Она перевела дыхание, и Арабелла, сама того не желая, сильно покраснев, наконец, смогла сказать:

— Я… Я немного знакома с мистером Бьюмарисом, мэм.

Леди Бридлингтон была так удивлена, что даже выронила из рук карандаш:

— Знакома с мистером Бьюмарисом? — повторила она. — Любовь моя, что ты говоришь? Когда у тебя была возможность с ним познакомиться?

— Я совсем забыла рассказать вам, мэм, — запинаясь, ответила Арабелла, — что, когда моя карета сломалась — а я об этом вам рассказывала — мисс Блэкберн и я решили попросить пристанище в охотничьем домике… И там с ним был лорд Флитвуд, и мы остались обедать!

Леди Бридлингтон от изумления даже открыла рот:

— Боже мой, Арабелла, и ты мне об этом ничего не сказала! Дом мистера Бьюмариса! И он в самом деле пригласил тебя обедать, а ты мне не сказала об этом ни слова!

Арабелла поняла, что она совершенно не способна объяснить, почему не решилась упомянуть об этом эпизоде. Она пробормотала, что из-за всех волнений, связанных с пребыванием в Лондоне, та встреча просто вылетела у нее из головы.

— Вылетела из головы? — воскликнула леди. — Ты обедаешь с мистером Бьюмарисом, к тому же это происходит в его охотничьем домике, а затем говоришь мне о каких-то волнениях, связанных с прибытием в Лондон? Боже праведный, дитя… Но, да, ты ведь у нас деревенская жительница, любовь моя, и еще не знаешь, что все это значит для тебя; он выглядел довольным? Ты ему понравилась?

Это было уже слишком, даже если бы молодая леди и намеревалась показать себя с лучшей стороны:

— Смею заметить, я очень не понравилась ему, мэм, так как я думаю, что он очень гордый и неприветливый человек, и надеюсь, вы не пригласите его на вечер, связанный с моим приездом!

— Не приглашать его ко мне, когда если бы он пришел сюда, все бы признали, что это несомненный успех? Ты, должно быть, сошла с ума, Арабелла, если говоришь так! И позволь попросить тебя, моя дорогая, никогда не говори ничего подобного мистеру Бьюмарису при людях! Возможно, он немного высокомерен, но какое нам до этого дело? В обществе никто не имеет такого веса, как он, не говоря уже о его состоянии, которое безмерно, любовь моя. Бьюмарисы — одна из старейших наших семей, по матери он внук герцогини Уиган — вдовствующей герцогини и, конечно же, двоюродный брат нынешнего герцога, а также родственник Вейнфлита, и… Но ты ведь их все равно не знаешь! — в отчаянии произнесла она.

— Мне показалось, что лорд Флитвуд очень приветливый джентльмен, — заметила Арабелла, чтобы немного смягчить старую леди.

— Флитвуд! Вот что скажу тебе, Арабелла: тебе не нужно с ним даже заигрывать, так как, всем известно, что он должен жениться на деньгах!

— Надеюсь, мэм, — вспылив, вскричала Арабелла, — что вы даже не посмеете предположить, что я могла заигрывать с мистером Бьюмарисом, так как ничто в мире не заставило бы меня это сделать!

— Любовь моя, — искренне ответила леди Бридлингтон, — тебе было бы бесполезно это делать! Знаешь ли, Роберт Бьюмарис мог бы иметь у своих ног всех самых красивых женщин Англии! Более того, он самый известный ловелас в Лондоне! Но я тебя очень прошу, не настраивай его против себя, выказывая ему свою недоброжелательность! Ты можешь думать о нем, все, что хочешь, но поверь мне, Арабелла, он может разрушить весь возможный успех — и твой, и мой, если захочет этого, — с чувством добавила она.

Размышляя, Арабелла опустила голову на руки.

— Или же он может мне все облегчить, мэм? — спросила она.

— Конечно, он мог бы — если бы решил сделать это! Он так непредсказуем! Его, возможно, позабавило бы сделать тебя самой модной женщиной в городе, или, может быть, ему придет в голову сказать, что ты совершенно не в его стиле — и, если он это когда-нибудь скажет, моя дорогая, то кто взглянет на тебя более одного раза, если, конечно, не влюбится в тебя до этого?

— Моя дорогая мэм, — нежным голосом произнесла Арабелла. — Надеюсь, я не буду такой невоспитанной, что проявлю по отношению к кому-либо отсутствие вежливости — даже к мистеру Бьюмарису!

— Хорошо, дорогая моя, я на это очень надеюсь! — с сомнением произнесла ее светлость.

— Обещаю вам, что ни в малейшей степени не буду грубой с мистером Бьюмарисом, если он придет к нам на вечер, — сказала Арабелла.

— Я счастлива услышать эти слова, но ставлю десять против одного, что он не придет, — ответила ее светлость.

— Он сказал во время нашей встречи, что надеется в ближайшее время увидеться со мной, — с явным безразличием сказала Арабелла.

Леди Бридлингтон немного подумала, но затем отрицательно покачала головой.

— Не думаю, что это что-нибудь значит, — сказала она, — весьма вероятно, он сказал это просто из вежливости.

— Весьма вероятно, — согласилась Арабелла, — но если вы знакомы с лордом Флитвудом, мэм, я бы очень хотела, чтобы вы тоже послали ему приглашение, так как он был чрезвычайно любезен со мной и очень мне понравился!

— Конечно, я с ним знакома! — оскорбленно заявила леди Бридлингтон. — Но не питай к нему никакого расположения, Арабелла! Прошу тебя! Очаровательный болтун, но Флитвуды совершенно разорены, как я слышала, и как бы он ни заигрывал с тобой, я убеждена, он никогда не сделает тебе предложение!

