В комфортную тюрьму, зовущуюся домом? – и убить там кого-нибудь, свекровь, например.

К совершенно посторонним людям, зовущимся родственниками?

Обратно и найти Ольгу? А лучше найти ее вместе с Верой или, еще лучше, с Гейшей.


– Я не из этого мира. Я свалилась с луны, – в пустынной аллее вечер закатом вытягивает тени фонарных столбов и красивых голубых елок. В их колючем отражении Рита ежится, обнимает себя за плечи, медленно и бесцельно двигается вперед.

– Что? Убегаешь? – догоняя Риту, Ольга не замечает спешащего параллельно Мишку. Золотарев удивленно останавливается и буквально проваливается в разлапистые ели, когда Рита оборачивается на странный Ольгин вопрос.

– А тебе не все равно? – в ее глазах почему-то он видит/угадывает слезы. В ее голосе нервно дрожит струна, еще чуть-чуть, и она лопнет, сорвется. Такой странной (живой) Риту Мишка видит впервые.


– А тебе не кажется, что мы должны что-то сказать друг другу? – Ольга угрожающе приближается к его жене.


– Например, что я абсолютно ничего не хочу знать о тех, кто был у тебя там, в другой жизни, параллельно со мной?! – Мишка никогда не мог правильно понять интонацию в женской истерике. Рита сейчас спрашивает или утверждает?


– Параллельно? – едко усмехается Ольга, – ну, давай, замажь меня своей грязью. У Золотарева научилась? Он подсказал, как лучше ко мне подкатить?

– Нет! – по щекам Риты сбегают слезы и оставляют на платье почти черные пятна. В глазах Кампински только презрение и гадливость.

– А я же тебя спрашивала тогда, что еще скрываешь? Что ж ты ему не сдала мой проект? Разве не для этого он отправлял тебя ко мне?

– Замолчи… – срывается голос в плач. – Я… – Рита не находит слов, разводит руками. – Любила? – это вопрос самой себе. Осознавая его, мысленно пытаясь себе ответить, Рита смотрит на Ольгу так, словно тонет и видит ее из-под воды. – Я жила тобой и нашими встречами все это время… Я ждала тебя… Я не могла тебе сказать и отдала все… Всю…


Мишка в невероятном, страшном, больном волнении сжимает до хруста в пальцах кулаки. Ольга хмыкает:

– Только не нужно трагедий. Актриса ты шикарная.

– Я не играю, – Рита вытирает глаза, слегка смазывая макияж. – Я никогда ни к кому не испытывала таких чувств, как к тебе, – странное спокойствие нисходит по мере озвучивания того, что до сего часа оставалось эфемерным, неназванным.

– Ты сейчас себя в этом убеждаешь? – и даже язвительность в Ольгином голосе тоже больше не ранит.

– Нет. Я признаюсь себе и тебе, – озаренная истиной, Рита выглядит до странности обнаженной, даром, что в платье. Золотарев и Кампински в едином ступоре. Разница в том…

– И что мне делать теперь? – глупо произносит Ольга. – Упасть ниц от счастья?

– Рита! – кричит Джамала, спеша по аллее сблизиться с ними. – Вас, тебя твоя мама уже обыскалась! Она меня послала, – ее цепкий взгляд фотокамерой увековечивает мельчайшие детали – капли слез, оттенки мимики, невольные движения и даже отзвук не прозвучавших еще слов.

– Саймуратова, исчезни! – кричит ей Ольга.

– А тебя ищет Вера, – не думает отступать Джамала. – Что ж вы такие потеряшки?

Рита не сводит взгляда с Ольги. Ей уже все равно, что глава местных сплетниц купается в океане ее неприкрытых чувств. Хватает горстями откровенность и захлестывает ее в бездонное нутро. Значение имеет только взгляд, а Ольга упорно отводит его в сторону. Этот факт победно фиксирует Саймуратова. – «Что? Получила свою любовь?»

Считанные секунды как в замедленной съемке. Ольга отворачивается. Рита закрывает глаза.

– Она здесь! – Джамала машет рукой Диане Рудольфовне – Все в порядке! Они просто с Ольгой общаются.

За спиной матери Рита видит отчима и еще чьи-то незнакомые лица.

– У меня тушь потекла, – произносит мертвым голосом. – Я в уборную, – сняв туфли и держа их в руках, Рита стремительно бежит прочь. Джамала громко хохочет над ней, Ольга наотмашь бьет Джамалу по лицу.


На ватных ногах Миша вернулся в зал фуршета. Музыка, матовый свет, халявный алкоголь и шведский стол. В разной степени опьянения сослуживцы уже потихоньку начали разбиваться по неслужебным интересам.

«Что за хуйня?» – мозг все еще не может осознать произошедшее в парке. В голове гудит, словно в сталелитейном цехе. Руки подрагивают нерастраченным напряжением, а зрение корежит больными, странными эмоциями.

«О! Попалась!» – зло усмехнулся Михаил, заметив у барной стойки Веру, решительно двинулся к ней. Красивая, покинутая всеми, мадам с достоинством императрицы потягивает через соломинку коктейль. На нее с некоторыми планами поглядывает смазливый бармен, мечтающий во сне о столичном шике.

