– Он считает, что я все знала и предала, покрывала вас, – верещит Джамала. – Но я честно, честно ничего…

– Откуда про Риту знаешь? – Ольгин голос мрачен, но спокоен. – Про переезд в смысле. Как вообще все произошло? Он ее выгнал?

Проглатывая заверения в неосведомленности об отношениях, Джамала спешно кивает:

– Весь наш Филиал большая деревня. Все об этом шепчутся, но подробностей никто точно не знает. Только то, что она ушла жить к маме, и он теперь свободен. Девки уже планы на него строят.

– А ты, стало быть, умываешь руки? Как же так? – на вопрос Ольги в карих глазах Джамалы рассыпается вселенская усталость и не менее бесконечное облегчение.

– Я сполна отработала ему свои кредиты. Я ненавижу его за все и особенно за то, что он встретил меня тогда перед выпускным. Я теперь свободна.


«Свободна!» – нужно ли говорить, что о каком-либо обеде (работе, коллегах) Ольга и думать забыла. Оставив/отправив Джамалу обратно, сама пошла по разветвленной сети коридоров офисного здания, читая на ходу карту указателей.

Мишка отыскался в собственном кабинете. В его приемной щебетали две милые девушки, они даже почти грозно взглянули на посетительницу, но удерживать и вообще что-либо сказать Ольге, кроме «добрый день, ээээ…» поостереглись.

– Лучше… – она на секунду задержалась на них взглядом, – пока не пускайте никого.


Подняв полусонный взгляд от монитора, Золотарев пару секунд фокусирует сознание на Кампински. Она плотно закрывает дверь, идет к нему через небольшое квадратное пространство от двери до стола и смотрит, смотрит так, что лишние слова отсекаются сразу.

– Почему я узнаю через десятые руки? – она останавливается над ним. Он чуть поднимает голову. Ему неудобно в этой странной позиции, где, сидя за столом, ощущает себя нашкодившим учеником из-за парты.

– Потому что тебя это не касается! – он откидывается на спинку кресла. Сканирует весь (цельный) образ подруги детства. Странно то, что даже заценив недавно, в феврале при первой/последней их встрече, как повзрослела Ольга, Миша все равно продолжал видеть в ней прежнюю Кампински. Ту самую, что исчезла после выпускного. А она изменилась! Эта истина сейчас стоит во весь ее рост перед его столом. Внешне – из худощаво-угловатой подростковости Ольгина фигура приобрела плавность женственных очертаний, при этом осталась по-пацански подтянутой. Она ассоциируется с гоночным автомобилем, этакая McLaren из Формулы-1 во временно спокойном состоянии. Подростковая самоуверенность, что обычно держится на агрессии, скрывающей растерянность перед происходящим внешне/внутри, сменилась полной уверенностью в себе и своих силах.


– Я не знала, кто она, – твердо произносит Ольга. – До вечера презентации. Больше мы не виделись.

Каждое слово ржавым гвоздем входит в сердце Золотарева.

– Тебя это не касается, – повторяет он, словно мантру. Словно уговаривая себя самого. – Если бы ты была мужиком… – он красноречиво не договаривает о мордобое.

– А так… – презрительно кривит губы. – Ты никто.

– Да пошел ты! – она толкает в него бумаги с его же стола. Для этого пришлось на миг склониться над столешницей. Мишка молниеносно вскакивает и успевает поймать Ольгу за шею, но она изворачивается, высвобождается из его хватки. – Придурок! – тяжело дыша, они на миг замирают, стоят друг против друга, с ненавистью буравя взглядами, ищут, куда больнее ударить. Попытка достать Кампински через стол изначально нелепа, но Мишке «пофигу», словно его руками управляет сейчас не собственный разум, а только адреналин из острого чувства оскорбленного достоинства, и они молотят воздух перед собой.

– Ну-ну, ага! – в ее голосе пацанячье-подростковые нотки издевательства. Всего один шаг назад, и Ольга вне досягаемости. – От тебя даже Джамка теперь уйдет! Не то что…

– Заткнись! – он делает несколько шагов влево, оббегая стол, она вправо. Получаются «догонялки». – Я, бля, убью тебя!

– Пупок надорвешь! – она видит, как позади Золотарева открывается дверь, и едва не пропускает новый Мишкин выпад, уворачивается в последний момент.

– А ну стоять! – рявкает не своим голосом Никита Михайлович, захлопывает дверь.

– Вы тут совсем рехнулись?!


– Я тебе все сказала, – Ольга разворачивается на выход.

– Стоять, я сказал! – Золотарев-старший словно дракон охраняет дверь. Несмотря на почтенный возраст, он в отличной физической форме. – Вас обоих раздавлю сейчас. Устроили тут блядство!

– Не собираюсь… – вторая попытка Ольги покинуть кабинет разбивается о мрачный и тяжелый взгляд Золотарева-старшего.

– В градоуправе сейчас началось совещание по «Северо-Западу», – в его голосе рык медведя-шатуна. – Ты об этом лучше подумай! На презентации мэра не было. Решение было принято без него. А теперь накоси-выкуси нам, а не застройка!

– Как это?! – даже Мишка меняется в лице. – Проект запущен!

– Дурак! – отвечает отец. – У нас нет таких дел, которым невозможно было бы свернуть шею при желании.

– Нужно встретиться с ним, – переход от личного к деловому для Кампински оказался тем легче, что очень хотелось кого-нибудь придушить собственными руками.

– Уже направлен запрос, – в голосе старшего интонация «спасибо, кэп!». – Ответа пока нет, но, думаю, он будет переносить эту встречу до китайской пасхи.

Мишка молчит о том, что схожие вопросы отец всегда решал личными знакомствами.

– Не в этот раз, – отвечает на его мысли Никита Михайлович. – Этот еще не наелся власти, а тут его так подрезали.

– Но не настолько же он туп, чтобы задушить собственный город? – Ольга получает новый, тяжелый взгляд Золотарева-старшего.

– А у него может быть свой интерес, – этим взглядом он словно проверяет ее на прочность. – Однажды такое уже было в истории Городка. Я был тогда согласен с Афанасьевым, самое правильное, верное расположение нового района именно там, где ты его сейчас поставила. У Юрки было немного по-другому, но тоже очень толково.

– Это отец Пал Юрьича? – удивляется Михаил.

Никита согласно кивает.

– Да. Единственный недостаток его проекта был в том, что он был именно ЕГО проектом.

– Дед мне рассказывал, – вставляет Ольга, Мишка слышит в ее словах «я знаю больше тебя!» – Так появился Светлый.

– У Задворского тоже есть теперь валет в рукаве, – продолжает Старший.

– Ирония судьбы заключается в том, что его племянник теперь противопоставляет нам реконструкцию и расширение моего собственного района в пику строительства нового!

– Эх, повеселю деда на досуге! – хмыкает Ольга. Мишка хранит мрачную серьезность и ее иронии не разделяет.

– Как не реконструируй Светлый, его главные проблемы никуда не уйдут, – продолжает Никита Михайлович. – Я-то знаю.

– Глобальный вопрос не в этом, – перебивает отца Михаил. – Дело даже не в реконструкции, а в том, что Компания проиграет. Если они зарубят сейчас «Северо-Запад», это кранты. Все, – для пущей убедительности или от избытка чувств воспроизводит руками запрещающий жест.


Выдохнув, Джамала закрыла глаза, прижалась лбом к холодной краске оштукатуренной стены.

«Кончилось. Сказано», – медленно выдыхает напряжение, кошмар последних своих дней. Не таким изначально она планировала развитие событий. Катя оказалась тупее, чем рассчитывала Джамала. Рита безрассуднее, а Ольга… реакции последней она опасалась больше всего, ибо ее вовсе не могла спрогнозировать.

– Но все вроде обошлось, – легко проводя ладонями по лицу, словно омывая его невидимой водой, Джамала обновленным взглядом смотрит на старый мир.

Самое страшное теперь позади – Ольга все знает.

– Первой была моя версия, больше слушать она никого не станет. И не до меня ей сейчас будет. Какая, собственно, разница, кто и что сказал когда-то Кате Изотовой?

По мере рассуждений Джамала успокаивается, приобретает уверенность.

«Золотарев тоже отлетает со своей Ритой».

«Талгат, конечно, не олигарх… – в раздумье она наматывает волосы на пальчик.

– Но, он не женат официально. Не стар. Ложкин сказал, что в Компании он нарасхват, значит, карьера и деньги еще впереди, и это уже несмотря на то, что сейчас он тоже не какой-нибудь…»

– Простачок из Филиала с теплым местом по родственным связям.

Критически оглядев себя, Джамала осторожно приоткрывает железную дверь, выглядывает на лестничную площадку – тихо.


Джамала вернулась проверить «наших гавриков» к моменту допивания компота.

Поздний обед – ранний ужин окончен. Трое мужчин не спеша беседуют о планах Компании, планах на вечер, «ведь когда-то Золотарев нас всех сегодня отпустит».

– О! – отмечает появление девушки лысый Ложкин.

– Вот и славненько! – мы попросим Джамалу показать нам Городок. Провести по его самым злачным местам.

– Составить компанию, – поддакивает Панин. Талгат усмехается, отводит взгляд, в котором Джамала успевает прочесть согласие и даже больше – весьма недвусмысленное желание.

– Конечно, – ее голос становится бархатным, улыбка многообещающей.

– Таймс-сквер, Копакабана, Улица красных фонарей, – по очереди она каждого одаривает взглядом. – Все это есть и приносит удовольствие, но я покажу вам торговый центр Эдельвейс, семейный парк и детскую площадку, – заканчивая под общий хохот, улыбается мило и скромно. – Мальчики, ну сами подумайте, какие здесь злачные места, и куда я могу вас отпустить так, чтобы завтра Никита Михайлович не отдал бы меня под трибунал?

Отшучиваясь, инженеры поднимаются за своей предводительницей. Послушно возвращаются в кабинет «Михалыча», где на удивление тихо. Джамала озадаченно оглядывается.