Его звонкий вопрос останавливает женщину, идущую к старой баньке с опустевшим тазом. Она оборачивается и усмехается.

– Ишь! Чьим-нибудь! Тоже мне! – ее интонацию Мишке сложно понять, вроде ругается, а вроде нет. – Ты будешь самым лучшим мужем, и это мы еще повыбираем, кого из девок осчастливить! Но с такими ногами в дом не пущу! Кыш на колонку!

Поливая пальцы ног холодной, колодезной водой, Мишка смотрит, как слоями с них сходит рыжая глина.

«Значит, я – это хорошо. Я буду выбирать, кого осчастливить – это тоже хорошо. Катька-зануда не сможет меня выбрать, и это просто здорово! Когда она в следующий раз в саду встанет рядом со мной в отряд, я так ей это и скажу, что я никогда не буду ее мужем!»

«Да и вообще, я пока еще никого не хочу осчастливливать».


– Мам, Ритка приболела, Сонька пока у ее мамы, – торопливо бросая фразы в телефонный разговор, Мишка ведет машину по знакомой с детства улице. Она изменилась с тех пор – дома стали больше, заборы моднее. Неизменным остался только угловой дом Олькиного деда Федора. Который, впрочем, почти не виден за высоким, глухим забором и двумя огромными, древними соснами.

– Мам, не знаю, чем! – «Мужа у нее нет», – всплывает в памяти. – Простыла, наверное! Все, я за рулем, давай!


<i>В первом классе он с сомнением глядел на одноклассницу из Ленинграда – «неужели найдется дурак, который захочет стать ее мужем? Она же не больная даже, а вообще сумасшедшая».


Во втором был уверен – мужа ей не видать, как своих ушей! Она палкой дерется, лучше любого пацана! Это не жена, а убийца. Приходишь домой с работы, а она тебя палкой!


С четвертого по десятый о семейных узах временно было забыто. Все силы уходили на непосильное соревнование – кто круче?


В одиннадцатом он вполне серьезно намекнул матери о том, что ее снохой, скорее всего, станет Кампински – у нее ноги длинные, и вообще, она ничего, настоящий друг!

Мать тогда перепугалась не на шутку.</i>


– Джам, я сейчас подъеду, сваргань мне чего-нибудь пожрать, – не слушая ответ, он уверен, Джамала сейчас дома. Сейчас начнет метаться по кухне и сочинять, чем его порадовать. Для таких случаев у нее всегда что-нибудь заготовлено. В тайне она наверняка считает себя более достойной быть ему женой, чем Ритка.


Когда не сложилось с Олькой, он долго не мог понять – ПОЧЕМУ?

Он ходил за ней кругами. Маньячил круглыми сутками у дома, школы, везде, где только мог быть в пару метрах досягаемости. И она сдалась – открыла ему свою дурацкую тайну. Она никого не любит, и нет у неё никаких бойфрендов ни в голове, ни на стороне, потому что ей вообще нравятся девочки, и замуж она никогда и ни за кого не выйдет.

– Как это? Тебе…? – обалдел тогда Золотарев. – Не, я слышал вроде…

– Так же, как и тебе, – хмуро ответила Олька. Тяжело вздохнула и посмотрела на друга, словно тогда уже прощаясь с ним. – Такие дела.


Несколько дней Мишка «приходил в себя», так и эдак переворачивая эту новость. Все сходилось – слишком другая была Кампински с самого начала. Не мальчик и не девочка, а то и другое одновременно.

Он следил за ней, как партизан из Беловежской пущи – как она общается с одноклассниками и одноклассницами, чем отличается и чем схожа с ними, и на кого из девок как смотрит. Но Кампински была такая же, как всегда и только смотрела на него укоризненно – «блин, Золотарев, ты же хоть и бывший, но друг!»

Он уже готов был ее простить и продолжить дружбу заново, когда понял, что неравнодушна она к Джамале.

К слову, последняя на тот момент сказочно похорошела. Обзавелась грудью, фигурой и попкой. И если бы она не была таджичкой (пусть даже наполовину), то он, возможно, задумался бы о ней всерьез.

А пока просто нашел способ отомстить за свое униженное эго.


– Слушай, Ритка с ума сошла! – рычит с порога. – Какую-то хрень мне цитировала утром и сковородку выбросила.

Джамала жарит котлетки, кромсает салат.

– Какую сковородку? – удивляясь, она округляет глаза.

– Новую! Почти. – Он топчется в дверях кухни, не зная, как и куда примоститься. – Я ее только немного того вчера… прижарил.

– Кого прижарил? – еще больше удивляется девушка.

– Ну не Ритку же! – хмыкает Михаил. – Где тут у тебя сесть?

Джамала выключает газ, мурлычет:

– Можешь в комнате, где тебе удобно. Я сейчас туда все принесу.

