– Что так? – моментально вскипает и нависает над женой Золотарев, буравит тяжелым взглядом, словно пытаясь добуриться до того самого непонятного, что невозможно держит его самого подле этой странной женщины, отвечающей на все его чувства либо терпением, прикрывающем раздражение, либо еще более обидным снисхождением.

– Кому ты нужна? Ты ж… деревянная в кровати! – тяжело дышит, не понимая, что его еще удерживает от того, чтобы не кинуть ее здесь же на пол, как Джамалу, например…

– А ты дубина по жизни! – отрезвляет холодной сталью голос Риты. – Спать вали. Презентация завтра, – она поднимается, он падает обратно в свое кресло.

– Со мной пойдешь! – кричит ей вслед. – Будем изображать счастливую пару! Мистера и Миссис Смит!


«Хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах».

Ночное небо не ответило Ольге на очень расплывчатый вопрос «зачем всё?»

В дверях она нашла записку Джамалы: «Презентация завтра в два часа дня. Позвони, как найдешь».

Забытый в одинокой квартире, смартфон засыпался пропущенными вызовами и непрочитанными сообщениями из всех установленных на нем мессенджеров. Этот ворох красноречиво напоминал о «на завтра» отложенных проблемах.

Забив на них и сегодня, Ольга легла спать, а память, отвечая на события прошедшего вечера, плавно трансформировалась из неосознанных желаний в сон – ей всегда хотелось тепла…


Ранним июньским утром они с матерью стояли в дверях старинной питерской квартиры.

Ольге – 16, Даше – 32. Абсолютно чужие и незнакомые, несмотря на прямое, кровное родство.

– Я пришла взять свое, – переживая первое предательство (друга и любимой), Оля меньше всего думала о дипломатии. Хотелось убивать, разрушать и творить свою жестокую справедливость.

– Здесь твоего нет ничего, – холодно ответила мать, никогда для этой дочери матерью не бывшая. За ее спиной шуршали шаги, там просыпалась другая семья, настоящая.

– Это моя квартира, я десять лет ее ждала и честно выполнила все ваши условия. – С взрослением в лице девушки острее обозначились фамильные черты и ее собственное упрямство.

– Можешь зайти, – женщина отошла на полшага (так горы поддаются невозможной силе человеческого духа). – И даже поздороваться, для начала.


Одну комнату Даша сдавала женщине с пятилетним ребенком, в двух других жила с мужем, общим сыном и больной матерью мужа.

– Как видишь, нам тебя некуда, – совсем как десять лет назад, Даша бессильно развела руками, всем своим видом показывая, что нет места ее кукушонку в этом гнезде. – Разве только с Агнией Ивановной рядом, заодно присмотришь за ней.

– Не волнует, – взрослеющий птенец смотрел холодно и безразлично. – Это моя квартира. Ты это знаешь. А куда вы пойдете вместе с вашей Агнией Ивановной, меня не волнует.


Софья Игнатьевна, умирая, думала лишь о своей маленькой Оленьке. В ее почти взрослых, шестилетних ручонках она оставляла свой Ленинград со всеми его дождями, домами, каналами. Свою память, свое исчезающее тепло и завещание на фамильную, старинную квартиру.

Умирая от разлуки с единственным близким и любимым человеком, шестилетняя девочка каждый день мысленно клялась тете, что вернется, несмотря на все происки других взрослых – бабушки с дедушкой, призрачного отца-адмирала и, в первую очередь, малолетней своей матери, начинающей строить новые личные отношения с новым поклонником.


Холодная, строгая женщина, лежащая в черном гробу, едва ли напоминала тетушку Соню. На нее был похож ее взрослый сын, обещавший маленькой Олюшке выполнить последнюю волю матери – сохранить и вовремя передать семейный архив, документы, фотографии.

Спустя неделю после Ольгиного переезда в Питер, они с Александром сидели в кафе, напротив дома на набережной, знакомого обоим с рождения.

– Ты так выросла! – последний раз он видел ее на похоронах матери и сейчас просто не представлял, как общаться с ребенком, ставшим вдруг мрачно-злобным подростком.

– Когда ты так не смотришь… Вы удивительно с моей мамой похожи! Я знаю, что ты ждала и хорошо училась все десять лет, но давай говорить, как взрослые люди, в данном случае я ничем не смогу тебе помочь. Я же не могу просто выгнать их… физически не могу, я не бандит, я всего лишь программист.


– А я циник-нигилист! – отныне напрочь отрицая все общепринятое, Ольга хороводилась с неформалами всех мастей, неизменно приглашая их ночевать к «себе домой». Доводя мать до истерик, ее мужа до драк, а их бабушку до сердечных приступов, она немного жалела их шестилетнего сына, но месть застилала глаза.


