К счастью, мама была достаточно снисходительна и способна была учинить хорошую шутку, так как чемоданы, помимо перечисленных сокровищ содержали такие старомодные одежды, что все три мисс Тэллент не могли не рассмеяться. С того времени, когда мама была молоденькой девушкой, мода сильно переменилась, и поколению, которое привыкло к платьям с высокой талией из муслина и крепа с короткими буфами и скромными оборками по кромкам, плотные, массивные шелка и парча, которые носила мама, с вычурным нижним бельем и кринолином, казались не только архаичными, но даже страшно уродливыми. И что это за смешной жакет со всеми этими китовыми усами? Очаровательно! А это полосатое нечто, менее всего напоминающее пеньюар. Люстриновое платье — в самом деле, оно очень напоминает мешок[3] — неужели мама надевала его в обществе? А что в этой элегантной коробочке? Пудра a'la Marechale! Разве мама пудрила волосы, как на портрете бабушки Тэллент в зале наверху? Ничего подобного! Серая пудра? О нет, мама! А какая у тебя была прическа? Ты вообще не стригла волосы? Локоны до самой талии? А все завитки над ушами? Как это у мамы хватало терпения их делать? Должно быть, это тоже выглядело довольно странно!

Мама же, вороша груду полузабытых платьев, совершенно расстроилась, вспоминая, что, когда она впервые встретила папу, на ней было надето именно это платье из зеленой тафты поверх атласной нижней юбки soupir d'etouffe[4] (неизвестно куда исчезнувшей); она также вспомнила прекрасные комплименты, которые ей сделал отвергнутый баронет, когда он увидел на ней белое шелковое платье, которое сейчас носит Софи (у этого платья был еще муслиновый шлейф, и видимо, где-то завалялась розовая шелковая накидка); вспомнила она и свою мать, которая была ужасно поражена, когда увидела розовое индийское муслиновое нижнее белье, которое Элиза — «ваша тетушка Элиза, мои дорогие» — привезла ей из Лондона.

Девушки не знали, куда спрятать глаза, когда мама начала вздыхать над платьем с полосками вишневого цвета и говорить, как прелестно оно было, когда на самом деле оно ужасно; они почувствовали себя неловко при мысли, что маму в таком одеянии могли видеть за границей. Это было даже не смешно, так что они почтительно замолчали, а затем вздохнули с облегчением, когда их мать внезапно как бы стряхнула с себя непривычное для нее настроение и, улыбнувшись, произнесла в характерной для нее оживленной манере:

— Ну, я полагаю, вы думаете, что я, должно быть, во всем этом напоминала чучело, но, уверяю вас, вы не правы! Тем не менее, вся эта парча не поможет Арабелле, поэтому мы все водрузим на место. Но этот бледно-желтый атлас сказочно подойдет для бального платья, которое мы, возможно, отделаем кружевами.

В Хай Хэрроугейте была портниха, пожилая француженка, которая когда-то оказалась в Англии, спасаясь от революции. Она очень часто шила платья для миссис Тэллент и ее дочерей, и, так как она обладала превосходным вкусом и не заламывала высокие цены за свою работу (конечно же, исключая время сезонов), было решено доверить ей задачу создания гардероба Арабеллы.

В первый же день, когда удалось обойтись на ферме без лошадей, миссис Тэллент и ее две старшие дочери отправились в Хай Хэрроугейт, прихватив с собой три громадные коробки, наполненные шелком, бархатом и кружевами, которые были отобраны из запасов миссис Тэллент.

Хэрроугейт, располагавшийся между Хайтремом и крупным городом Нарзборо, представлял собой морской курорт, известный не столько своими целебными источниками, сколько модной публикой. Этот курорт включал в себя две широко раскинувшиеся деревни, отстоящие друг от друга более чем на милю и оживленные только в течение летнего сезона. Так как свыше тысячи человек, большую часть которых составляли больные, приезжали сюда ради источников, то обе деревни и их окрестности прославились не частными резиденциями, а многочисленными гостиницами и пансионами. С мая до Михайлова дня дважды в неделю в новых залах собрания устраивались балы; там было и место для гуляний в центре прелестного сада, и театр, и библиотека, которой часто пользовались миссис Тэллент и ее дочери.

Мадам Дюпон была рада получить заказ в середине января, и к тому же, едва узнав о причине заказа такого обширного гардероба, она прямо-таки загорелась истинно галльским энтузиазмом и, придя в восторг от трех коробок шелков и атласов, раскинула перед дамами рисунки с модами, отрезы батиста, муслина и крепа.

— Чрезвычайно приятно, — сказала она, — шить для demoiselle[5] с такой taille[6], как у мадемуазель Тэллент.

Портниха уже прочувствовала, как можно атласный полонез мадам переделать в самое экстравагантное бальное платье, и как жаль, что тафта слишком нарядна — увы — и что элегантные туалеты прошлого века уже не в моде. Она также смогла убедить мадам, что не может быть ничего более comme il faut[7], чем довольно широкое манто, отороченное лентами из бархата. Что касается цены, то она станет предметом их самого дружеского обсуждения.

