— Здравствуйте! — вежливо ответил мистер Бьюмарис. — Вы из Йоркшира, мистер Энстей?

— О да! Я знал мисс Тэллент, когда еще бегал в коротких штанишках! — широко улыбнулся Бертрам.

— Тогда все многочисленные поклонники мисс Тэллент, несомненно, будут вам завидовать, — ответил мистер Бьюмарис. — Вы надолго в городе?

— Нет, просто небольшой визит! — Бертрам перевел взгляд на четверку лошадей, впряженных в фаэтон; все четверо нервно переступали копытами, ожидая приказа трогаться.

— Да, сэр, великолепная у вас четверка! — сказал он с той же непосредственностью, которой отличалась и его сестра. — О, не смотрите на мою лошадь, это красивый конь, но я никогда в жизни не встречал большего тихохода!

— Вы ездите на охоту, мистер Энстей?

— Да, с собаками моего дяди в Йоркшире. Конечно, это не то, что в Кворне или Питчли, но у нас бывает иногда очень удачная охота, могу вам сказать! — признался Бертрам.

— Мистер Энстей, — вмешалась Арабелла, остановив его очень напряженным взглядом, — думаю, леди Бридлингтон послала вам приглашение на бал. Надеюсь, вы придете!

— Знаете, Бел… мисс Тэллент! — сказал Бертрам с опасной небрежностью, — этот род зрелищ не в моем вкусе! Он увидел испуганное выражение ее глаз и торопливо добавил: — То есть, конечно, я польщен и обязательно приду! И я надеюсь, вы отдадите мне один ваш танец! — закончил он в соответствии с правилами этикета.

Мистеру Бьюмарису пришлось перенести свое внимание на лошадей, но он не упустил угрожающей нотки в голосе Арабеллы, когда она произнесла:

— Полагаю, мы будем иметь удовольствие от вашего визита к нам завтра, сэр!

— О! — сказал Бертрам. — Да, конечно. Вообще-то я буду в Таттерсале[21], но… Да, конечно! Я буду у вас непременно.

Затем он приподнял шляпу, поклонился и отъехал легким галопом. Арабелла, казалось, почувствовала, что от нее требуются какие-то объяснения. Она сказала с беспечным видом:

— Вы должны знать, сэр, что мы воспитывались почти как брат и сестра!

— Я так и подумал, — серьезным тоном ответил мистер Бьюмарис.

Она быстро взглянула на его лицо, обращенное к ней в профиль. Ей показалось, что он полностью поглощен тем, чтобы провести свой фаэтон между ландолетом престарелой дамы и шикарным ландо с гребнем на щитке. Она успокоила себя тем соображением, что она похожа на мать, в то время как Бертрам — все говорили — был точной копией викария в том же возрасте, и сказала:

— Но я рассказывала вам о Королевской гостиной и о том, как благосклонно улыбнулась мне принцесса Мэри! На ней было самое очаровательное платье, которое я когда-либо видела! Леди Бридлингтон сказала мне, что в молодости принцесса Мэри была самой красивой из всех принцесс. Мне она показалась очень доброй.

Мистер Бьюмарис согласился с Арабеллой, тихо наслаждаясь этим невинным описанием самой любимой сестры регента. Мисс Тэллент, наградившая его одним из своих бессознательных периодов наивности, рассказала ему затем о приглашении, которое было прислано им в этот самый день не от кого иного, как от самого лорда Чемберлена; в приглашении говорилось, что его королевское высочество принц регент повелел лорду Чемберлену пригласить леди Бридлингтон и мисс Тэллент на прием в Карлтон-хаузе в следующий четверг, чтобы иметь честь встретить (большими буквами) ее величество королеву. Мистер Бьюмарис сказал Арабелле, что найдет ее в Карлтон-хаузе, но, сдержавшись, не стал ей говорить, что приемы, устраиваемые регентом и задуманные им в громадном масштабе, оскорблявшем вкус таких ценителей настоящей изысканности, как сам мистер Бьюмарис, были худшим столпотворением в городе, и было известно, что на них даже устраивались такие вульгарные развлечения, как фонтан, бьющий из самой середины обеденного стола; на такой прием был однажды приглашен и мистер Бьюмарис.

