— Видела? — спросил стоявший рядом Ги. — Должно быть, на этих посудинах квартируют солдаты.

— Или пленные, — подхватила его мысль Мадлен. — Посмотрим?

Кузен кивнул и взял ее за руку.

— Мы будем изображать влюбленную парочку, — сказал он, ухмыльнувшись. — Если улыбнешься мне мило, я могу даже поцеловать тебя.

Рука об руку они стали прогуливаться у воды. Справа от них возвышались стены похожих на крепости домов старого города, построенных столетия назад для защиты жителей Орэ от нападения с моря. Дул сильный бриз, и, несмотря на ярко светившее солнце, Мадлен продрогла. Она потуже закуталась в шаль, одолженную у Жанин.

Прогуливаясь мимо двух торговых судов, Мадлен и Ги невольно обратили внимание на их ветхий вид. В открытом море они, скорее всего, тут же пошли бы ко дну. На палубах обоих находились республиканские солдаты.

Ги многозначительно взглянул на Мадлен и ободряюще пожал ее руку.

— Думаю, они несут караул, — прошептал он.

Обнявшись, влюбленная парочка прошла с четверть мили, затем повернула назад. Они как раз проходили мимо того судна, что стояло ниже по течению, — «Шартреза», — когда сильный порыв ветра рванул шаль Мадлен, едва не сорвав ее с плеч. Укутываясь снова, она сообразила, что нужно сделать. Не рукой ли провидения был послан ветер, подсказавший ей план дальнейших действий? Кажется, мужчины считают ее хорошенькой — впервые в жизни Мадлен решила воспользоваться этим.

— У меня есть идея, — сказала она Ги. — Если не выйдет, Жанин лишится шали, но я куплю ей другую… Когда я пойду к кораблю, останься здесь.

Не дав кузену времени ни ответить, ни задать вопрос, она отпустила шаль. Ветер тут же подхватил кусок ткани и, вертя, понес в сторону «Шартреза». Мадлен уже решила, что ошиблась в расчете и шаль упадет в воду, но в последнее мгновение новый порыв ветра бросил ее на нос корабля.

Изображая растерянность, Мадлен неуверенно приблизилась к судну. Два солдата на палубе весело хохотали над происшествием. Мадлен с радостью отметила, что они молоды, а значит, можно было надеяться на их участие.

— Не будет ли один из вас так любезен, чтобы достать мою шаль? — обратилась она к ним с самой очаровательной своей улыбкой.

Ветер окрасил в нежно-розовый цвет ее щеки и окутал их золотыми локонами, которые сам же соблазнительно спутал. Мадлен сейчас выглядела вульгарно, и солдаты отреагировали именно так, как она и рассчитывала.

— Не задаром, — весело отозвался стоявший ближе солдат.

Не дожидаясь ответа, он не спеша пересек палубу, поднял шаль и, широко улыбаясь, подал стоявшей на деревянной площадке сходен Мадлен. У него были длинные темные волосы и редкие усики. Солдат был красив, правда, несколько грубоватой красотой и, очевидно, не сомневался, что очарует молодую крестьянку.

— Это стоит поцелуя, — подзадорил он, присаживаясь на фальшборт.

Мадлен заставила себя кокетливо улыбнуться. Где-то в глубине сознания возник вопрос: «Женат ли он?»

— Я помолвлена, — сообщила она, указав взглядом на кузена, и сморщила носик, — но так захотели родители, а не я сама.

Солдат кивнул в сторону Ги:

— Твой жених?

— К сожалению. Наши отцы дружат.

Он подал шаль, но, стоило Мадлен ухватиться за нее, игриво потянул к себе.

— Поцелуй, — настаивал он. Потом улыбнулся еще шире и добавил: — Тебя же не очень волнует, что подумает твой жених, правда?

Мадлен покачала головой и, мило надув губки, встала на цыпочки. Она рассчитывала просто чмокнуть солдата, чтобы только разохотить его, но тот, схватив ее за руки, поцеловал по-настоящему — и Мадлен вспомнила Люка. Насколько слаще его поцелуи! Поцелуй этого парня не рождал в груди сладкой истомы. Он вызвал только тошноту. Мадлен увернулась от его рук, стараясь скрыть отвращение.

— Уж очень вы спешите, мсье, — пожурила она, смягчая свои слова улыбкой.

— Я парижанин, — ухмыльнулся солдат, подавая ей шаль.

— Далеко же вы забрались от дома! — Она накинула шаль на плечи и завязала на груди, потом, уперев руку в бедро, посмотрела на корабль. — Что вы здесь делаете? Я думала, вы солдат, а не моряк.

— Моряк! — расхохотался он — Только не я! И в любом случае это старое корыто никуда не поплывет. Мы караулим пленных — вот и все.

— О, — жеманно произнесла Мадлен, не обращая внимания на зовущего ее Ги. — Это опасно?

Он помотал головой и ухмыльнулся земляку.

— Нас с другом более чем достаточно для нескольких оборванных шуанов.

— Вот уж! Будто я шуанов не видела. Не такие они и оборванные, — сказала Мадлен. — Офицеры у них очень даже хорошенькие…

— Хорошенькие? Посмотрела бы ты на тех, что у нас на борту. Пугала огородные! И вести себя не умеют. Бросаются на еду как звери.

У Мадлен заколотилось сердце. Она не ожидала, что все окажется так просто. Вдруг один из этих офицеров — Люк? Она хотела подробнее расспросить солдата о том, как выглядят офицеры, но побоялась выдать себя. Она была уверена, что солдат почувствует ее волнение, и обрадовалась возможности извиниться за поспешный уход: Ги настойчиво звал ее.

Она спустилась по сходням и, обернувшись через плечо, застенчиво взглянула на солдата.

— Вы будете здесь вечером? — спросила она.

Он ухмыльнулся.

— До полуночи, дорогая.

— Значит, увидимся — И она пошла к Ги, еще раз обернувшись, чтобы помахать солдату.

— Держи покрепче шаль! — весело крикнул он ей вслед.

— У них на борту офицеры, — возбужденно сообщила кузену Мадлен. — Вдруг среди них Люк?

— Может, да, а может, нет, — охладил ее пыл Ги. — Не спеши надеяться, Мади. Посмотрим, что скажет Леон.

Он, конечно, был прав, но Мадлен не могла справиться с бурлившей в душе надеждой. Они вернулись к лодке, где их уже поджидал Тьери. Рыбаку не многое удалось узнать за время прогулки по порту — в отличие от вскоре присоединившегося к ним Леона.

— Я сумел найти своего приятеля и кое-что разузнать у него, — сообщил он, когда все уселись, укрывшись просмоленной парусиной. — Эмигрантов они держат в церквах — то есть солдат. Офицеров вчера вечером отделили и поместили в тюрьму. Насколько известно моему приятелю, они и сейчас там, за исключением командующего эмигрантами, де Сомбрейя, которого держат отдельно, под охраной. Мой приятель не думает, что с эмигрантами могут быть офицеры-шуаны, но точно сказать не может. В городе более трех тысяч пленных.

Он думает, что, скорее всего, Люк может быть на одной из посудин, пришвартованных на том берегу реки. Во всяком случае, большинство шуанов — там. Вопрос — на которой? Солдаты, конвоировавшие пленных, сменились с дежурства, но мой приятель обещал поговорить с ними. Я должен встретиться с ним днем, когда он узнает побольше. — Леон замолчал и серьезно посмотрел на Мадлен. — Это будет дорого стоить. Я сказал своему приятелю, что ты располагаешь деньгами.

— Обещай ему все, что потребуется, — сказала она. — Если он поможет спасти Люка, мы за ценой не постоим.

Леон назвал значительную сумму.

— Половину он хочет прежде, чем сообщит нам новые сведения. Другую возьмет после дела.

У Мадлен упало сердце. Таких денег у нее с собой не было. Ни торговцы, ни банкиры в Орэ ее не знали, а заручиться чьей-либо поддержкой она не могла.

— Боюсь, я не сумею достать эти деньги достаточно быстро, — прямо сказала она.

— Как насчет драгоценностей? — спросил Леон. — У тебя же есть что-то от Люка или даже Филиппа?

— Но не с собой! Такие вещи мне были ни к чему на полуострове! — Боже правый! Неужели все погибло? Но ведь должен же быть какой-то выход!..

— Я полагаю, надежды на то, что власти пощадят мятежников, нет? — спросил Тьери.

Леон пожал плечами.

— Де Сомбрей[30] предстанет перед трибуналом завтра. Все говорят, что его и других эмигрантов ожидает смертный приговор. Что касается шуанов, власти могут быть к ним более снисходительны. Они не захотят возбуждать здешний народ, который и так настроен достаточно враждебно. Но снисходительность может не распространиться на офицеров, в особенности на Люка, который еще раньше был объявлен врагом Республики.

Тьери решительно произнес:

— Мы можем заложить лодку. — Когда Мадлен обняла брата, он улыбнулся. — Боже, да ведь я знаю, что у тебя есть эти деньги. К тому же ты столько сделала для меня.

Заложить лодку за необходимую сумму не составило труда. Правда, денег хватало только на задаток, который, по мнению Тьери и обоих Лемуа, сам по себе составлял небольшое состояние. Вторую половину сержант должен был получить в определенной гостинице в Ванне — независимо от того, удастся им спасти Люка или нет.

Вечером Леон снова отправился в город на встречу с республиканцем. На этот раз он вернулся со следующим сообщением:

— Имена пленных еще не все известны, и мой приятель не смог узнать, на каком корабле Люк. Однако ему сказали, что вроде бы всех офицеров держат вместе… на «Шартрезе»… Если Люк там, я думаю, мы сможем вытащить его оттуда!

— Они держат офицеров отдельно от солдат? — спросила Мадлен, чувствуя, как сердце полнится надеждой. Она убежденно говорила о спасении Люка, но только теперь начинала по-настоящему верить, что это возможно.

Леон серьезно посмотрел на Мадлен.

— Я хочу, чтобы ты все хорошо поняла, до конца поняла. Даже если Люк на «Шартрезе», наша попытка может провалиться, и тогда мы только навредим ему. Здесь вот еще что. Я не думаю, чтобы так вышло, но могу ошибаться. Он может получить амнистию.

Мадлен покачала головой.

— Они не простят ему. Особенно если узнают, кто он есть на самом деле. Под именем Люк Валери он не привлекает к себе внимания, но слишком много людей, участвовавших в высадке, знают его как графа де Ренье.