– И неужели ты не рада, что я этого не сделал? – прошептал он, склоняя голову, чтобы прикоснуться губами к губам Элен. Его рука скользнула на грудь, а потом он крепко обнял ее.

Наплыв чувств и бурное желание, вспыхнувшее в ней от его прикосновения, вначале показались ей странными в этой обстановке, но эти ощущения были такими пронзительными, знакомыми и сладкими, что сопротивляться не хотелось...

«Как же могло случиться, что я оказалась рабой своих чувств, которые во мне пробуждал Райан? Так не должно и не могло быть. Духи... Во всем виноваты эти духи и в том, что Райан оказался в моей постели, и в том, что вспыхнуло мое ответное чувство. Это, и ничто другое! Только мои духи...» – думала Элен.

Хотя причина в данном случае не имела значения. Только магия нежных ласк, сладкое смешение их дыхания, пыл их слияния, смятение да неистовство, от которых вскипает кровь, имели смысл...

Качка судна составляла контрапункт их наслаждения, добавляя фон их совместным движениям. Свежесть утреннего великолепия нового дня и солнечные лучи, золотившие их влажные тела, дарили новые, необыкновенные ощущения.

Через некоторое время, лежа на животе с закрытыми глазами и прижавшись щекой к смятой простыне, Элен думала: «Если бы всебыло так просто, если бы люди могли открываться друг другу с такой же готовностью, с какой они отдают себя другому, как в таком случае жить было бы легко... Проблема состояла в том, что свои желания и истинные потребности люди прячут глубоко от других и даже от себя». Она знала, что сама поступает так же.

Матрас с койки накренился в тот момент, когда Райан поднимался с постели. Она слышала шаги его босых ног по полу в направлении столика, но он вернулся раньше, чем она успела повернуться. Простыня, которая укрывала ее бедра, упала.

Элен попробовала лечь на бок, но Райан уже держал ее лодыжки, немедленно заставив ее вернуться в прежнее положение вниз лицом. Она попыталась взглянуть на него через плечо:

– Что ты делаешь?

– Пока ничего. Но хочу заняться твоими ступнями. Лежи спокойно.

– Мои ступни?

Он отвинчивал крышечку банки какого-то немыслимого варева. Его запах, очень похожий на запах мази для лошадей, заполнил каюту.

– У нас на судне есть человек, который шесть месяцев изучал основы лечения ран у известного хирурга в Эдинбурге. В матросском кубрике и на полубаке его зовут Док. А он отвечает им тем, что время от времени лечит их раны. И у него это очень хорошо получается. Эта целебная мазь из его запасов.

Элен слегка вздрогнула, когда первый мазок лег на одну из ее пораненных ступней. Она ожидала острой боли или жжения, однако почувствовала только прилив успокаивающего тепла. Едкий запах плавал вокруг нее, заглушая аромат ее духов. Шея начинала затекать от усталости. Она обернулась еще раз, приподнявшись на локтях.

– Ты и в самом деле веришь, что этот Док не изучал лекарское искусство в конюшне?

– Он очень оскорбился бы, если бы услышал твои речи, – ответил Райан и встал на одно колено.

Элен с некоторым смущением поняла, что теперь все ее тело открыто для обозрения. Изо всех сил стараясь казаться хладнокровной, она сказала:

– Беру свои слова обратно. Теперь я чувствую себя значительно лучше, спасибо тебе.

– Док будет весьма польщен.

Он говорил очень мягко, нежно, и массаж, который он ей делал большими пальцами на пораненных участках кожи ступней, гипнотически действовал на Элен, ей уже хотелось, чтобы он не заканчивался.

– Наверное, уже... уже очень поздно. Интересно, а где Дивота? – проговорила она расслабленно.

– Думаю, что она наконец получила возможность как следует отдохнуть. Дивота это заслужила. Да к тому же она достаточно тактична, чтобы прийти к тебе в такую рань.

– Зная, что ты можешь находиться здесь. Ты это хочешь сказать?

– Она – интеллигентная женщина, – сказал Райан и принялся за другую ногу.

– Мне... хотелось бы знать, а другие на судне такие же?

– Ничего сказать не могу, – ответил он коротко. – Они чужие.

– Тебе не нравится, что они на твоем судне, да? Но ты мог бы их не брать с собой.

– Не знаю, как нам удалось бы это сделать. Если, конечно, выбрасывать их за борт по одному. А... теперь мне понятно, чего ты от меня ожидала. Такая уж у меня дурная слава. Гамбьер тоже от нее не в восторге.

– Дюран? Ты с ним разговаривал? – Элен обернулась, чтобы снова взглянуть на него через плечо.

– Если быть точным, то он со мной говорил. Вчера вечером нашел меня и потребовал объяснений как и почему я появился с его будущей невестой.

– И что ты рассказал ему?

– Правду.

– Что?!

– Да, правду. С начала и до конца. Я не видел причин, чтобы не удовлетворить его любопытство, тем более что это было его главной заботой.

– И что же его интересовало? – спросила она, предчувствуя что-то дурное.

– Его интересовало, девственница ты по-прежнему или нет.

Элен дернулась, чтобы сесть, но Райан не позволил ей сделать этого, удержав лодыжки обеими руками.

