Заградотрядовцы арестовали Клима на рассвете: пришли, растолкали пинками и велели идти с ними. Нина хотела бежать следом, но ее так скрутило от боли, что она потеряла сознание. Очнулась от того, что сестра Фотиния хлопала ее по щекам:

— Ну что ж ты, милая? Куда это годится?

Нина села. Из окон били лучи света… Над головой — высокие каменные своды, огромные торжественные святые на фресках, а внизу — живая суетливая масса, человеческий материал.

— Где Клим? — превозмогая дурноту, спросила Нина.

Сестра Фотиния сняла очки и принялась протирать их полой рясы. Лицо ее показалось Нине пустым, безглазым.

— Где он? — с усилием повторила она.

— Белые шли двое суток, устали, атака захлебнулась, — не глядя на нее, произнесла сестра Фотиния. — Вокруг станции все разворочено. Половина поезда наркома сгорела: снаряд попал в цистерну с бензином. Так что тебе, милая, повезло…

От слабости, от ледяных предчувствий у Нины все плыло перед глазами.

— Красные победили, только сами не поняли как, — продолжала сестра Фотиния. — У них весь Второй Петроградский полк, включая китайцев, драпанул с поля боя. Заняли штабной пароход, приготовленный для Троцкого… В общем, всех их под трибунал.

— Так и надо с этой сволочью! — хмыкнул безрукий солдат. — А нарком молодец: жесткий товарищ.

Раненые вокруг завозились:

— Правильно! А то одни будут кровь проливать, а другие за бабьими юбками прятаться?

— Условие надо ставить: либо получай пулю от своих — по гарантии, либо иди в бой, а там бог тебе в помощь: может, и не убьют.

Нина потерянно смотрела на клекочущих подбитых солдат: им не хватало собственной беды — хотелось добавить другим. Клим был для них предателем и дезертиром: он сражался не за Красную армию, а за Нину, и потому его следовало убить.

Снаружи раздался грохот телег, заржали кони. Взъерошенный Саблин ворвался в храм и торопливо захромал к отгороженной одеялами операционной:

— Сестра, раненых со станции привезли! — крикнул он, надевая на ходу халат. — Распорядитесь освободить место.

— Да куда же их?!

— Куда хотите!

— Варфоломей Иванович! — позвала Нина. — Что там происходит?

Саблин оглянулся. С улицы донесся винтовочный залп. Гул голосов стих; под куполом затрепетал крыльями голубь.

— Что?! Что?! — бешено заорал Саблин. — Они там дезертиров расстреливают! На Соборной площади! Перед всем строем!

Нина зажала рот кулаком, сестра Фотиния охнула. Снова раздался залп. Варфоломей Иванович пошел прочь, не оглядываясь.

Еще залп, еще… Сестра Фотиния погладила Нину по руке:

— Молись, милая…

Она посмотрела на нее обезумевшими глазами:

— Кому молиться?! Нас никто не услышит!

— Господь все ведает и помогает страждущим… — строго сказала сестра Фотиния. — Вон видишь святого с собачьей головой? Это Христофор; дивной красы был юноша, а чтоб девки не вводили его в соблазн, он попросил у Бога: «Сделай меня страшным, аки пес!» И все сбылось. Вишь, какие чудеса бывают!

Нина притянула колени к груди. Клима арестовали как дезертира… За то, что он не участвовал во вчерашнем бою.

Сестра Фотиния поднялась, стряхнула с подола налипшие соломинки:

— Я пойду узнаю, что там.


Нина до вечера просидела, не двигаясь. Мышцы окаменели, в голове — сухие сыпучие мысли.