне безоговорочно, как служанка повинуется своей хозяйке.

– За что? – спросила озадаченно Элен. – Вы же наверняка знаете, что я больше не имею дел с Дюраном. На ваших глазах Райан утром унес меня с площади.

– А вдруг Дюран убьет Райана и снова вернется к вам? Надеюсь, вы не успели рассказать кому-нибудь то, что вам стало известно, например Райану или своей Дивоте? Конечно, не успели... иначе они отправились бы вслед за вами. Так что вам, пожалуй, уже не придется...

При звуке открываемой двери Флора замолчала. Ее лицо замерло маской неожиданного удивления, когда в гостиную вошла Жермена в сопровождении Райана и Дюрана. Она вскочила с дивана.

– Присядь, моя милая, – спокойно сказала Жермена, подойдя к ней. Взяв дочь за руку, она заставила ее присесть рядом с собой на диван.

Райан быстрыми шагами подошел к Элен и обнял ее. Его руки принесли с собой тепло и ощущение безмятежности. С минуту она постояла рядом с ним, потом сделала полшага назад, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Кофе был... – начала Элен.

– В твоем кофе ничего не было, – уверенно ответил он.

– Ты не понял меня... Мне нужно срочно домой, к Дивоте...

– В кофе ничего не было, – повторил Райан, – по крайней мере в твоем.

Элен заглянула в его синие глаза. Потом медленным движением повернула голову к Флоре. Та смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Вскоре перевела взгляд на Райана, а затем в глубину комнаты, где с пунцовым и встревоженным лицом стоял Дюран. Флора медленно повернулась к матери и уставилась в ее глаза. В тот же момент она вскрикнула.

На лице Жермены застыло выражение мудрой скорби, когда она прижала к себе дочь.

– Я не могла позволить тебе сделать это, моя любимая... – с рыданием в голосе проговорила женщина, – еще раз... Мы совершили ужасную ошибку – твой папа и я, дав тебе жизнь, но это была ошибка любви. Ты не должна была его убивать. Я любила его так сильно. Так же, как люблю тебя...

В комнате воцарилась тишина. Внезапно Флора замерла, и ее голова откинулась назад.

– Дивота! Нужно привести Дивоту, – быстро проговорила Элен.

Райан покачал головой:

– Боюсь, что слишком поздно...

– Но мы должны что-то сделать... – прошептала Элен.

Жермена посмотрела на них через плечо прильнувшей к ней дочери.

– Оставьте это мне, умоляю вас... оставьте это мне, – проговорила хриплым и неутешным голосом женщина.

Райан повернул Элен за плечи к двери. Все ее тело стало за эти минуты таким неподатливым, что ей было трудно сделать даже шаг. И кроме того, ей все еще казалось, что надо что-нибудь предпринять... Почему все так быстро произошло? Она совсем не хотела торопить что-либо, а тем более такое... Ей совсем не хотелось этого...

Дюран преградил им путь.

– Мне с тобой надо поговорить, – не обращая внимания на Райана, заговорил он с Элен.

– Нам нечего сказать друг другу, – ответила Элен и двинулась вперед, но Дюран не отошел от двери, и ей пришлось остановиться.

– Сейчас не время для разговоров, Дюран, – жестко сказал Райан.

– А когда оно будет? Утром мы можем убить друг друга, – проговорил Дюран, взглянув на него.

Он снова повернулся к Элен.

– Я знаю, что вина лежит на мне, – начал он торопливо. – Я не должен был допускать, чтобы из-за наших договоренностей с Мазэном все зашло так далеко. Мне позарез нужен был его кредит. И поскольку меня надули, то я уже не чувствовал себя связанным этим соглашением с мертвецом.

– Ты не обязан передо мной отчитываться, – проговорила Элен, пытаясь остановить поток его слов.

– Нет... Мне надо все тебе рассказать. Клянусь, я ничего не знал о проделках Флоры... Ты для меня была мечтой еще с тех пор, как мы покинули остров, – недостижимой мечтой и призраком счастья. Я пытался сохранять терпение и ждать, когда ты будешь готова начать со мной жизнь, которую мы планировали... Так почему мы не можем сделать этого теперь?

Элен посмотрела на него затуманенным взглядом.

– Прошу, извини меня, – сказала она.

– Твоего извинения мало. Ты должна...

Не выдержав, Райан подошел к Дюрану:

– Элен ничего тебе не должна... Как ты не понимаешь, что этот вечер стал для всех нас испытанием. Если ты чувствуешь к ней хоть немного жалости, то оставь ее в покое... Нам нужно идти.

– Я только хочу, чтобы она поняла меня...

– Подожди до завтра. Может, ты одержишь верх в нашем поединке... и тогда в твоем распоряжении окажется целая вечность, чтобы убеждать ее.

Райан оттолкнул Дюрана, и они с Элен поторопились выйти из этой комнаты и из этой гостиницы на прохладный ночной воздух.


Дома их встретила Дивота с хмурым и озабоченным выражением на лице. Позади нее, нервно скрестив на груди руки, стоял Бенедикт.

Он сразу же рванулся навстречу Райану и Элен, как только увидел их.

Кто-то предложил выпить кофе, чтобы согреться, но при одной мысли об этом Элен передернуло. Вместо кофе все выпили по рюмочке светло-золотистого шерри, расположившись вокруг небольшого камина в спальне и слушая рассказ Райана о том, что произошло в гостиничном номере Мазэнов.

Когда он закончил, Дивота, покачав головой, проговорила:

– Бедная девочка вконец запуталась.