«Э, нет, голубок!» – красноречивым взглядом отшивает мальчика Золотарев. – «Хоть что-то я должен сегодня с них поиметь! Мадам не худший вариант. Кампински явно через нее стала ведущим архитектором. Пусть не треплется о своей гениальности!»

Однако, вопреки нарисованному Мишкой образу, Вера не встретила его тоскливой женской радостью по сильному плечу и стонами а-ля «как долго я тебя искала».

Окинув спокойным, полным достоинства, взглядом, милостиво разрешила занять пустующее соседнее место.

– Но только если тебе есть, что сказать, и если я не заскучаю с тобой.


Ольга встретила надвигающихся праведным гневом граждан равнодушно-холодным «вам чего?»

Всхлипывая, Джамала прикрывает ладонью горящую щеку:

– Все хорошо, все нормально, мы просто здесь общаемся, – оправдывается она.

На возмущенно-испуганное восклицание Дианы Рудольфовны – Где моя дочь? – ложится спокойный ответ:

– В уборной, у нее тушь потекла. И вообще, – разворачиваясь уходить, Ольга бросает на женщину холодный взгляд. – Оставьте девочку в покое, дайте пожить ей уже своей жизнью, – не слушая ответ, она идет прочь.


Бешенство, рожденное осознанием того, что Золотарев вновь обошел ее, и Рита – ЗОЛОТАРЕВА, выжигает все.

С другой стороны душит неподъемное теперь чувство вины. Она только что стала для Риты Алькой. Это не Рита предала ее. Это Ольга на любовь сейчас ответила сарказмом. Она даже хуже Альки.

Закругляясь пресловутым «днем сурка», аллея вновь выводит к зданию ресторана, блестящего витринами в подступающих сумерках. Движимая инстинктом «убивать», Ольга идет к нему.


Не дождавшись ответа в сотовой сети ни от одной из вызываемых абонентш, Мишка оставляет телефон и возвращается к высокоградусной жидкости в бокале. Разговор с Верой вышел скомканный, рваный, злой и бестолковый.

«Она, на минутку, не просто жена главного, но еще и сотрудник Компании!» – так что эти Мишкины плохо контролируемые эмоции и догадки могут или наверняка сослужат ему не лучшую службу.

– Впрочем, плевать! – картинно кривится он. В памяти Ольга, Рита, аллея. – «Они знакомы?!» – вот, что занимает его разум и сознание полностью. – Когда, где, как? За пять минут не успели бы.

Вера тянула коктейль, и он спросил, как быстро она определила профпригодность новой стажерки тогда еще, в самом начале. Женщина удивленно вскинула брови и рассмеялась.

Миша поднял свой бокал «за понимание!» Вера поддержала. Остатки ее смеха приобрели оттенок грусти.

– Почти моментально, – ответила, мечтательно глядя в прошлое. – Со слова «здравствуйте».


Офис компании, рабочий полдень, стажеры, сотрудники. Ольга оценивающе, как и все они, оглядывается по сторонам, явно прикидывая доступное место для взлета. Вера оценивающе, как и всегда, смотрит в глаза и слушает голос, слова которого тоже имеют значение.


Мишка пьянеет, не успевая осознавать собственное состояние.

– Почти моментально?

– Воздушно-капельным, – издевается женщина. – Два общих вдоха в одном помещении и, считай, пропала.

Мишка чувствует, как вскипает ярость, рычит:

– Кто? Пропал…

– А ты кому звонил? – Вера смотрит в глаза, Ольга садится рядом, и это как спусковой крючок, ведущий к смертельному выстрелу. Вместо пороха – алкоголь, эмоции – боевая пружина, реакция необратима, но оба продолжают глупую «русскую рулетку», пряча в рукавах козыря.


– Только ребенок! – выплывает из памяти пьяный в джаз разговор.

Мишка, Ольга, бармен, глубокая ночь.

– …Я сказал, что женюсь на ней, а она сказала, что такую, как Ритка, удержит только ребенок, – отвратительный, тошнотворно-обжигающий вкус сорокоградусной правды неуклонно поднимается вверх. – И я ей сделал его, ее, – Золотарева рвет правдой, невыносимостью и чем-то еще, подозрительно похожим на чувства.

«Кампински отомстила. Обошла его. Он поимел когда-то ее Джамалу, она влюбила в себя его снежную королеву. Ритка никогда не смотрела на меня так, никогда не говорила слов таким голосом, не любила, только терпела. Все это время. И презирала».

– …я тогда осторожненько продырявил… – показывая на пальцах, как дырявил презерватив, Мишка глупо икает. – Иик, дело сделано.

– Да ты герой! – Кампински пьет свой виски, как воду. Бармен подливает в ее бокал.

– А ты знала, что мы кровные? – Золотарев толкает Ольгу в плечо. – Только поэтому я тебя не убью.

Она поворачивается, тяжело смотрит в его глаза:

– Чет несешь? – произносит почти одним словом.

Мишка криво усмехается своим мыслям.

«Что за глупость? Две бабы вместе… и ни у одной нет ни хуя. Что они делать-то будут?»

– Твой отец – брат моего отца, младший, – опрокидывая стопку внутрь, тыльной стороной ладони прикрывает губы, словно боится, что алкоголь вернется обратно.