— Мобильные телефоны — бич цивилизации. Лайла улыбнулась:

— Она молода, так что наверняка еще научится понимать, что не стоит писать сообщения на собеседованиях, если хочешь получить работу. — Сделав глоток кофе, Лайла выглянула из окна на задний двор. — А где Майк?

— Недалеко отсюда, играет в баскетбол с Картером и Кейдом.

— Хорошо, — кивнула она. — Ему нужны друзья.

— А что нужно вам? — поинтересовалась Конни. Лайла оглянулась на нее:

— Мир во всем мире?

— Смешно — и хорошая попытка уклониться от ответа.

— Я не знаю, что делать, — честно призналась Лайла. — Я не нашла подходящую няню, я не могу оставаться здесь на неопределенный срок, и…

С тех пор как они вернулись в Калифорнию, Рид проводил на работе так много времени, что она почти его не видела. Неужели это была реакция на близость, которая связывала их в Юте? И он молча давал ей понять, что семейная атмосфера, которую Лайла почувствовала там, была ему не нужна? Может быть, он пытался подтолкнуть ее к отъезду, не говоря об этом прямо?

— Я понимаю, — тихо произнесла Конни. — И смириться с этим «и» труднее всего.

Уловив сочувствие в голосе Конни, Лайла кивнула:

— Да, так и есть.

— Что ж, ничего с этим не поделаешь. — Конни протерла ручки Роуз, а потом, пока девочка вертела головой, пытаясь избежать этого, ловко вытерла ее рот. Убрав поднос, она приподняла Роуз и усадила малышку к себе на колени, а потом взглянула на Лайлу: — Хотя мне действительно есть что сказать по поводу этих поисков няни.

— Что же?

— Я немного обижена, вот что. — Конни махнула рукой, когда Лайла принялась возражать, что не собиралась ее обижать. — Вы даже не задумались, голубушка. Если Рид Хадсон считает, что я не могу присматривать за двенадцатилетним мальчиком, заботиться о малышке, которая золотце, а не ребенок, и вести хозяйство в доме, он просто не в своем уме!

Конни покачивала Роуз, пока у той не вырвалось хихиканье, больше напоминавшие бульканье.

Улыбаясь ей, Конни продолжила:

— Неужели я такая старая, что не могу уследить за двумя детьми? Я так не думаю. Нам не нужна няня. Этим детям нужна мама. И, пока им это нужно, Конни всегда будет рядом.

«Мама»…

Сердце Лайлы снова сжалось. Подобно претендентке на роль няни, с которой она недавно попрощалась, Лайла сама будто проходила собеседование для работы, которую хотела получить, но никогда не получит. Она не была мамой этим детям. И не сможет ею стать. Если, конечно, не рискнет и не расскажет Риду, что чувствует. В самом деле, спросила себя Лайла, что она потеряет, если попробует?

— А вы дело говорите, Конни, — отозвалась Лайла, отпив еще кофе. — Я знаю, Рид пытался облегчить вам жизнь…

— Когда мне это потребуется, я сообщу.

Лайла захихикала:

— Я передам Риду, что вы сказали.

— О, не беспокойтесь, — заверила ее Конни. — Я сама ему скажу, первым же делом. Я держала язык за зубами, но Риду давно уже пора кое‑что выслушать.

И Лайла подумала, что для Рида действительно пришла пора многое узнать.

* * *

Позже, вечером того же дня, Рид закрылся в своем кабинете, чтобы пробежаться по кое‑каким деталям нескольких предстоящих дел. Обычно он без труда сосредотачивался на работе. Теперь же ему приходилось заставлять себя концентрироваться на документах, которые когда‑то вызывали у него живой интерес. Организованность всегда была константой его жизни. Даже ребенком он знал, где каждый находится, куда кто собирается и что будет там делать. Теперь его жизнь оказалась в подвешенном состоянии, а разум постоянно затуманивался.

Когда в дверь постучали, Рид бросил все попытки поработать и ответил:

— Войдите.

Лайла вошла в комнату, улыбнулась и медленно направилась к нему. Она была в обычных белых шортах, красной футболке и сандалиях — и все равно умудрялась казаться самым прекрасным созданием, которое ему доводилось видеть. Черт, Рид мог бы наблюдать за тем, как она движется, целую вечность. Лайла обладала врожденным изяществом, благодаря которому ее шаги напоминали балетные. Ее волосы в искусственном освещении комнаты, казалось, обжигали огнем. И все же по‑настоящему привлекали и не отпускали Рида ее глаза. В их глубине таились загадки и волшебство, способное заворожить мужчину на всю жизнь.

«На всю жизнь»?

Рид вздохнул и приказал себе отнестись к этому проще. Это — не навсегда. Это происходило сейчас, и не было зазорно жить одним мгновением. Именно это он и делал всю свою дурацкую жизнь, и делал прекрасно, не так ли?

— Я не помешала? — спросила Лайла.

Он взглянул на лежавшие на столе бумаги и документ, открытый на мониторе компьютера, потом пожал плечами:

— Совсем нет. Все равно у меня сейчас не получается сосредоточиться. В чем дело?

— У меня кое‑что для тебя есть.

Лайла протянула ему фотографию в рамке, и, взяв снимок, Рид улыбнулся.