– Отпусти меня! – потребовала она.

– Не пущу, пока не объяснишь, что тебя так расстроило.

– С чего бы мне расстраиваться? Я определенно без ума от радости, что вы обсуждали проблемы моей девственности. Что может быть более лестным для меня!

– Я не обсуждал этого. Это делал Гамбьер.

– Что ж, конечно... и на том спасибо. А тебя не затруднит рассказать, к какому соглашению вы пришли после мужского разговора о том, что касается моей благосклонности, или мне придется об этом догадываться самой, поскольку ты сегодня утром оказался в моей постели?

От раздражения, что он продолжает удерживать ее ноги, Элен попыталась лягнуть его, но у нее ничего не получилось, а Райан ее так и не выпустил.

Напротив, легким и сильным движением он выпрямился и через мгновение рухнул на нее всем телом, прижавшись к упругим округлостям ее ягодиц и бедер и обхватив руками ее бока. Прямо в ушко он тихо ей сказал:

– Никакого соглашения и быть не могло. Или тебе хочется, чтобы сейчас вместо меня с тобой лежал Дюран?

– Уйди! – прошипела сквозь зубы Элен.

– Нет, ты ответь на мой вопрос, – настойчиво проговорил Райан, крепко удерживая Элен, чувствуя и то, как она бьется под ним, стараясь сбросить его с себя, и свое растущее возбуждение. Однако он не хотел уступать, пока не получит ответа. Для него это было слишком важно.

– Я же говорила тебе о своем отношении к этому заранее обговоренному нашими отцами браку по расчету. И как после этого ты можешь задавать такие вопросы? Или это важно для твоего тщеславия?

Немедленно скатившись с нее, Райан растянулся рядом с нею.

– Тщеславие? – зло повторил он.

– А для чего же еще тебе понадобилось об этом спрашивать?

«В самом деле, для чего?» – подумал Райан. Он напряженно всматривался в ее лицо, окруженное золотом рассыпавшихся волос, скрывающих и обнажающих ее плечи и груди и лежащих драгоценным блестящим покровом на ее талии. Смотрел на чистый свет ее серых глаз, вдыхал божественный аромат, который был частью ее самой, и поражался силе своей страсти, которую вызывала в нем эта восхитительная женщина.

Он не спеша заговорил:

– Я не намерен отказываться от тебя только потому, что какой-то владелец плантаций сахарного тростника со своими притязаниями на первенство спас свою шкуру, забравшись на мое судно. С другой стороны, вчера вечером ты проявила большое уважение к светским приличиям, и мне не хочется, чтобы из-за меня ты упустила свой шанс, поскольку твой жених восстал из могилы.

– Понимаю, – ответила Элен, и глаза ее холодно блеснули. – Значит, ты водворил меня в свою каюту и провел со мной ночь только для того, чтобы Дюран догадался, что он получит уже лежалый товар?

– О нет, – ответил Райан с тихой уверенностью в голосе. – Я сделал это потому, что не переношу самой мысли, что все могло быть как-нибудь иначе. Потому что наступило утро, и я хотел увидеть тебя обнаженной в лучах солнца...

Элен чуть не задохнулась от удивления и внезапной пронизывающей боли, словно ей нанесли смертельную рану. Гордо вздернув подбородок, она проговорила:

– Что же, ты насмотрелся?

– Если теперь Дюран захочет тебя, то ему придется только силой отбирать тебя у меня.

– Мне сдается, что последнее слово должно все-таки остаться за мной.

– А мне показалось, что ты свой выбор уже сделала.

– Если я не хочу, чтобы Дюран получил меня, словно по ошибке доставленную посылку, то это еще не значит, что мне очень хочется зависеть от тебя. Ты ясно показал, что это было бы не очень разумно. – Элен села и, откинув волосы на одну сторону, прикрыла грудь скрещенными руками.

– Глупо с моей стороны...

– Что это значит? – спросила она подозрительно.

– Ничего. Ты всегда такая раздражительная перед завтраком?

Он помрачнел, лицо стало невыразительным. И было бесполезно спрашивать его о чем-либо, да она и сама не знала, хотелось ли ей узнать что-нибудь еще.

Завтрак они пропустили. Райан открыл дверь и громко позвал юнгу-вестового, приказав принести кофе. До полуденного обеда оставалось немного времени, поэтому они решили повременить с чем-нибудь более существенным и уж потом поесть как следует.

Выпив кофе залпом, Райан набросил на себя одежду и вышел из каюты. Он, по-видимому, поговорил с Дивотой, поскольку через несколько минут она вошла, чтобы помочь Элен привести себя в порядок.

Когда Элен наконец стояла одетая в платье из хлопчатого поплина с отделкой из зеленой с золотом тесьмы, в мягких туфлях и с аккуратной прической в форме короны из золотых кос, она почувствовала, что впервые за несколько последних дней выглядит прилично и наконец стала похожей сама на себя. Противно даже вспомнить о том, в каком виде была она еще вчера вечером, – должно быть, казалась замарашкой в порванном грязном платье, в рваных туфлях, с волосами, беспорядочно свисавшими на спину нерасчесанной массой, и с темными кругами под глазами.