— Должен ли каждый мужчина, с которым я познакомлюсь, делать мне предложение? — с трудом сдерживаясь, сказала Арабелла.

— Нет, любовь моя, можешь быть уверена, что нет! — чистосердечно ответила ее светлость. — На самом деле, я только хотела предупредить тебя, чтобы ты не рассчитывала на очень многое! Я сделаю все, что смогу для тебя, но не надо отрицать, что подходящих мужей не так уж и много. Особенно, моя дорогая… И ты, разумеется, согласишься со мной, если у тебя еще нет и приданого!

Услышав слова ее светлости, Арабелла едва смогла сдержать свои чувства, но она закусила губу и замолчала. К счастью, леди Бридлингтон не отличалась большим умом и, когда затем она принялась припоминать очень важных леди, чьи имена необходимо было включить в список приглашенных, она совершенно забыла о выборе мужа для Арабеллы, объясняя ей, что было бы глупо не включить их в список. О мистере Бьюмарисе больше ничего не было сказано, и ее светлость отвлекалась на описание разнообразных светских удовольствий, предстоящих Арабелле. Несмотря на то, что сезон еще не начался, они были так многочисленны, что у Арабеллы почти что закружилась от них голова, и она подумала, как в этом круговороте достойная леди найдет время, чтобы сопроводить ее в воскресенье в церковь. Но ее опасения оказались безосновательны: было бы очень странно, если бы леди Бридлингтон не увидели на церковной скамье в одно из воскресений, хотя, конечно же вполне естественно, она посещала службу в Шапель Ройал, где кроме прекрасной службы, она имела возможность встречаться со своими самыми именитыми друзьями и даже очень часто с членами королевской семьи. Туда же она и направилась к радости Арабеллы в ее первое воскресенье в Лондоне. Это событие вылилось в прекрасное письмо, адресованное братьям и сестрам в Йоркшире, в котором Арабелла живописала Гайд Парк, собор Святого Павла, а также шум и грохот лондонских улиц.

«В воскресенье мы посетили утреннюю службу в Шапель Ройал, — писала Арабелла своей маленькой изящной ручкой на очень тонкой бумаге. — Мы услышали очень хорошую проповедь о Втором послании к коринфинянам. В Лондоне все еще мало народу, — продолжала она в стиле леди Бридлингтон, — но в церкви присутствовало много светских людей, а также герцог Кларенс, который позже подошел к нам и был очень приветлив, без всякого высокомерия».

Арабелла остановилась, обгрызая кончик ручки и думая о герцоге. Папе, возможно, не понравится то, что она пишет о его высочестве, но мама, София и Маргарет, разумеется, с удовольствием бы узнали, что он собой представляет и что он говорил. Арабелла снова склонилась над листом бумаги.

«Я не думаю, что его считают очень красивым, — написала она в несколько сдержанной манере, — но выражение его лица крайне благожелательно. Его голова правильной формы, и он слегка склонен к полноте. Он заставил меня вспомнить о дяде, так как разговаривает так же, как он, очень громко и громко смеется. Он сделал мне честь, сказав, что у меня чрезвычайно привлекательная шляпка. Надеюсь, маме это будет приятно, так как это была одна из тех шляпок с розовыми перьями, которые она сделала для меня».

Казалось, больше было нечего писать о герцоге Кларенсе, за исключением того, что он очень громко разговаривал в церкви, а это вряд ли понравилось бы обитателям дома викария. Она перечитала написанное и почувствовала, что это может несколько разочаровать маму и девочек. Арабелла приписала еще одну строчку: «Леди Бридлингтон говорит, что он далеко не такой полный, как принц-регент или герцог Йоркский». На этой захватывающей строчке она закончила абзац и перешла к написанию следующего.

«Я начинаю привыкать к Лондону и ориентироваться на улицах, хотя, конечно, я одна еще не выхожу из дому. Леди Бридлингтон посылает со мной одного из слуг именно так, как говорил Бертрам, но я часто вижу, как молодые леди прогуливаются теперь в одиночку, возможно, они не принадлежат к высшему свету. Это очень важно, и я постоянно опасаюсь, что могу сделать что-нибудь не то, как, например, пройду по улице Сен-Джеймс, где находятся клубы для джентльменов. Леди Бридлингтон дает званый вечер, чтобы представить меня своим друзьям. Я просто дрожу от страха, так как все приглашенные очень знатные и известные люди, хотя все они очень хорошо воспитаны и гораздо добрее, чем я думала. Софии было бы интересно узнать, что лорд Флитвуд, которого я встретила на пути в Лондон, как я писала вам из Грэнтхама, нанес нам утренний визит, чтобы узнать, как я поживаю, что было очень мило с его стороны. Был также и мистер Бьюмарис, но мы в это время ездили кататься в парк. Он оставил визитную карточку. Леди Бридлингтон не помнила себя от радости и положила ее поверх остальных, что, я думаю, довольно-таки глупо, но я начинаю понимать, что это правило высшего общества. Все это заставляет меня задуматься о том, что говорил папа по поводу глупости и пустоты светской жизни». Этой фразой, казалось, она разделалась с мистером Бьюмарисом. Арабелла снова обмакнула перо в чернильницу: «Леди Бридлингтон — сама доброта, и я уверена, что лорд Бридлингтон очень респектабельный молодой человек и совсем не погружен в погоню за удовольствиями, как боялся папа. Его зовут Фредерик. Он путешествует по Германии и посетил много полей сражений. Он пишет очень интересные письма своей маме, которыми, я уверена, был бы доволен наш папа, так как он, кажется, чувствует именно то, что нужно, и размышляет обо всем, что видит, в истинно возвышенной манере, хотя и несколько витиевато».