Сказать, что Катя была не в себе, это значило очень упростить состояние человека, управляемого эмоциями, похмельным синдромом и чем-то еще, неподвластным Ритиной логике. Злобно-измученная с огнем в глазах и мешками под ними же Катя, словно со сцены выступала перед тройкой коллег, громко и в красках повествовала о неких событиях, явно (странно) касающихся Риты, ибо при ее появлении внимание всех сотрудников переключилось исключительно на нее. Рита неуверенно поздоровалась – такого внимания к своей персоне не ожидала.

– Явилась… – хищно, многообещающе осклабилась Катерина, развернулась к Рите всем корпусом. – Ну, здравствуй, доброе утро!

Рита только кивнула в ответ, прошла к своему столу, повесила сумку на привычное место сбоку.

– Значит, со мной ты не хочешь здороваться? – со смесью злобы и предвкушения прозвучал Катин вопрос в разы громче, чем того требовали бы приличия или расстояние. Дальнейшее для Риты слилось в один громыхающий поток матерных слов, оскорблений, разоблачений и запаха немытых Катиных подмышек. Сначала Рита пыталась игнорировать сошедшую с ума сотрудницу, ждала, что кто-то ее остановит. Но коллеги лишь от души хохотали.

– Лизбиянка! Лизбиянка! – делая визгливый упор на липком слоге «лиз» рефреном повторяла Катя после каждой новой фантазии об отношениях Риты с Олькой Кампински, выдаваемых за реальные события. Понимая, что больше этого не вынесет, Рита просто сбежала, под громкий хохот обидчицы.

Остановилась в замешательстве – что теперь? Куда? Зачем?

Позади из открытых окон студии слышен Катин смех и гомон коллег. Впереди —???


Не представляя, что ей сейчас делать, Рита прошла несколько шагов к излюбленному месту курильщиков типографии, села на одну из лавочек, поежилась, да так и осталась обнимать собственные плечи.

«Мишка все знает теперь», – постепенно спускаются истины с небес. Затем приходят воспоминание – «он вчера уже знал», и осознание – «но не понимал, что же именно он знает?»

«Впрочем, какое мне дело до его осведомленности? – Рита не знает ответа на вопрос, прозвучавший в голове ее собственным, но совершенно иным голосом. – Главное решить, наконец, чего я сама хочу. И решиться, наконец, двигаться дальше!»


Пока Рита раздумывала о новой картине мира, изменившейся под новым углом зрения, прошло достаточно времени. Некоторые из коллег потянулись на обед, а другие на перекур. Два монтажника из рекламного и Алена из студии. Их смех, обсуждение Катиного представления, необходимость что-то отвечать сбили мысленную Ритину логическую цепочку… А потом Кирилл задушевно посмотрел Рите в глаза и, потирая указательные пальцы один об другой, интимно поинтересовался – так вы действительно с ней того? А? С Кампински.

Обалдело глядя на трущиеся друг о друга пальцы монтажника, Рита с ужасом осознала суть вопроса. В полной тишине Алена смотрит искоса – вроде она здесь, а вроде просто мимо проходит. Второй монтажник растирает ботинком окурок и хлопает товарища по плечу – не твое дело, Кирыч. Голубая луна всему виной!

– Ну, кааак так? – увлекаемый другом обратно к типографии, картинно возмущается Кирилл.

Алена скомкано прощается:

– Мне тоже пора. Кстати, Катька твой телефон из сумки вытащила и всем звонит с него, – сообщает, второпях туша окурок о лавку. – Просто она всю жизнь твоего Мишку любила, еще со школы. А тут… такое… – она будто против собственного желания бросает на Риту короткий взгляд: – Катьку можно понять, – оставив в воздухе последнее замечание, разворачивается и чуть не бегом идет к студии.

Рита хлопает ресницами, ничего абсолютно не понимая в происходящем времени.


«Катьку можно понять?» – что-то глобальное переворачивается в Ритином сознании – «Она всю жизнь любила Золотарева?» – эта вновь открывшаяся истина вызывает странную реакцию, вырывающуюся в человеческий мир из внутреннего Ритиного истерическим, громким смехом. Рита буквально взрывается странным хохотом.

– Какая глупость! Она всегда его любила! – так, наверное, сходят с ума. Рита возвращается в студию.


– Эй ты! Клюшка несчастная! – Катя, Алена, две сотрудницы, Кирилл и парочка его коллег-монтажников собрались коллективом, сплоченным взаимным любопытством. – Что ты хотела узнать о моей личной жизни?

– Чего-о? – возмущенно, угрожающе поднимается Катя. Рита стоит в дверях, издевательски улыбается, хохочет, запрокидывая голову и возвращается взглядом к перекошенному лицу несчастной женщины.

– Ты действительно все это время любила его? Правда, что ли? – сбиваясь на смех, режет голос. Компания пялится в изумлении. Рита снисходительно качает головой.

– Похоже, я одна в этом Городке, которой откровенно не нужен был Золотарев! Господи! Глупость какая! Так может именно это его зацепило, привязало? А? – сквозь смех в ее глазах проступают слезы, – знать бы раньше! – в последних словах отчаянно скрываемая боль, острая, пронзительно-тоскливая.