— Тот человек с рожком мороженого сфотографировал нас четверых в парке развлечений.

Она обошла край стола и склонилась над фотографией вместе с Ридом.

— Так вот. Я распечатала ее и оформила в рамку для тебя. Подумала, а вдруг тебе захочется поставить ее здесь или в офисе.

Уик‑энд в Юте, казалось, прошел уже давным‑давно, но эта фотография снова вернула воспоминания. Майк, смеявшийся и заставивший его прокатиться на всех американских горках в парке. Этот парень был бесстрашным, разве Рид мог струсить? Хотя пара аттракционов прибавила ему седых волос… И Рози, такая счастливая все это время, гладила животных в зоопарке, впервые ела мороженое, а потом дрожала всем телом от холода. Губы Рида растянулись в улыбке, стоило ему вспомнить тот прекрасный день.

А потом он посмотрел на улыбающееся лицо Лайлы на фото, и все внутри у него стянуло путаным узлом вожделения, страсти и… чего‑то большего. Они вчетвером напоминали семью. От этой мысли Рид беспокойно заерзал на стуле.

— Прекрасное фото, — сказал он, поднимая взгляд на Лайлу. — Спасибо.

— Не стоит благодарности. — Она вспорхнула на край его стола, и ее голая, слегка загорелая нога оказалась в непосредственной близости для поглаживания. Но Рид не поддался порыву. — Конни хотела поговорить с тобой про…

Он вскинул руку, останавливая ее:

— Про поиски няни. И — да, она уже сообщила мне, как смотрит на всю эту ситуацию.

Лайла улыбнулась, и ее глаза засверкали.

— Она была довольно настойчива, уверяя, что может сладить с двумя детьми и домом.

— Я в этом и не сомневаюсь. — Рид вздрогнул при воспоминании об экономке, всыпавшей ему по первое число всего какой‑то час назад. — Когда она закончила разговор со мной, я почувствовал себя десятилетним парнем, которого снова отправили мыть посуду в наказание.

Лайла улыбнулась еще шире:

— Она по‑настоящему тебя любит.

— Это я тоже знаю, — с удовольствием признал Рид. — Я лишь пытался облегчить ей жизнь, но теперь она убеждена, что я считаю ее никчемной старухой. Хотя, по‑моему, она специально надавила на это, чтобы добиться того, чего хотела, и ей это блестяще удалось.

— Значит, никакой няни?

— Нет.

Он просто не мог спорить с Конни после того, как она напрямую спросила: «Разве у тебя в детстве было недостаточно постоянно меняющихся нянь? Неужели ты правда, хочешь такой же ужасной участи для этих детей?»

Конечно нет, он не хотел. Если Конни желала сама со всем справляться, он не видел в этом никакой проблемы.

— Что ж, хорошо, — тихо произнесла Лайла, — теперь я могу перейти к тому, ради чего на самом деле пришла сюда, оторвав тебя от работы.

Рид повернулся к ней на рабочем кресле. Глаза Лайлы казались темными и глубокими, и почему‑то его шею под затылком стало покалывать.

— Я оставалась здесь лишь для того, чтобы найти няню, — сказала Лайла, — и, раз уж ты не собираешься никого нанимать…

Она собирается уезжать. Она вошла сюда, благоухая — Рид с наслаждением вдохнул — зелеными яблоками и напоминая летнюю мечту во плоти, чтобы сказать ему, что она уезжает. Внутри у Рида все сжалось, но он привычно натянул на лицо бесстрастную маску.

— Тебе не нужно уезжать, — не успев прикусить язык, выпалил он.

Она нервно выдохнула.

— Понимаешь, именно об этом я и хотела с тобой поговорить.

Рид медленно расплылся в улыбке, в его душе расцвела надежда. Сейчас она скажет, что не хочет уезжать. Что хочет остаться здесь с ними. С ним.

— Я люблю тебя.

На него словно ушат холодной воды вылили. Рид застыл на месте как вкопанный. Теперь ему незачем было изображать бесстрастное лицо — из него и так словно выкачали все эмоции.

— Что?

Ее глаза, наполненные страстью и надеждой, неотрывно смотрели ему в глаза.

— Я люблю тебя, Рид. И я люблю детей. — Она потянулась к фотографии и показала ему портрет, словно он не рассматривал его мгновение назад. — Я хочу, чтобы мы были семьей, которую так напоминаем здесь.

Она мягко откинула волосы с его лба. Рид инстинктивно отшатнулся от ее прикосновения.

Лайла вздрогнула, и ее пальцы сомкнулись в кулак.

Слетев с кресла, на котором он уже не мог сидеть неподвижно ни мгновения, Рид быстро прошагал вперед и резко обернулся:

— Это не входило в план, Лайла.

Она оттолкнулась от стола и встала перед ним, вскинув подбородок, с сияющими глазами. Неужели в этих глазах стояли слезы?

— Влюбиться в тебя тоже не входило в мой план, но это случилось.

Он сдержал то ли смех, то ли стон, так и рвавшийся из груди. «Быть семьей». И тут же лица клиентов, сотни лиц, вспыхнули перед его мысленным взором. Все они до единого начинали с «любви». Создавали семьи. Возлагали надежды на будущее. Ни один из них не вступал в брак, ожидая развода, и все‑таки все они развелись. И это даже не считая его дурацкую семью.