Эльвира Барякина - Аргентинец

И тут его взгляд остановился на Нине, которую с двух сторон поддерживали китайцы.

— Это кто?

— Леша, спрячь ее! — задыхаясь, произнес Клим.

Пухов посторонился, пропуская их на корабль.

Клим провел Нину в каюту, которую он делил с Пуховым, уложил на койку. Она была смертельно бледна, на посеревших губах запеклась кровь.

— Все-таки приехал… — едва слышно проговорила она.

Клим сел рядом:

— Все будет хорошо… Вот увидишь… Сейчас мы уже отплываем…

В голове не укладывалось: они били ее. Нина не смотрела на него, ничего не говорила, только дышала часто, будто ей не хватало воздуха. Клим хотел взять ее лежавшую на животе руку, но она не дала. Мышцы ее были как каменные.

— Так что, собственно, произошло? — послышался голос Пухова.

Клим оглянулся. В дверях стоял Леша, позади толпились любопытные китайцы.

— Уйдите, пожалуйста, все! — взмолился Клим.

Он чуть ли не силой вывел Пухова в коридор:

— Лешка, спасибо… Я твой должник… — Клим провел по лицу ладонью, пытаясь собраться с мыслями; пальцы тоже были в Нининой крови. — Если бы я опоздал на минуту, то все… понимаешь?

— Это были чекисты? — нахмурившись, спросил Пухов.

— Да. Там был их автомобиль.

— Ты меня самого под удар подставил: вдруг эта женщина — против советской власти?

Клим схватил его за плечи:

— Леша… какая тебе, к черту, разница?! Вот мы, живые, сейчас перед тобой, а они хотят нас убить. Ты давеча говорил: «Не могу представить, чтобы меня не было на свете» — мы тоже не можем!

Пухов высвободился из рук Клима.

— В общем, так: ты мне ничего не говорил о чекистах, — сказал он едва слышно. — Привел ее, чтобы устроить помощницей коку — картошку чистить. Отъедем — пусть принимается за работу.

— Спасибо…

— А ты мне сейчас понадобишься: будем проводить политзанятие с китайцами.

Мимо тянулись поросшие лесом берега, на отмели чернел остов обгоревшей баржи.

Пухов будто нарочно затягивал лекцию — ненужную и не интересную никому. Он громко читал составленный накануне конспект, переводчики маялись, сомлевшие бойцы клевали носами.

У Клима чувство благодарности сменилось ненавистью к Пухову: как можно быть таким чурбаном? Ведь он знает, что Клим полгода не видел Нину… Отправил ее на кухню, негодяй, приносить пользу революции. Да она чуть живая!

— Контрреволюционные силы занимают Поволжье, — витийствовал Леша, стараясь перекричать стук двигателя. — Отрезаны Средняя Азия и Сибирь, Украина занята немцами. Самая важная задача для нас — оборона крупных железнодорожных и речных узлов, каким, в частности, является Казань. Тот, кто владеет этим городом, владеет дорогами на Москву и Урал…

Чайка парила над палубой, будто висела на невидимой нитке. Бурый дым стлался по небу.

— И потому я призываю вас, товарищи китайские бойцы, оттачивать свое самосознание и боевые качества. Нас ждут великие бои! — Пухов закрыл тетрадь. — У меня все.

Клим не стал дожидаться, когда Леша произнесет: «Вопросы есть?» Побежал на камбуз:

— Где Нина?

Толстощекий кок — весь в наколках, как каторжанин, — отер пот с лица:

— Помощницу прислали, епт! То и дело в обморок хлопается. Я ей не нянька.

Клим кинулся назад на палубу, принялся расспрашивать матросов, не видел ли кто его жены.

— Кудрявая такая? А вон она.

Нина сидела у трапа, поджав колени к подбородку. Черты ее лица заострились, зрачки расширились. Клим опустился рядом на палубу:

— Как ты? — Не надо было быть доктором, чтобы понять: ей худо.

Нина повернулась к нему: бледная, надломленная, совсем не такая, какой он помнил ее.

— Чекисты приходили за Жорой и Еленой… — проговорила она.

— Что они с тобой сделали? — перебил Клим.

Она внезапно потеряла равновесие, ударилась затылком о стену.

— Нина! — заорал он, подхватил ее, не давая упасть, прижал к себе…

Она очнулась уже в каюте и снова притянула колени к груди.

— Покажи мне, — потребовал Клим.

— Нет… не надо…

Он не слушал, задрал подол ее юбки, приспустил край панталон и отпрянул: в нижней части живота — там, куда ударил сапогом чекист, — был огромный черно-малиновый кровоподтек.

Клим знал, что это такое: в свое время приходилось участвовать в драках с итальянскими эмигрантами из La Boca, района Буэнос-Айреса, населенного нищей шпаной. Сильный прямой удар в живот приводил к разрыву внутренних органов, нестерпимым болям и… к кладбищу.