– И что тогда? – злобно хватая каждое слово, взвизгивает Катя. – Ты замутила б с Кампински?

– Это не твое дело, – почти ласково перебивает Рита. – Это моя только никудышняя жизнь. – Ее взгляд скользит по лицам нечаянных свидетелей странного «озарения». Коллеги прячут или отводят глаза. Катина «подноготная» здесь известна всем давно и в деталях, а вот Ритина «обнаженка» смущает, заставляет чувствовать себя подлым.


Коллеги разбежались как по мановению волшебной палочки – «Вжух! И все делают вид, что работают».

Рита абсолютно спокойно берет из рук Кати собственный телефон. В журнале вызовов привлекает внимание незнакомый номер.


– Шлюха! – крикнула Катя, шумно выбегая из студии.

– Странно, что клиентов сегодня нет, – заметила Алена со своего места.

– Действительно! – саркастически ответил ей другой приглушенный голос. Под их беседу Рита садится за свой стол, автоматически запускает компьютер, а потом все же перебирает незнакомый номер из журнала.

Спустя минуту ожидания гудки прекращаются неуверенно-испуганным «алло».

– Добрый день, – голос Рите кажется очень знакомым. – Извините, мой телефон сегодня попал в руки постороннего человека…

– Рита, это Джамала, – признается невидимый абонент. В неловкой паузе тишина, очень далекий отстраненный шум. – С тобой все хорошо? – чуть заикаясь неловкостью, спрашивает голос любовницы мужа. Рита думает о том, что после Катиной выходки не ожидала удивиться еще чему-либо в ближайшее время.

– Да. А… – как бы спросить помягче, зачем звонила?

– Я хотела попросить тебя о встрече, – Джамала опережает вопрос ответом, – но попала на Катю и… испугалась.


Полдень. Торговый центр. Кафе и «даже столик тот самый, за которым мы с Ольгой пили свои первые две чашки кофе». Эти воспоминания горьким теплом отражаются в самой глубине глаз, обращенных сейчас на ту, что неожиданно предложила встретиться, а теперь растерянно молчит и не знает, с чего начать.

– Кофе?

Ресницы Джамалы едва вздрагивают на негромкий вопрос Риты. Мигают красивые карие глаза испуганного олененка.

– Прости меня, – тихо и вроде искренне произносит любовница. – Я очень виновата…

Рита пожимает плечами, словно сбрасывая надоевший плащ:

– Не извиняйся. Отвлекая Золотарева, ты оказываешь мне огромную услугу.

– Я не об этом, – Джамала отвечает прямым, странным взглядом. – Это я рассказала Катьке про вас с… – словно через силу звучит имя Ольги. Рита удивленно моргает, поднимает бровки, словно видит Джамалу впервые, словно она только что материализовалась перед ней из неясного марева.

– Ты? – вопрос зависает в воздухе нечитаемым знаком. Постепенно на языке Риты возникают и теснятся другие вопросы.

– Я видела вас с ней, – отвечает сама на один из них Джамала, – я видела, как ты приходила к ней каждый день, – она исподволь пробирается завуалированным вниманием, считывает невербально-тайные сигналы противницы. – Просто я не раз пыталась прекратить наши встречи с… – второе имя Джамале дается еще труднее, – но ты же знаешь, он не из тех, кто легко отпускает.

По тому, как Рита на миг опускает глаза, словно внутренне сверяется с показаниями собственного компаса и вновь поднимает спокойным вниманием, Джамале становится понятно – она согласна с ней «Мишка цепляется крепче занозы».

– По моим расчетам Катя должна была отвлечь его от меня. Она влюблена в Золотарева еще с детского сада.

– Я-то здесь причем? – не вяжется картинка в Ритиной логической цепочке.

– Катя считает себя очень честной. Ей нужно… – Джамала спешно ищет подходящее выражение – что-то вроде разрешения…

– Что у вас было с Ольгой? – Рита смотрит прямо. – Не сейчас. Тогда.

Джамала не может отвести взгляд – терять контакт нельзя ни в коем случае, иначе Рита усомнится в ее честности. Обе понимают, что Рита лишь очень отдаленно представляет себе события десятилетней давности, и сейчас может прозвучать все, что угодно.

– Ничего, – наконец отвечает Джамала. – Я не понимала ее чувств. Я думала у нас просто такая дружба, – главное сохранить баланс, не оступиться на зыбком канатике откровений. – Мы договаривались с ней уехать после выпускного в Ленинград, она упорно называла так Питер.

– Что вам помешало? – такого огня в глазах Риты Джамала не видела еще никогда и даже не представляла возможным.

– Мишка Золотарев, – о прозвучавшее имя вдребезги разбивается история. – Я повелась на его слова…


Джамала опускает глаза. Еще ни разу, никогда и никому она не озвучивала событий того вечера. Это, оказывается, больно (и нужно? – вскидывается вопросом душа, столько лет запертая в потемках молчания).