«Уехать минимум на полгода, она права – это частичное решение многих твоих проблем!» – кричит измученная последними событиями внутренняя «слабая женщина» Риты.

«Не видеть никого из знакомых, Золотаревых, не встречать их внезапно в самых разных местах. Не париться по поводу работы и жилья!»

– Я могу… у меня есть время подумать? – Рита как-то тихо смотрит на Ольгу, словно боится ее.

– В идеале тебе сначала нужно посмотреть квартиру, объемы, обсудить пожелания, – Кампински, в свою очередь, боится, что Рита сейчас поднимется и сбежит. Понимает, что ее голос и слова звучат учительской нотацией, и от этого не легче. – Я предлагаю тебе вояж в Питер, после чего ты подумаешь и решишь, надо оно тебе или нет.

Слушая Ольгу, Рита чувствует возвращение холодка, кольнувшего сердце в начале их разговора.

«Где-то и в чем-то здесь неправда! Я не вижу ее – тем ужаснее и серьезнее будут последствия!» – Быть может, так начинается паранойя?

– Сегодня мы с Талгатом Исиным выезжаем в Москву, а завтра оттуда можем с тобой податься в Питер. Я покажу тебе все на месте… – слушая Ольгу, Рита отчаянно копается в памяти. Нечто подобное она однажды чувствовала, когда улыбчивый менеджер по продажам в Евросети пытался продать ей дорогущий телефон и кучу еще чего-то непонятного к нему. Дело в том, что и телефон-то она в процессе разговора захотела именно тот, что он ей предлагал, а не другой, выбранный ею изначально…

– Оль, – Рита останавливает Кампински на полуслове. Пока еще может остановить. – Извини, пожалуйста, – до головокружения теряется в словах и в происходящем. – Я не смогу сейчас уехать и поехать с тобой никуда…

Поднимаясь из-за столика, как во сне, Рита оглядывается на выход с единственной мыслью в сознании «Бежать! Бежать!»

– Извини, прости, я… еще… не готова…

Безумие в глазах Риты – самый весомый аргумент, с которым спорить чревато самыми некрасивыми последствиями. Ольга закусывает губу. Она не может ее удержать.

– Рит, – протягивает принесенный с собой пакет.

– Да? – оглядывается первая, растерянно берет в руки. – Спасибо. Еще раз, прости.


Когда ее нервный силуэт торопливо тает в суете дня, а с ним и первые в жизни невыигранные переговоры, Ольга поднимает глаза на проходящего мимо официанта.

– Рассчитайте нас… пожалуйста.


Встреча с юристом нисколько не успокоила Никиту Михайловича, скорее, наоборот, расстроила и вселила определенный пессимизм. По всем пунктам и пунктикам ей полагается половина имущества, нажитого в браке с Мишкой. И Соня, скорее всего, тоже останется с ней. В нашей стране несовершеннолетних детей по умолчанию в случае развода типа «не сошлись характерами» оставляют с матерью. Вариант лишения Риты родительских прав не прокатит – она идеальна. К тому же вполне может всплыть тот случай с побегом Сони из дома от Мишки.

«…и маленькой все равно с ней будет лучше, – нехотя признает пожилой человек. – Соня мамина дочь, а я ж не зверь, в конце-то концов».


– Бать, Кампински и Талгат на завтра к Семенову едут, – Миша заглядывает в кабинет отца. Никита Михайлович поднимает на сына задумчивый, тяжелый взгляд, кажется, не совсем понимает, о чем он.

– А ты вообще пытался с ней просто поговорить? – бьет вопросом в лоб.

Теперь отца не понимает сын.

– С… Кампински? – лицо вытягивается удивлением.

– Да нет, с Ритой со своей, – досадует Старший. – Или все собачишься?

Миша входит в кабинет окончательно, плотно закрывает за собой дверь.

– Бать, да с ней невозможно разговаривать, – оборачиваясь, он вновь натыкается на взгляд «оружейное дуло». – Она или бычится или не отвечает.

– Это с тобой невозможно. Петушишься вечно.

Мишка отрицательно качает головой.

– Я читал, такое бывает у многих, кризис после пяти лет семейной жизни. Когда заел быт, дети. Нам просто отдохнуть нужно друг от друга.

– Эти ваши новомодные психологи, – ворчит отец. – Мы уже сорок лет с твоей матерью живем без всяких кризисов, и Ритка не тот случай, – перескакивает он в конце фразы. – С самого начала я говорил тебе.

– Бать, ну не начинай, – морщится сын. – Разберемся мы с ней. Никуда она не денется, а если денется, то дура. Я тебе о завтрашнем собрании у Семенова. Мож, мне тоже поехать?


Оставив Зоиньку в приемной, Джамала сбежала с работы пораньше. Сегодня она весь день скрывает горькие слезы. Сегодня самый страшный и странный день в ее жизни, словно вечером с отъездом Талгата она умрет.

Просто придет домой, ляжет, закроет глаза…

В гостинице ее уже давно все зовут его женой. Талгат гордый – к ней переезжать «да ни за что!». Будет здесь свое жилье (пусть даже корпоративное), тогда подумаю, а жить у женщины (дальше следует непечатное выражение на татарском языке, отражающее крайнюю степень Талгатова презрения к подобным мужчинам)!


– Документы я все подготовила, – Джамала оставляет на столе сто раз перепроверенную папку с бумагами. – Твой походный набор собрала и еще поесть кое-что… – он видит насквозь все ее невыплаканные по нему слезы.

– Я вернусь завтра, к вечеру, – как можно тверже произносит Исин. – И чтобы плов был готов, кровать расстелена, а ты не снимала паранджи до самого моего приезда. Ясно? – берет за руку, притягивает к себе, заглядывает в прикрытые дрожащими ресницами глаза. – Ну, что ты? Джамиля, любимая жена. Я ж еще не покойник, чтоб меня оплакивать.

– Дурак ты! – обнимает Талгата Джамала, прижимается изо всех сил, оставляя на рубашке влажные пятна. – Плов с чем хочешь? Как полагается?

– С любовью, – улыбается Талгат, обнимает за плечи, чувствует легкое дыхание и улыбку.


Ольге собраться – только подпоясаться. Документы, смартфон, банковские карты и немного наличных.

Проверить форточки, выключить все электрическое, кроме холодильника.

Талгат «безлошадный», подойдет к восьми, встречаются у подъезда. Все равно ведь Джамалу сюда провожать будет в соседний дом, а здесь она его.

Ольга грустно усмехается – Джамалка месяц уже сама не своя. Похоже, как ни сопротивлялась чувствам, а влюбилась всерьез.

Ольга закрывает дверь на ключ, идет вниз. – «Впрочем, не мое дело. Я бы порадовалась за нее, да внутренний оптимист запил где-то».


На улице теплый летний вечер.

Детский городок во дворе полон гомонящей малышни. На лавочках по периметру расположились их мамы, бабушки, соседи.

«Талгат и Джамала тоже выглядят семейной парой», – Ольга снимает ауди с сигнализации, бросает сумку на заднее сидение, двигаясь больше по привычке, на автомате, а жизнь будто поставлена на паузу. Жизнь словно кино, онлайн трансляция неких скрытых веб-камер, имеющих к самой Ольге весьма отдаленное отношение. Да – планета Земля. Да – популяция хомо сапиенсов, и нет – ничего за душой, лишь пустота.

Закрыв дверь машины, Ольга неожиданно видит в стекольном отражении знакомый силуэт, которого здесь не может/не должно быть по определению, не верит ему, оборачивается.


Рита в ответ смотрит на Ольгу так, словно последняя не человек – оборотень или призрак.

– Откуда они у тебя? – в ее голосе непередаваемый, тихий ужас. Ольга понимает, о чем вопрос. Тихо вздыхает:

– Простите, милая Золушка, принц из меня херовый получился.

– Откуда? – повторяет Рита. Еще немного, и она устроит здесь истерику. Прямо на глазах изумленной многочисленной публики. Даже Джамала, вон, от Талгатовых чар отвлеклась и косит любопытным взглядом.

– Я тебя ночью тогда искала, – Ольга склоняется к самому ушку Риты. Ее дыхание касается отросших за последний месяц кучеряшек. – Не нашла, и под утро на озеро поехала топиться.

Одним быстрым движением Ольга успевает перехватить зарождающийся побег. Рита дернулась, но в этот раз не успела даже полшага сделать прочь. Держа Риту за плечи, Ольга слегка встряхивает ее и заглядывает в глаза.

– Не глупи. Выныривай давай из своего омута. Я правда их там нашла на берегу. Еще все озеро обныряла в поисках твоего трупа. Весело мне было – обхохочешься!

Рита поднимает на Ольгу зазеленевший избыточной влагой взгляд. Ресницы ее становятся все чернее, заблестели в предвечерних лучах солнца, а глаза – словно дно того самого омута, на миг осветились солнечным лучом, заблудившимся в ресницах. Знакомая уже обеим, но невидимая другим людям волна, добавила яда в кровь, сделала ее тягучей и одновременно бешеной, а осязание настолько острым, что сладкий аромат друг друга отчетливо чувствуют через одежду.

– Ты с ума меня сводишь, – неожиданно для обеих признается Кампински. Медленно разжимает хватку. Теперь добыча свободна, но не убегает.

Видимо, «по обычаю женщин и кошек, которые не подходят, когда их зовут, и приходят, когда не звали».


– Твое предложение в силе? Еще? – тихо, странно спрашивает та из Рит, что обычно скрывается в самой темной из глубин подсознания или живет на обратной лунной стороне.

От неожиданности свалившейся на нее ситуации, Ольга хлопает ресницами, словно в уме переводит прозвучавший вопрос с эскимосского на китайский. – «Черт побери, девочка, ты все-таки меня запутала окончательно!»

– Мы выезжаем, – произносит, наконец, и ее ответ звучит вызовом. – Прямо сейчас.

«Обратный отсчет запущен», – это понятно без слов или читаемо между строк.

Кусая губы, Рита опускает глаза. Во всем земном естестве ей сейчас слышится неестественный звук метронома или хода вселенского маятника.


Десять, девять, восемь – в тот самый день в феврале Рита засмотрелась на идущую к своей машине незнакомую девушку, и только это стало причиной, по которой она не заметила внезапного, скользкого льда под ногами. Видела лишь ее, напрочь забыв обо всем остальном мире. В доли секунды прожила всю непрожитую, несуществующую жизнь вместе, в иной параллели.