Ольга проснулась по будильнику, ровно в девять.

Протащилась через комнату.

Встала под душ и мысленно, вслед за исчезающим сном, вернулась в прошлое.


Питер – душевная рана с приводами в полицию, отчаянием девичьих откровений, запахом марихуаны, поиском себя и твердым осознанием, в конце концов, самой принять ответственность за собственную жизнь.

«Мне никто ничего не должен. Я никому ничего не должна».

«Раньше они могли решать за меня, сейчас нет. Теперь только я решаю, кем мне быть и с кем мне быть. Если побеждаю – это моя, только моя победа. В противном случае – мои только ошибки. И никто, кроме меня, в них не виноват».

Время стремительного взросления. Проверки характера на крепость, чувств на нежность, прицелов на точность. В результате через год Ольга простилась с Питером, не загадывая вернуться, и отправилась в Москву. Без чьей-либо поддержки/помощи, поступила в МАРХИ, оставляя за кадром прозу жизни в виде стесненных финансовых обстоятельств, подработок «везде, где придется» и даже макдаке, жизни в хостелах и общагах, она стремилась вперед и вверх, к мечте, о которой едва не забыла в мороке дружеских предательств и семейных дрязг. Отныне Ольга оставила их далеко за кормой. Впереди столько всего интересного и непрожитого!

Ольга училась, работала, развлекалась, влюблялась и была любимой, проектировала варианты развития собственной жизни и жизни сообща – начало стажировки в Компании принесло качественно новые отношения с другой сотрудницей Компании и некоторую финансовую стабильность. Стажировка была оплачиваемой, а у избранницы в собственности значилась комната «долевка» в вечно пустующей двушке на Кутузовском. Альбина стажировалась в юридическом отделе той же Компании. Была обжигающе-холодна внешне (при исполнении), испепеляюще-горяча наедине (в неформальной), шикарна, несносна, коварна, нежна. Ольга любила и ненавидела ее до умопомрачения, лавируя между взлетами и падениями, рассчитывала шаги, ситуации и курсовые. Одна из них, кстати, касалась именно Городка. Дипломным проектом должен был стать тот самый душевный «Северо-Запад» – новый административно-жилой район, вынашиваемый Ольгой еще, наверное, с подростковых мечтаний. Но не стал. Он готов был на девяносто процентов, когда Ольга все-таки передумала (слишком безумная идея, слишком много требует сил, которых нет, ибо их вытянула личная сторона, ставшая в последнее время полным неадекватом) и довела до диплома другой, более спокойный, предсказуемый, выверенный, «рафинированный» проект, попавший точно в цель и принесший трудовой контракт с Компанией, неожиданно подытоживший «семейную».

– Теперь ты… – Аля готовилась и не раз репетировала перед зеркалом «заключительную речь», но, глядя на Ольгу, никак не могла подобрать (собрать) нужные слова. – В общем, мой шеф… я выхожу за него. Мы встречаемся уже давно. Я не говорила тебе раньше, чтобы не отвлекать…

– Ты с ума сошла? – в памяти запестрели все непонятки последнего времени и с перфекционистской верностью сложились в идеальную логическую цепочку измен, кроме только простого, человеческого. – Это неправильно! Это не мы с тобой! Не ты, не я…

– Оль, давай без сцен! – Алька криком перебивала собственные слезы – Мне, между прочим, еще тяжелее, я не такая, как ты! – ее слова еще долго преследовали в памяти и отзывались при каждом новом знакомстве. – «Я не могу жить открыто! Я не умею делать эти проекты! Я вообще не творец, я юрист! Понимаешь?! Моя жизнь – это законы государства! Я не мужчина, поэтому мой максимальный карьерный – это официальный с высшим по званию! Да! Я говорю, как дрянь! Но. Зато честно… И я люблю тебя…»


Выключив воду, Ольга выходит из душевой. Запотевшее зеркало сквозь вуаль рисует стройный абрис обнаженного тела.

Странно, зачем память возвращает именно в тот самый день – день защиты диплома, подписания контракта, откровений любимой?

История повторяется?

Только в чем?

Диплом тире проект? – возможно.

Контракт? – обязательно!

Любимая?…

Ольга вытирает волосы, отчего они становятся похожи на мокрые иглы.

«У меня нет любимых. Есть интрижка, вопреки принципам, с замужней женщиной. Которая становится душевной обузой».

«Но я подумаю об этом завтра или сегодня после презентации», – ибо, первым делом, первым делом самолеты…


Офис филиала Компании в Городке сегодня похож на роящийся улей – нервно, многолюдно и пахнет надвигающимся фуршетом.