– У тебя усталый вид, – ответил Игорь, проигнорировав мою попытку пошутить.

– Да? Ну, это, скорее всего, из-за того, что чертовски устала, – призналась я. Игорь посмотрел на меня долгим, серьезным взглядом, а потом покачал головой, словно сам себя пытался убедить в чем-то – без особого успеха. Может быть, в том, что со мной можно общаться как с нормальным человеком.

– Я уже собирался уходить, – пробормотал он, с явным намерением обойти меня слева и исчезнуть в лифте. Я нахмурилась. Он же вроде собирался меня подвозить. Передумал?

– Хорошего вечера.

– И тебе тоже. Ты только не засиживайся все-таки. Тебе нужен нормальный здоровый отдых.

– О здоровом сне нам остается только мечтать, – улыбнулась я, провожая Игоря взглядом. Затем посмотрела на настенные часы. Обычно я ориентируюсь по времени в моем телефоне, но сегодня его у меня под рукой не было, и я была счастливой – не наблюдала часов. Семь. Почти семь вечера. Он что, торчал тут, ждал меня почти час? Почему этот благополучнейший представитель мужского пола иногда выглядит так, словно потерялся в тумане? Разве такие мужчины, как Игорь, бывают одинокими? В конце концов, он должен быть давным-давно женат, с тремя детьми, обожающей его тещей, а еще с кучей друзей. Что он делает тут?

– У тебя такой странный взгляд, что невольно хочется спросить, о чем ты думаешь, – вдруг пробормотал Малдер.

– Ну… да. О твоей жене, – ляпнула я, и Игорь закашлялся от неожиданности.

– О чем? То есть о ком? Повторишь? Только для меня!

– Ни за что. Игорь?

– Что? – спросил он, а за его спиной открылись двери лифта.

– Мне просто на секунду показалось… Слушай, ведь у тебя-то должна быть просто идеальная жизнь, – пробормотала я. – Особенно в сравнении с моей. Я права?

– Серьезно? – Он усмехнулся и потер лицо ладонями. – Ну, это вряд ли. Ничего такого, что соответствовало бы твоему представлению о лучезарности. Вообще, такое ощущение, что у тебя для каждого землянина уже нарисована картинка его идеальной жизни. Словно каждый из нас должен жить в соответствии с инструкцией.

– Инструкция – это, конечно, слишком. Просто ты же… на тебе же просто штампик стоит: благополучный, мама дорогая.

– Я долго работал над этим имиджем, знаешь ли.

– И ты, значит, Брут? Тоже врешь людям и носишь маски? Нет, я знаю, сапожники часто сами бывают без сапог. Не все психологи – не психи.

– Но и не все психи – психологи. С математической точки зрения, – расхохотался Игорь, а я не без удовольствия отметила, что лицо его просветлело. А лифт за его спиной закрылся и уехал вдаль. Я была рада.

– Понимаешь, Игорь, если ты как психолог – сапожник, то ты из тех, у кого сапогами весь шкаф забит, – заявила я, подходя к своему рабочему месту, чтобы забрать сумку. – И не только ими – всем. Полный пакет. Ботинки, полуботинки, сандалии, знаешь, и эти, как там…

– Мокасины? – предположил Игорь.

– Да, и шлепки на пробковой подошве. И мягкие домашние тапочки, – продолжала я. Как ни в чем не бывало вызвала лифт и зашла в него вместе с Игорем. Как будто так и надо.

– Мы что, всерьез говорим о моей обуви? – ошалело усмехнулся он.

– Конечно! Слушай, так ты подвезешь меня или нет? Только отвечай быстрее, а то я с этим экстренным вызовом уже почти опоздала за племянником. Мне придется вызывать такси.

– Экстренный вызов?

– О, это такая странная история, – улыбнулась я многообещающе. – Скучная и кислая, как лимон.

– Про что?

– В основном про артикулы, про идиотов и про базы данных. Я расскажу тебе по дороге. Если ты, конечно, еще не передумал.

– Я… конечно, подвезу, – кивнул он, продолжая смотреть на меня со смесью подозрения, недоверия и еще чего-то, чего я понять не могла. Но почему-то теперь, когда мы ехали вниз и я знала, что мы проведем какое-то время вместе в его вишневой машине, чувствовала себя по-другому. Кажется, никакой усталости не осталось. Мы стояли рядом, а все пространство вокруг постепенно заполняли другие сотрудники, но мы их не замечали. Я – уж точно.

– Валенки, ботинки со шнуровкой, такие, какие носят военные.

– Ты всерьез думаешь, что у меня могут быть такие ботинки? – смеялся Игорь.

– До прошлых выходных я всерьез даже не рассматривала варианта, что ты можешь, как и все простые смертные, носить джинсы. Только костюмы и рубашки. Даже думала, что ты можешь в них спать.

– Ага, и в валенках на шнуровке. Иногда я просто не в состоянии тебя понять, Фая Ромашина. Простые смертные? А я кто?

– Малдер! Тебе никогда не говорили, что ты на него похож? И тоже веришь во всякую всячину.

– Малдер? Кто такой Малдер?

– О, нет! Ты разбиваешь мне сердце! – Я притворилась, что сейчас упаду, и Игорь подхватил меня под локоть. – «Секретные материалы»? Дэвид Духовны? Скалли, ФБР? Нет? Ничего? Зеро?

– Это какая-то новая теория заговора? – пожал плечами Игорь.

– Теперь я вынуждена официально объявить тебя самым оторванным от реальности психологом на свете. Я просто в шоке! – заявила я и плюхнулась на пассажирское сиденье вишневого «Опеля». Игорь посмотрел на меня высокомерно, словно на самом деле обладал какой-то высшей истиной и мои «подколы» не могли причинить ему ущерба.

