– Как только я подумаю, что Кэллис трогал тебя... – Александр презрительно сморщил нос. – Когда я прочёл то письмо, присланное тебе, мне хотелось порвать его на куски. Кэллиса, конечно. Да, в какой-то мере я сам виноват. Он решил, что наши с тобой размолвки дают ему какое-то право на тебя, но он ошибся.


– Это была и моя вина тоже. Я ни о чём таком не думала, правда. Просто, кажется, я злилась. И мне было одиноко.


– Не надо оправдываться...


– И я подумала, что плохо повлияю на вашу дружбу, а это ведь хуже, – Элисон закусила нижнюю губу. – Так вы с мистером Кэллисом всё ещё друзья, правда?


– Да, конечно же. Друзья.



Он сказал это вынужденно, и Элисон всё прекрасно поняла. Но она не собиралась просто так сдаваться, тем более чувствовать себя виноватой, и вообще быть таковой.


– Знаете, не стоит прерывать такую дружбу только потому, что мистер Кэллис любит женщин. Он, эм-м-м, такой же, как все.


– Как все, говоришь?


– Да, по-моему, как все мужчины.



Александр как-то странно посмотрел на неё, но промолчал, видимо, не желая больше возвращаться к этой теме. Элисон прокашлялась в кулак и, наконец, решилась вновь спросить:


– Так когда же я смогу поговорить с отцом?


– К сожалению, пока я не могу предоставить тебе такую возможность. И это не обсуждается.


– Но хотя бы письмо можно ему отправить?


– Нет, Элисон, и это ни к чему, – ответил Алекс, вздохнув. – Вы скоро увидитесь, я обещаю. Я лишь прошу тебя подождать.


– Как скажете.



Ему не понравилось то, как она это сказала. Резко, грубо, с отчаянием. Алекс не разозлился, он мог её понять. И он тут же осознал, что должен заставить её забыть на какое-то время об отце.


– Сейчас я еду в деревню. И хочу, чтобы ты поехала со мной. Всего лишь безобидная, недолгая прогулка. Я не настаиваю, ты можешь остаться здесь вместе с моими людьми. Они присмотрят за тобой и замком...


– Нет, я поеду! – перебила его девушка. – Наверное, это лучше, чем сидеть в четырёх стенах, не имея возможности куда-либо пойти.


– Вот умница, – он коротко улыбнулся, затем было потянулся рукой к руке Элисон, но передумал, поднялся и, сказав жене переодеться и выйти на улицу, покинул гостиную.



Вернувшись в спальню, Элисон обнаружила на постели довольно большую коробку, в которой оказались два совсем новые платья. Одно длинное, пышное и тяжёлое, из шёлка жемчужного цвета, с низкими плечиками, неглубоким вырезом и широким поясом, украшенным таким же жемчужным цветком из кружев. Другое – намного более простое – сшитое из тонкой, переливающейся на свету ткани голубого цвета, с узким пояском, завязывающемся под грудью, короткими рукавами-клинами и глубоким вырезом на груди.



Элисон дрожащими от волнения и восторга пальцами трогала эту великолепную ткань, вдыхала её запах, будто эти платья только что были сшиты и отданы ей. Она вовсе не ожидала подарка и позволила себе предположить, что это её муж так расщедрился. Мог бы он что-то задумать, и был ли этот подарок началом чего-то нового?



Любовно, аккуратно сложив платья обратно в коробку, Элисон переоделась, но не в свою старую амазонку, а надела только белую рубашку, заправив её в узкие бриджи, и свои старые сапоги. Длинные волосы она причесала и сама наскоро заплела их в косу. Александр, увидев жену через несколько минут во дворе, не сдержал довольной улыбки. Его глаза заблестели, взгляд стал радостным, даже мечтательным, пусть всего на несколько мгновений.



– Любишь по-мужски сидеть в седле?


– А вы? – с улыбкой отпарировала Элисон, подойдя к мужу.


– Touché! Не обижайся, – сказал Алекс, и они вместе направились к конюшне. – Я, если хочешь знать, восхищаюсь твоим желанием быть современной женщиной. На такое не каждая решается. И потом, здесь никто не станет тыкать в тебя пальцем и говорить, что ты не леди. Я ведь знаю обратное.



Элисон приняла его слова за комплимент и промолчала, снисходительно хмыкнув. Через пять минут супруги ехали верхом уже за стенами замка, а один из подчинённых Алекса, сорокадвухлетний огромный ирландец, ехал за ними. Элисон всё пыталась понять, зачем им нужна такая охрана. Затем вдруг вспомнила про убийство на празднике, и несчастную Софию, лежащую на соломе, всю в крови... Они ехали туда, где это случилось, и девушка решила, что сегодня обязательно узнает всё, что от неё скрывает муж.

Глава 9

Они проехали по довольно широкой дороге, вытоптанной лошадьми и выровненной колёсами телег, проезжавших здесь каждый день, до её самого конца, туда, где начинались узкие улочки деревни. Александр пустил лошадь шагом, и его спутники последовали его примеру, когда въехали сюда. Какое-то время они медленно двигались по улочкам, через пару хлипких деревянных мостиков над спокойными ручьями, протекающими в низине между зеленью лугов. Элисон с интересом вглядывалась в каменные постройки с узкими окошками, серыми крышами и трубами из красного кирпича.



Девушка поняла, что ничего толком не разглядела здесь ночью, а теперь, когда солнце начинало припекать, она увидела одно из тех примечательных мест Англии, где деревенская жизнь, что называется, текла рекой. Нет, она действительно бурлила в домах за каменными невысокими заборами, покрытыми мхом. И на работающих мельницах у прудов с утками, и в церкви с башенкой и пикой, стремящейся в небеса, построенной так давно, что никто уже и не вспомнит, когда заложили первый камень. И всё здесь сияло под солнцем, освещающим хижины, реку и её ручьи, зелёную, ровную траву и множество самых разнообразных цветов.



Александр остановил коня у забора невысокого домика, сплошь покрытого вьюном и зеленью. Ирландцу он приказал оставаться поблизости, следить за округой, и чтобы никто не приближался к этому дому. Помогая Элисон спуститься с лошади, Алекс чуть сильнее обнял её за талию и чуть дольше не выпускал из объятий.



– К кому мы приехали? – спросила девушка, чувствуя, как краснеет.


– Это мои старые друзья, – ответил мужчина, мягко улыбаясь. – Очень хорошие люди, я хочу, чтобы ты с ними познакомилась и узнала, к кому можно обратиться в случае... Ну, не важно.



В последующие несколько часов Элисон иногда припоминала эти слова, пытаясь понять, какой случай должен заставить её обратиться к чужим людям.



В этом доме довольно скромно жила пожилая пара; муж и жена, как оказалось, более десяти лет знают Александра. Миссис Остин – бойкая женщина, которую никак нельзя было назвать старушкой – пришла в настоящий восторг, увидев своего «le fils préféré» с молодой женой, пришедших в гости. Элисон с радостью отметила, что в доме Остинов царила практически идеальная чистота. Здесь пахло хлебом и деревом. Элисон в который раз поймала себя на мысли, что именно такая жизнь становится для неё более привлекательной, и даже её любимый Лондон теперь казался ей чем-то необъятным, огромным по сравнению с деревней.



– У вас здесь очень мило, миссис Остин, – любезно прокомментировала Элисон домашнюю обстановку. – Даже гораздо приятней, чем у нас в замке.


– Всё потому что у Артура золотые руки, – звонким голосом отвечала ей хозяйка. – Из дерева он вам сделает всё, что пожелаете. Знаете, миледи, все эти стулья и стол, и пол, и потолок, и кресла – всё создано им.


– Вам очень повезло с таким мужем!


– Спасибо, миледи, – женщина налила ещё молока в огромную кружку, стоявшую перед Элисон на столе. – Ох, вы и не представляете, как повезло вам!



В последующие долгие минуты Элисон пришлось слушать довольно длинный рассказ о том, как Александр усердно помогал семье Остинов, когда они потеряли двух сыновей; как он уговаривал отца после пожара вновь отстроить часть деревни, и как сам работал вместе с простыми крестьянами. Сама же миссис Остин относилась к нему, как к родному сыну, и описывала Алекса исключительно как «нежного, молчаливого и преданного своим принципам парня».



– Поэтому вы зовёте его «любимым сыном»? – переспросила Элисон, отвернувшись к окошку, за которым во дворе её муж беседовал о чём-то со стариком Артуром.


– Больше у нас нет никого, – произнесла женщина со вздохом. – Мы с мужем безумно обрадовались, узнав, что Александр женился. Да ещё и на красавице! Сколько вам лет, дорогая?


– Восемнадцать...


– Вы совсем ещё молодая, так может быть, хоть вы встряхнёте его. Иногда мне кажется, что он стареет с каждым годом, хотя внешне и не меняется. Он ведь такой красавец! Ему нужно, чтобы кто-то всегда был рядом и напоминал ему о радостях жизни...



Но Элисон уже почти не слушала её. Она вдруг увидела за окном весьма интересную и тревожную картину: к Александру подбежала какая-то девчонка, лет, эдак, пятнадцати-шестнадцати, одетая в короткое платье с белым передником. Её длинные волосы были настолько рыжими и блестящими, что, казалось, выпусти девочку на солнце, взгляни на неё, и она тебя ослепит.



Итак, она подбежала к Алексу, радостно выкрикнув его имя, буквально бросилась к нему, обняв его шею руками и звонко поцеловав в щёку. Мужчина только смущённо улыбался, но, судя по всему, тоже был рад этой встрече. А Элисон так и осталась с раскрытым от удивления ртом и единственной мыслью о том, что это за девица такая.



– О, не волнуйтесь, миледи, – миссис Остин махнула жилистой рукой и села за стол напротив девушки. – Это Бриттани О'Нил, младшая дочка наших соседей. Ей всего пятнадцать, и она воображает, что Александр в неё влюблён. И ничего удивительного! Он бывает здесь так часто, как только может, красивый и обходительный взрослый мужчина, так что наши мальчишки по сравнению с ним просто сосунки. Не в обиду нашим местным парням!