Арабелла, которая уже имела определенное мнение относительно своих нарядов, так же, как и конкретные мысли об их стиле и расцветке, была так шокирована количеством платьев, которые, по-видимому, мама и мадам Дюпон считали необходимым для пребывания в Лондоне, что была способна только слабым голосом соглашаться во всем, что ей предлагали. Даже София, которая частенько выслушивала от папы упреки за то, что она трещит, как сорока, благоговейно молчала. Как выяснилось, изучение модных силуэтов в «Ежемесячном обзоре для леди» не подготовило ее к восприятию блистательных моделей, изображенных в «La Belle Assamblee»[8]. Но мама и мадам Дюпон согласились с тем, что только самые простые из изображенных там нарядов подойдут столь юной леди. Одно или два бальных платья из атласа или померанцевого шелка пригодятся для крупных балов, но ничего не может быть лучше, по словам мадам, крепа или прекрасного батиста для званых вечеров у Алмака. Возможно, легкая серебристая ткань — кстати, у нее именно такая есть, — или тонкая шаль, небрежно наброшенная на плечи, придаст cachet[9] самому простому одеянию. Да, не пригодится ли для пеньюара разрисованный французский муслин? Или, возможно, мадемуазель предпочтет берлинский пеньюар из шелка? Для дорожных платьев она бы рекомендовала прекрасный батист, который необходимо носить с бархатной накидкой и шляпой ватерлоо, или даже с меховым капором, украшенным — что прекрасно сочетается с цветом волос мадемуазель — гроздью вишен.

Утренние платья, дневные платья, дорожные платья, платья для прогулок, бальные платья — Арабелле и Софии казалось, что этому перечню не будет конца.

— Я не могу представить, что у тебя будет время носить хотя бы половину из них, — прошептала София.

— Туфли, полуботинки, сумочки, перчатки, носки, — бормотала миссис Тэллент, продолжая составлять список. — Ты должна очень беречь шелковые чулки, любовь моя, так как я не могу себе позволить купить тебе много пар этих чулок! Шляпы — хм, да! Какое счастье, что я сохранила все эти старые страусовые перья! Посмотрим, что мы сможем придумать. Думаю, что на сегодня достаточно.

— Мама, что наденет Белла, когда она будет входить в гостиную? — спросила София.

— Ah, pour са, alors, la grande parure[10]! — вскричала мадам, при этом восклицании глаза ее сияли.

Миссис Тэллент разрушила эту едва зародившуюся надежду:

— Несомненно, моя дорогая, все платья из атласа. Конечно же, перья. Я не знаю, носят ли все еще капюшоны при дворе. Леди Бридлингтон хотела подарить вашей сестре платье, и я знаю, что могу положиться на нее, так как она выберет то, что надо. А теперь поспешим, мои дорогие. Если мы хотим успеть заехать к вашему дяде по дороге домой, то нам следует поторопиться!

— Заехать к дяде? — удивленно повторила София.

Миссис Тэллент слегка покраснела, но как ни в чем не бывало ответила:

— Разумеется, любовь моя: почему бы нет? Кроме того, никто не должен забывать правила приличия, и, я уверена, ему покажется странным, если я не извещу его о поездке Арабеллы в Лондон.

При этих словах София слегка нахмурилась, поскольку два юноши из Холла и их юные кузины из дома викария довольно часто навещали друг друга, но визиты их уважаемых родителей были крайне редким явлением. Сквайр и его брат, оставаясь добрыми друзьями, редко совпадали во взглядах, при этом они относились друг к другу с нежным презрением; последняя леди Тэллент, кроме того, что испытывала множество неудобств из-за своего ревнивого нрава, была, по словам своего благодушного деверя, крайне необразованной женщиной. В результате этой женитьбы появились на свет два сына: Томас, молодой сельский житель двадцати семи лет и Алгернон, который служил в полку, в данный момент расквартированном в Бельгии.

Холл, располагавшийся в прелестном небольшом парке в миле от деревеньки Хайтрем, представлял собой просторный, ничем не выделявшийся дом, построенный из серого камня, широко распространенного в данной местности. Во всем здесь комфорт доминировал над изяществом: и в мебели и в убранстве; и несмотря на заботы прекрасной экономки, казалось, что в доме не хватает хозяйки. Сквайр интересовался больше конюшнями, чем домом. Все считали его добрым, но осторожным, и хотя он любил своих племянников и племянниц и всегда с радостью давал Бертраму лошадей на время охотничьего сезона, редко бывало, чтобы его любовь выразилась более, чем в одной гинее, подаренной на Рождество. Но он был гостеприимным хозяином и, казалось, охотно приглашал к себе семью брата.

Как только карета викария показалась у дверей, он почти бегом выбежал из дома и громко воскликнул:

— Прекрасно! Если это не София, то несомненно ее девочки! Какими судьбами? Что, вас только двое? Ну, не вижу разницы! Проходите и выпейте по стаканчику вина! Ужасно холодно, не так ли? Земля просто звенит под ногами. Когда это все кончится? Будь я проклят, если знаю!

Не переставая разговаривать, он провел дам в квадратную гостиную, прерывая свою болтовню только для того, чтобы попросить принести закуски да побыстрее. Затем он остановил взгляд на своих племянницах и сказал, что они хороши, как никогда, и потребовал доложить, сколькими поклонниками на данный момент они могут похвастаться. К счастью, девушки были избавлены от необходимости отвечать на этот шутливый вопрос, так как сквайр тотчас же повернулся к миссис Тэллент и сказал: