Ольга поднимает бумажный стаканчик с кофе:

– Ты прав, Золотарев. За ректора! За Павла Юрьевича!

Мишка в ответ растягивает лыбу:

– За Городок! – поднимает свой кофе. – И за «Северо-Запад!»

– Слушай, – осушив свой стакан в два глотка, Ольга по-деловому смотрит на Мишку. – Раз уж мы тут все с тобой решили, то и действовать тоже нам. Понимаешь, о чем я? Ты можешь убедить отца пока распустить их всех куда-нибудь на обед и вообще желательно до завтра?

– Легко, – обещает Мишка. Решение таким образом принято единодушно и подлежит немедленному исполнению.

– Сейчас увидишь! – бросает пустой стакан в урну, надевает на лицо маску «кто здесь начальник?».

Перемирие делает обоих свободнее и одновременно скованными теперь самой крепкой цепью из существующих, как уговор, который дороже не только денег.

Ольга кивает. Миша спешит обратно в кабинет.


Глядя ему вслед, Ольга невольно вновь вспоминает Риту, признает, что «теперь, наверное, всегда так будет. Глядя на него, видеть/думать о ней. Они муж и жена».

Ожидание позволяет развить неугодную тему дальше, где в нее приходит очередной вкус раскаяния.

«Я никогда не задумывалась о тебе «внешней», прости меня», – мысленно произносит Ольга далекой подруге.

«Как складывалась твоя жизнь вне моей. Чем ты занималась и о чем думала, закрывая за собой дверь до следующего дня/встречи. Мне было безумно хорошо, приятно, комфортно с тобой. Я слишком быстро и эгоистично стала считать тебя, твои мысли, тело и чувства своей собственностью. При этом совершенно о них не задумываясь. Понятно, что расчет проекта в то время забирал девяносто процентов всего моего сознания, но, знаешь, чем дольше я сейчас об этом думаю, тем больше понимаю, что без тебя он не сложился бы в конечный результат, который сейчас все знают как «Северо-Запад». Ты создавала меня каждый день, а я в ответ создавала проект. Ты первопричина».


И вновь позабыв, зачем она здесь, Ольга глубже погружается в собственные мысли, в мысленный диалог с собой и Ритой. Он должен помочь ей, ибо в последнее время что-то отчаянно не пускает ее вперед. Словно фантомная боль неизвестной природы, места, происхождения. Словно что-то очень важное она пропустила в расчетах, не учла или не заметила.

«Узнав, что ты замужем, я предпочла забыть об этом, руководствуясь житейским "поздно пить боржоми". Раз уже все случилось, зачем теперь отказываться от удовольствия. Тем более что и ты вовсе не собиралась идти на попятную. Ты-то изначально знала о собственном семейном положении и значит, это ты врала, ладно, не договаривала мне. Это твое было осознанное решение/выбор. Я просто приняла его на собственных условиях «временности». Я поняла, что нам обеим с тобой так удобно будет до определенного момента, когда мы спокойно "расстанемся друзьями". Как я ошиблась?!»

«Ты не собиралась расставаться со мной! Ты просто наконец-то встретилась сама с собой! С тем неизведанным, что многие годы скрывала глубоко и ото всех, включая себя. Боюсь, что ты вообще в тот момент просто не успевала задумываться над происходящим. Я проходила когда-то это. Я помню состояние «былинки», словно горный поток несет реальностью на захватывающей дух скорости в неизвестном никому направлении, и ты теряешь ощущение времени, пространства, параметров/ограничителей. Ты просто удивляешься, что все еще на плаву. Хватаешь ртом воздух, а он наполняет легкие сладко-горькой легкостью, дает жизнь и одновременно топит».


Ломая Ольгины мысли, из кабинета Никиты Михайловича повалили люди, заполнили голосами фойе, потянулись по коридору к своим кабинетам или куда-то еще. Последним вотчину отца покинул Миша Золотарев. «Как ни храбрится, а тоже выглядит не айс» – мысленно отмечает Кампински одной ей известные старинные приметы в поведении школьного друга.


– Идем, – вдвоем спускаются к парковке. По правилу перемирия, единодушному, негласному решению они никогда больше не заговорят о личном. Вопросы, намеки, собственные выводы и наблюдения отныне под строжайшим табу.

– Он сейчас в институте должен быть, – Ольга бросает взгляд на часы.

Мишка соглашается:

– Давай туда.

Две машины друг за другом покидают стоянку и устремляются к одному из старейших зданий в Городке, соседствующему с несколькими новейшими корпусами.


«Наша встреча с тобой, – внутренний диалог неожиданно пробил Ольгину стену личного молчания внезапным потоком собственных откровений. – Она нам обеим нужна была смертельно и жизненно. Поэтому не стоит сейчас меряться эгоизмами тех дней. Каждая из нас, что называется, дорвалась до необходимого. Разница лишь в том, что я уже знала, чем заканчивается страсть и что она вообще имеет свойство заканчиваться, а для тебя все случилось впервые, и ты ошибочно приняла свои чувства ко мне за любовь».

– Блин, мы же взрослые люди! – в машине нет никого, кроме Ольги и ее голоса, полного досадных ноток. – Кака така любовь-то?*


«Возможно, я и сейчас поступаю неверно. Нужно было все-таки добиться встречи с тобой. Наверняка я могла бы тебе чем-нибудь помочь».

Ауди проезжает мимо знакомой фотостудии, тихой аллеи за ней, торгового центра, перед которым в феврале судьбоносно скользили их траектории встреч.

«Рассказать Золотареву, что это я тебя специально соблазнила в отместку за выпускной. Спасти этот ваш брак. Глупо, но он бы принял за чистую монету…»


Мишка мигает фарами, Кампински пропускает его вперед, они въезжают на территорию институтского городка, он здесь учился, все помнит, тем более, что не так много времени прошло для изменений.


Кабинет ректора располагается в первом, самом старом корпусе. На стоянке его раритетный додж, а вон там – Мишка вспоминает, как раньше любил снимать девчонок, пока не встретил спокойный, чуть удивленный и чуть насмешливый взгляд королевы Марго. Кто-то в шутку ее так назвал. В ироничную шутку, а оказалось всерьез.


Ольга оглядывается по сторонам – она была здесь дважды. Первый раз на городской олимпиаде по физике (вместе с Мишкой тогда они отлично выступили), а второй на экскурсии в теме «куда пойти учиться?»

В тот день ее больше интересовала Джамала, ну и еще ректор был интересен со своей речью.

«Я тогда уже точно знала, что в следующем году в это время буду учиться в питерском архитектурном. Прав был классик, рассуждая о причудливо тасующейся колоде карт».

Вдвоем с Золотаревым проходят тихими коридорами, поднимаются по лестницам, останавливаются у нужной двери.

– Добрый день… – на стук открывает Диана Рудольфовна. Все трое на миг замирают. Мгновенно становится ясно до тошноты – все трое в странной осведомленности о не менее странной связи между ними же. От удивления, как по инерции от сильного порыва ветра, Диана невольно делает шаг назад, вглубь.

– Папа, – хихикает из-за ее спины подбежавшая пятилетняя девочка. – А мы тут с бабой Дианой в гости приехали.


– Здравствуйте, – негромко произносит Ольга, ее голос звучит чуть ниже обычного. Атмосферный столб троекратно увеличивает нагрузку, и это, по всей видимости, не предел.

«Это семья!» – ей становится не по себе.

Мишка ловит Соньку, подкидывает вверх.

– Ах, ты, мартышка моя! – в его голосе едва уловимая дрожь. До умопомрачения он любит свою дочь. Девочка довольно смеется:

– Папа! А еще! – и даже не представляет, что творится сей момент в душах взрослых.


В этот день Диана с самого утра оповестила дочь о предстоящем визите. Сюрпризы, они на самом деле хороши только тогда, когда тщательно спланированы и расписаны по пунктам.

«Спасибо, мама», – положив трубку, Рита закрывает глаза, откидывается на спинку кресла и так сидит некоторое время, прислушиваясь к звукам просыпающегося города.

– Нужно Сонечке конфет купить, она любит, – странно звучит в тишине квартиры собственный голос.

– Встать, принять душ, привести себя в порядок, выйти из дома…


…Гастроном по соседству выполнен в общей для данной сети цветовой гамме – посетителю легко будет отыскать знакомые цвето-линии в любом городе, любой, практически, страны и непременно совершить свои покупки. Овощная лавка никаких идейных и прочих нагрузок в оформлении не несет – лотки, овощи, фрукты…

Кофейня на противоположной стороне бульвара выполнена в лофт-стиле и ассоциируется с Лондоном.

Рита останавливается почти посередине зала, оглядывается, внимательно подмечая все мелочи в интерьере – она сейчас в ожившей до реальной величины программе.

Промышленное оформление перекликается с артистическим настроением. Палитра из дерева и камня добавляет теплоты и своеобразия.

– Добрый день, – мягко приветствует парень в униформе данного заведения. Рита внимательно ощупывает взглядом его лицо, приятную, открытую улыбку, карие глаза, вихры, прикрытые колпаком, чуть заломленным набок.

– Могу вам быть полезен? – в его глазах тень удивления (без сомнения он не 3-D создание, а живая человеческая особь).

– Здравствуйте, – за последние несколько дней Рите непривычно слышать собственный голос, произносить слова и тем более общаться с кем-то посторонним/незнакомым. – Эта кофейня. Здесь хорошо.

Парень прячет за вежливой улыбкой не очень вежливую усмешку. Возможно, он думает, что она «немного не в себе».

– У вас пирожные есть? – Рита вспоминает о цели визита, отмахивается от мысли о том, как воспринимает ее первый встреченный официант. Витрина с произведениями местных кондитеров представляет аппетитный ассортимент – есть о чем более приятном подумать! Тут и круассаны всех мастей, и штрудли, и затейливые корзинки с фруктами, ягодами, орешками и шоколадом.