Между строк улыбается свое:

«Надо же, как удачно складываются события. Сейчас я тебя накормлю, а после ты и сам не заметишь, как между сплетен о жене расскажешь мне все про свою ленинградскую подружку, – улыбаясь, она выставляет тарелки на маленький столик в комнате. Тоже мне новость – Ритка с ума сошла. Да она всегда была немного того, как и ты, придурок»

– Ешь, солнце, потом расскажешь. – «Скоро я уже от вас избавлюсь!»


– Пока – пока, Сонечка! – машет рукой бабушка Диана единственной своей любимой внучке. Она похожа на нее, как и дочь, но не только внешне – в отличие от Риты, Соня унаследовала еще и бабушкин характер – решительный, настойчивый, твердый, как гранит, при этом открытый и зачастую излишне прямолинейный.

«Поэтому мне с ней легко находить общий язык. Намного легче, чем с молчаливой и мечтательной Марго». То, что Диана когда-то отчаянно полюбила в ее отце, после всегда раздражало в родной дочери. Потому что послушная, покладистая непредсказуемость – это просто кошмар! Когда Диана объясняла как, что сделать, поступить в той или иной ситуации и прочее, Рита никогда не спорила, внимательно слушала, соглашалась, а потом оказывалось, либо она не так поняла, либо мама не так объяснила, либо что-нибудь еще уму Дианиному непостижимое, приводящее к совершенно неожиданным последствиям (подозрительно удовлетворяющим саму Риту).

Единственное, что Марго исполнила/оправдала из маминых надежд/стараний – это очень удачно вышла замуж. Хотя в самом начале отношений дочери с «золотым мальчиком», Диана очень сомневалась в удачном исходе дела.

«Это все наследственность», – неопределенно оправдывала она непонятный мир дочери, когда настойчивый Золотарев пришел к ней для предварительного разговора о «руке и сердце» несравненной Маргариты. Разница лишь в том, что при всей своей мечтательности и нерешительности, Ритин отец действительно самозабвенно любил Диану, а вот Кешина дочь… просто позволила любить себя.


– Мам, забери Сонечку из сада, я приболела, – сказала она вчера странным голосом. Диана вслушивалась сквозь телефонные помехи – сотовая связь всегда вносит некоторые коррективы в звучание голоса, какой бы идеальной она ни была.

– Ничего страшного, мам, – судя по всему, Рита идет по улице, и ей действительно «тяжело»?


– Она спит, – позже сердито дал отчет Миша. – Нет у нее никакой температуры. Не знаю я ничего. Просто спит, и все! Соньку сами завтра отведете?


Удачно выдав дочку замуж, Диана впервые за последние двадцать с лишним лет вздохнула легко и свободно.

Вспомнила о своей личной жизни, благо о своей внешности не забывала никогда. И даже позволила себе влюбиться, с головой уйдя в поздний и неожиданно страстный роман с завзятым (до встречи с ней) холостяком Павлом Юрьевичем.


– Все хорошо, – обычно/привычно ровно отвечает Рита.

Шесть лет примерной супружеской жизни без скандалов и кризисов.

И вот теперь это странное «приболела», после которого спится богатырским сном.


Поглядывая на часы, Диана прибавляет шаг. Впереди показалось здание, отделанное новомодной жестью. Там прозябает (иначе не назовешь), ее странная дочь, вместо того, чтобы блистать в управлении собственного мужа, который занимает далеко не последнюю ступень в большой компании.


Положив руки на стол, а голову на руки, Рита пребывает в полузадумчивом, полулежащем состоянии. В наушниках играет музыка. В крови еще покалывает легкая газация от вчерашних встреч – этакая фантомная память, словно ее обнаженной кожи еще касаются Ольгины невидимые руки…

Уже не утро, но еще и не день – время ланча. В это самое время они однажды встретились с Ольгой. Из мысленного сумбура наконец возникает одна более-менее определенная идея – собраться сейчас и отправиться в ТЦ по соседству. В надежде встретиться там опять случайно, на нейтральной территории, ибо очень хочется вновь увидеться с ней, поговорить, посмотреть в глаза и, быть может, даже вновь оказаться в ее теплой власти, но «я никогда не пойду к ней сама!»


В студии немноголюдно, все заняты своими делами, у каждого свой личный проектик. На новую посетительницу Рита обратила внимание последней, да и то лишь тогда, когда Диана вплотную приблизилась к ее столу.

Матерью за это время анамнез был собран – Рита выглядит лучше обычного, задумчивость соответствует норме, но явно не соответствует содержанию – нежно-мечтательная улыбка вместо привычно отсутствующего взгляда в себя выглядит по меньшей мере необычно, хоть и весьма мило.

– Мам? – удивленно произносит молодая женщина, снимая наушники. – Привет… не ожидала.

Женщина постарше изображает теплую улыбку, за которой прячет подозрительность с волнением. Как же она могла не прийти после вчерашнего странного звонка? Как самочувствие, погода в доме? И я не отказалась бы от горячего кофе…