Он разделил ее чувства с большей симпатией, чем Бертрам, который на следующий день после обеда явился на Парк-стрит. Леди Бридлингтон, как всегда после обеда, ушла отдохнуть перед вечером, который она собиралась провести не менее, чем на четырех приемах, и Арабелла получила прекрасную возможность побеседовать наедине со своим любимым братом. После того, как он порадовался за нее приглашению в Карлтон-хауз, он сказал, что, по его мнению, там будет полный сбор знаменитостей и что он сам предпочитает проводить вечера попроще. Далее он попросил не обременять его описанием платья, которое она туда наденет. Она поняла, что он не слишком интересуется ее успехами в обществе, и с готовностью перевела разговор на те развлечения, которые он выбрал. Бертрам отвечал слегка уклончиво, в общих чертах. Его опыт общения с женщинами не допускал мысли, что даже обожаемая им сестра с сочувствием отнесется к таким его развлечениям, как посещение салона Криббса, где он подержал в руках настоящий серебряный кубок чемпиона, или курению сигар в Джеффри-клабе в окружении молодых денди, ветеранов ринга, многообещающих новичков и портретов бывших чемпионов на стенах, чьи имена наполнили его благоговением; или к его бесцельному шатанию в известном салоне в Ковент-гардене, где дерзкие соблазняющие взгляды проституток, выбравших этот притон в качестве своего места для охоты, одновременно и шокировали, и ужасали молодого человека. Он не рассказал ей и о том, о чем условился со своим новым знакомым, которого он в это самое утро встретил в Таттерсале. Он с первого взгляда понял, что мистер Джек Карнэби — настоящий джентльмен, почти предмет восхищения, если судить по одежде и внешнему виду, но что-то говорило ему, что Арабелла с ужасом отнесется к его первому ознакомительному визиту в тайный игорный дом под покровительством этого джентльмена. Было бы бесполезно уверять ее, что он идет туда только чтобы набраться опыта, а не для того, чтобы проиграть свою драгоценную наличность; даже его понимающий друг и гид покачал головой, услышав об этом новом плане и изрек загадочные пророчества о плутующих в игре в кости и греческих бандитах; добавив изречение своего дяди и главного опекуна, что хорош тот новичок, который не проигрывается в пух. Он сказал, что сам доказал правоту этого превосходного высказывания, но так как путем опроса выяснилось, что он ничего не знает такого, что ставило бы под сомнение репутацию мистера Карнэби, Бертрам не уделил должного внимания его совету. Мистер Карнэби отвел его к тайному дому на Пэлл-Мэлл, где, после того как они постучали в дверь условным стуком, их осмотрели через зарешеченное окошко и наконец впустили. Не было ничего, что более не соответствовало бы ожиданиям Бертрама увидеть игорный ад, чем изысканный дом, в котором он очутился. Все слуги были очень респектабельными, с тихими, спокойными манерами, и было бы трудно найти более гостеприимного и достойного хозяина, чем владелец дома. Бертрам никогда раньше не увлекался более опасной игрой, чем вист, поэтому какое-то время он только наблюдал, но когда он решил, что постиг правила азартных игр, то рискнул присоединиться к столу, за которым скромно играли в рулетку. Вскоре он понял, что мистер Сканторп ошибался, говоря о переменчивости фортуны, потому что ему все время удивительно везло, и наконец он ушел, унося полный карман гиней, так что ему больше не нужно было волноваться о своих растущих расходах. Удачная ставка в Таттерсале на следующий день укрепила его в мысли, что он освоился и на ипподроме и за игорным столом — и он уже едва слушал мистера Сканторпа, мрачно пророчествовавшего о том, что, зачастив на Toy-стрит, он плохо кончит.

— Знаешь, что говорит мой дядя? — спросил мистер Сканторп. — Они всегда дают новичку выиграть в первый раз. Не связывайся с ними, дорогой! Они тебя обманут!

— О, ерунда! — ответил Бертрам. — Надеюсь, я не такой простофиля, чтобы в этом увязнуть. Знаешь, что я тебе скажу, Феликс, я бы хотел один раз сыграть у Уэйтвера, если бы меня туда ввели!

— Что? — выдохнул мистер Сканторп. — Дорогой мой, они никогда не позволят тебе ступить в их салон для избранных, слово чести! Я сам никогда там не играл! Куда лучше поехать в Воксхолл! Можно было бы встретить там твою сестру! Увидеть Большой каскад! Послушать оркестр! То, что надо, правда?

— О, скукота. Лучше я попытаю удачи в «фараоне»[22], — сказал Бертрам.

XI

Из Джеффри-клаба в гостиницу Лиммера на Кондуит-стрит — этот шаг был неизбежным для молодого джентльмена, интересовавшегося спортом. Здесь можно было найти всех корифеев ринга и им покровительствующих светских людей. Бертрама представил там мистер Сканторп, которому очень хотелось отвлечь мысли своего друга от более опасных забав. Бертрам уже начал заводить знакомства в Лондоне и таким образом смог с гордым видом обменяться приветствиями с некоторыми из присутствовавших. Он и мистер Сканторп сели в одну из лож, и мистер Сканторп обстоятельно рассказал ему обо всех знаменитостях, которых там можно было видеть, включая очень небрежно одетого человека, который мог, как прошептал мистер Сканторп, безошибочно указать желающему, на какую лошадь нужно ставить. Затем мистер Сканторп извинился и, встретив своего приятеля, подошел к нему, чтобы поговорить. В это время Бертрам увидел, как вошел мистер Бьюмарис с несколькими друзьями, но так как теперь он уже полностью осознавал, какое высокое положение занимал Несравненный, он почувствовал себя сверх меры польщенным, когда, подняв свой бокал и посмотрев через него на Бертрама, мистер Бьюмарис прошел по посыпанному песком полу и, подсев к его столу, сказал с легкой улыбкой:

— Я, кажется, познакомился с вами на днях в Парке? Мистер, э — Энстей, я полагаю?

Бертрам кивнул, застенчиво покраснев; но когда мистер Бьюмарис небрежным тоном добавил: «Вы родственник мисс Тэллент, как я понял?» — он поторопился уверить его, что между ними нет никаких родственных отношений, добавив, что мисс Тэллент намного выше его круга. Мистер Бьюмарис воспринял это без всяких комментариев и спросил, где именно Бертрам остановился. Бертрам не видел ничего предосудительного в том, чтобы ответить мистеру Бьюмарису на его вопрос, и даже рассказал ему, что он впервые в столице.