На корабле ни доктора, ни аптечки. Китайца, отравившегося какой-то дрянью, лечили соболезнованиями. Собственные познания в медицине: больное горло надо полоскать содой, ссадины мазать йодом. Полная беспомощность… Ох, черт, черт…

Клим сходил к Пухову, рассказал ему все. Тот ругнулся, досадуя, что на него вешают чужие заботы.

— Приедем в Казань, отправишь ее в больницу, — буркнул он и тут же рассердился: — Ну что ты смотришь на меня зверем? Хочешь высадить ее в какой-нибудь сельской дыре? Там нет лекарств, понимаешь? И врачей нет, потому что был объявлен приказ о всеобщей мобилизации медицинских работников.

Клим вернулся в каюту, сел рядом с Ниной:

— Потерпишь немного? Завтра я найду тебе доктора.

Она закрыла глаза:

— Расскажи мне что-нибудь, как раньше… Помнишь? Про Китай.

Клим передохнул:

— Китай — это очень загадочная страна. Там женщины носят штаны, а мужчины — косы…

Сколько раз он представлял встречу с Ниной, жил этими мечтами: как она обрадуется ему, как опять все будет хорошо, пусть на грани, пусть в постоянном страхе… А Нина ничего не сказала, даже не дала понять, что соскучилась…

«О господи, что я несу?!»

Сознание отказывалось принимать, что, вполне вероятно, это конец: женщины, которую Клим так любил, уже нет и никогда не будет — ее убил чекистский мерзавец. Ее физическая оболочка еще поживет несколько дней, а потом умрет у Клима на руках.

Ночью Нине стало легче, она даже уснула. Клим держал ее за пальцы и представлял, что его жизненные силы как-нибудь, по каким-нибудь тайным каналам переходят к ней. Смотрел в душную темноту за иллюминатором, слушал гул двигателя: «Быстрее… Быстрее…»

К Казани подошли на рассвете. «Нахимовец» встал на якорь посреди реки, а на берег отправили катер — узнать дальнейшие распоряжения командования.

Клим вышел на палубу; на пристани кто-то бегал с фонарями и факелами, лаяли собаки. С юга доносился далекий гул, будто там шла сильная гроза.

— Это артиллерия-матушка, — сказал один из матросов. — Что, не слыхал раньше?

Берег — унылая равнина, изрезанная светлыми колеями дорог. Отсюда до города еще несколько верст.

Судовой масленщик, много раз бывавший в Казани, объяснил Климу, как найти Шамовскую больницу, лучшую в городе.

— Сейчас высадимся на берег, наймешь извозчика и через час будешь на месте.

Сумрачные облака озарились огненной вспышкой, и со стороны города долетели мощные взрывы: один, другой, третий… Над далекими крышами потянулся черный дым.

— Что там случилось? — спросил Клим, когда ездивший на берег Пухов вернулся на корабль.

Леша судорожно сглотнул:

— Наши вагоны со снарядами взрывают… Белочехи на подступах к Казани, а у нас всего три тысячи солдат. Живо собирай китайцев!

— Куда?

— Собирай, тебе сказано! Едешь со мной.

— Леша, я…

Пухов выкатил бешеные глаза:

— Только вякни что-нибудь про свою бабу — пристрелю!

Клим вбежал в каюту. Нина приподняла голову.

— Слушай меня, — торопливо зашептал он. — Вот деньги, вот адрес больницы. Сейчас китайцев будут переправлять на берег. Пухов, холера, не отпускает меня — требует, чтобы я переводил… Как только они высадятся, заплати матросам, чтобы они доставили тебя на пристань. Там, говорят, всегда дежурят извозчики; скажи, что тебе надо в Шамовскую больницу.

Нина в испуге посмотрела на него:

— А ты?

Клим обнял ее, поцеловал:

— Постарайся добраться до больницы: потрать все до копейки, если требуется, но пусть тебя примет врач. Я найду тебя там. Справишься?

Нина кивнула.

— Рогов, ты где, черт тебя дери?! — послышалось из коридора.

Клим поднялся, все еще не отпуская Нининой руки:

— Я люблю тебя, поняла? Ты нужна мне. Сделай все, как я сказал.

— Рогов!

Дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился Леша с револьвером в руках:

— Ты совсем сдурел?! Чехи наступают!

— Не ори, — зло бросил Клим.

Они вышли на палубу, где уже построились китайцы.

— Товарищи бойцы! — закричал Леша. — Вам поручается крайне ответственное задание: мы должны эвакуировать ценное имущество, находящееся в городе. Приказываю подойти к делу со всей ответственностью. При успешном выполнении задания отличившиеся будут награждены. Да здравствует мировая революция! А теперь все на погрузку!

Старинный красивый город, прямые улицы. Кругом никого, только изредка проносились небольшие кавалерийские отряды и грузовики. Пахло гарью.

Пухов и казанский комиссар со сросшимися бровями подгоняли китайцев:

— Торопись! Торопись!