– Реальность? А что такое реальность? Кто даст подлинную точку отсчета? – спросил он, жирно разбавляя интонацию демонстративным пафосом. – Кто станет наблюдателем, относительно которого будет течь время? Что, если точка «А» сольется с точкой «Б»? Что, если истина где-то рядом?

– Ага! – взвизгнула я, а Игорь расхохотался.

– Поверила, что я не знаю, кто такой Малдер? О, наивная душа.

– А ты, оказывается, умеешь прекрасно врать!

– Ты еще столько обо мне не знаешь, Фая, – сказал он с таинственной и интригующей улыбкой. – До какого времени работает садик? Признаться, я думал, что детей нужно забирать раньше. До шести, к примеру.

– Интересно, а как должны поступать работающие до шести родители?

– Фая, но ты ведь не работающий до шести родитель, верно? Ты для Вовки тетя, понимаешь? У него есть мать, у него есть отец.

– Опять эти твои психологические подходы? – возмутилась я. Игорь замолчал, и я тоже. Мы подождали, пока перед вишневым «Опелем» откроются автоматические ворота. Я только успела заметить изумленное лицо Джонни, он посмотрел на меня, а потом, изгибаясь самым диким образом, высунулся, чтобы увидеть, с кем это я. Я усмехнулась. Сплетни, сплетни. Никуда от вас не деться.

– Я только хотел сказать: разве ты не хотела бы, чтобы у тебя была своя жизнь? Свои дети?

– Кто сказал, что я этого не хочу? Твоя психология?

– Нет, Фая, только тот простой факт, что ты одна и что у тебя нет детей. И что сейчас мы едем за Вовкой, сыном твоей сестры.

– Это было жестко, не считаешь? И потом, у меня есть своя жизнь. Про Сашку забыл? Я завтра еду на тренировку, между прочим, – процедила я, чувствуя ярость. – А потом, опять вынимаем соринки из чужих глаз? Как насчет своих бревен? Сам-то тоже вроде должен сейчас ехать домой к жене и детям, а сидишь тут со мной. Неужели тебя никто не ждет?

– В жесткости ты мне не уступаешь, – насупился Игорь.

– Нет, серьезно. Где твоя жена? Ты был женат?

– Нет. Не был.

– Почему?

– Не встретил ту, единственную.

– Не говори фразами из мыльных опер, – попросила я, скользя взглядом по ночным улицам Москвы.

– Ах да, я и забыл, что имею дело с материалисткой, которая напрочь не верит ни в любовь, ни в чувства. Думаешь, подо все на свете можно подогнать уравнение?

– Почему нет? Если добавить туда достаточное количество неизвестных. Ой!

– Что – ой?

– Вон! – воскликнула я, заметив впереди, на обочине, жуткую картину. Такую, что я аж привстала на сиденье и зажала рот рукой.

– Фая, что такое? – Игорь сразу понял, что я не шучу, по моему тону, по тому, как я прилипла к стеклу. Мы ехали медленно по узенькой улице, хотя большой пробки и не было. Я заметила, что на остановке впереди происходит что-то ужасное. Вечерняя темнота была неполной, рассеянной сумеречным светом фонарей, и было видно, что на остановке драка. Вернее, даже не драка – избиение. Четверо мужчин бьют пятого, лежащего на асфальте.

– Проезжай, ох, скорее. Может, в полицию позвонить? – пробормотала я, теряясь. – Как же можно – четверо на одного?

– Четверо? – совсем другим тоном спросил Игорь, притормозил и вытянулся, чтобы посмотреть. Мужчины в кожанках не замечали нас, они были слишком заняты – колотили ногами уже смирившегося со своей судьбой человека. Он согнулся и сжался, и только прикрывал руками голову в надежде уберечься от тяжелых травм.

– Нужно что-то сделать, – пробормотала я, автоматически потянувшись к сумке. Я забыла, что телефон-то мой дома. Игорь протянул мне свой.

– Звони 112. Уточни адрес, – скомандовал он четко, коротко. Я кивнула и взяла аппарат. Последующего я совершенно не ожидала. Игорь свернул руль максимально вправо и практически въехал на остановку, подскочив на бордюре. Игорь надавил на клаксон, и четыре здоровенных лба, как по команде, обернулись, увидели происходящее и принялись орать уже на нас.

– Жить надоело? – проорал один, а второй пнул «Опель» по бамперу.

– Игорь! – крикнула я, с изумлением понимая, что он собирается выйти наружу. – Не надо! – Но вместо того, чтобы послушать меня, он только сбросил пальто и в пиджаке, светлой рубашке и сером в косую полоску галстуке выскочил на остановку. Рядом с мужчинами в кожаных куртках он смотрелся совсем странно, ну чисто как в кино – белый воротничок, неожиданно попавший в Гарлем. Игорь попытался что-то сказать, но в ответ полилась грязная река из мата и оскорблений. Затем один из четверых подошел ближе и толкнул Игоря в плечо.


Драка разгорелась, и я в ужасе смотрела на то, как Игоря засасывает в мерзкую воронку насилия и рукоприкладства. Ну почему, почему я вечно оказываюсь рядом с мордобоем! Я в панике жала на цифры и ждала ответа оператора. За стеклом, как на экране телевизора, шла передача «чрезвычайное происшествие» с моим Малдером в главной роли. Драка стала приобретать более масштабные формы. Избитый мужчина отполз к углу остановки, и четверо этих скотов принялись всерьез за Игоря. Я завизжала, когда первый «лоб», тот, что орал громче всех, ударил Игоря в живот коленом. От удара он согнулся пополам, но успел в ответ нанести удар кулаком в челюсть – нападавший пошатнулся и отлетел назад. Я услышала голос, но даже не поняла, откуда он идет.