Анна Голон - Анжелика. Война в кружевах

Король резко откинулся на спинку кресла. Он задумался, и его взгляд блуждал где-то вдали. Голова, увенчанная роскошной темной шевелюрой — Его Величество предпочитал парику естественность, — вырисовывалась на голубом фоне обшивки, где среди вышитых лилий сверкала золотом королевская корона.

— Я не спрашиваю у вас, по каким причинам мы оказались в столь бедственном положении. Мне самому это отлично известно. Мы никак не можем залечить раны, нанесенные королевству в годы хаоса. Я был слишком молод, когда взошел на престол и обратил свой взгляд на государство. И это был не безразличный взгляд стороннего наблюдателя, но взгляд хозяина. Меня глубоко поразило тогда, что почти все дела королевства настоятельно требовали моего личного вмешательства. Беспорядок царил везде. И я принял решение без промедления заняться самыми неотложными делами. Шли годы. Много бурных рек вернулось в свои русла. Теперь пробил час заняться флотом, месье Кольбер.

— Я целиком посвящу себя этой задаче, сир, тем более что от ее решения зависит процветание торговли.

Король встал из-за стола.

Министр низко поклонился и начал пятиться к двери. Через каждые три шага он останавливался, чтобы отвесить новый поклон.

— Еще одно замечание, месье Кольбер. Не обижайтесь на то, что я собираюсь вам сказать, но постарайтесь усмотреть в моих словах лишь искреннюю заботу и дружбу, которые я испытываю к вам. Учитывая ваши высокие полномочия, мы были бы счастливы видеть, что вы уделяете больше внимания своей одежде и внешности.

Министр смущенно дотронулся до плохо выбритого подбородка.

— Да простит меня Ваше Величество! У меня почти не остается времени для личных дел, ведь я всецело отдаюсь службе. Всю ночь я провел за изучением доклада мессира де Монтеверга. Утром, получив известие, что Ваше Величество еще пребывает в Версале, я спешно покинул свой дом.

— Я знаю, что вас можно упрекнуть только в излишней самоотверженности, господин Кольбер, и далек от того, чтобы заставить вас заниматься кружевами и лентами, если только речь не идет об увеличении числа мануфактур. Конечно, мы должны быть скромными ради нас самих, но при этом обязаны быть достойными того места, которое занимаем. Честь трона и его престиж могут пострадать в глазах всего мира, если те, кто этот трон окружают, будут выглядеть излишне скромно. Поверьте, недостаточно быть, надо еще и казаться. Примите к сведению, прошу вас… и поговорите об этом с мадам Кольбер.

Улыбкой король смягчил свои обидные слова. Министр еще раз отвесил поклон и удалился. Анжелика собралась последовать его примеру. Она немного устала и почувствовала, что сильно проголодалась.

Но король окликнул ее.

— Задержитесь, пожалуйста, мадам.

Людовик подошел к ней.

— Прежде всего примите мою благодарность за то, что вы были столь любезны и поделились своим опытом, а также разделили наши заботы. Довольно неожиданно обнаружить толковые идеи в хорошенькой головке, но я обещаю, что не стану считать вас экстравагантной.

— Сир, вы меня успокоили.

— Вас очень долго не было в Версале, мадам. Какие причины удерживали вас в отдалении от дворца? Неужели визит, который вы нам нанесли, разочаровал вас? В моем приеме было нечто, что побудило вас опасаться появления при дворе?

— Сир, — воскликнула Анжелика, потрясенная до глубины души, — не сомневайтесь, что я всегда буду хранить самые прекрасные воспоминания о том чудесном дне, более того…

— Мессир дю Плесси-Бельер забывал передавать вам мои приглашения?

Анжелика ответила не сразу.

— Мой муж пользуется репутацией рассеянного человека, он как ученый из Академии… И его характер…

— У него невозможный характер, — подхватил король, — но я смирился с этим, потому что маркиз обладает одним качеством, которое редко встречается у тех, кто меня окружает: преданностью лично ко мне. Он часто возражает мне, вызывает мое недовольство. Разве не он позволил себе жениться, даже не испросив разрешения на брак? А как он говорит о своей женитьбе? Как о безделице. Но поскольку эта «безделица» оказалась прелестна, я простил его.

Король внимательно посмотрел на Анжелику.

— Вы будете завтра на королевской охоте?

— Сир, у меня твердое намерение быть там.

— Я скажу маркизу, чтобы он поддержал вас в столь добром намерении.

Анжелика сдержала вздох облегчения, и ее лицо осветилось улыбкой.

— В таком случае, сир, могу вас заверить, что я буду на охоте.

В кабинет вошел первый дворянин из свиты короля, герцог де Шаро, и почтительно осведомился:

— Ваше Величество изволит присутствовать на Большом обеде или вы предпочитаете приватную трапезу?

— Поскольку Большой обед был заявлен заранее, не будем разочаровывать подданных, совершивших долгое путешествие в Версаль, чтобы видеть наш Обед. Я буду там присутствовать.

Сделав реверанс, Анжелика уже во второй раз направилась к выходу из кабинета.

Но Его Величество обратился к ней снова:

— Помнится, у вас есть сыновья? Их возраст позволяет им служить при дворе?

— Сир, они еще очень маленькие, им семь и девять лет.

— Значит, они ровесники дофина. Мой сын вскоре будет освобожден от женской опеки и поручен наставнику. Я желаю, чтобы к этому времени во дворце появились его сверстники, которые смогли бы разделить с ним игры и немного растормошили наследника. Привезите к нам ваших сыновей.

Под завистливыми взглядами входивших придворных Анжелика в третий раз присела в реверансе.

КОРОЛЬ ОБЕДАЕТ.

Армия слуг под командованием офицеров королевского рта накрыла на стол и расставила стулья согласно придворному протоколу. Главный камергер проверил все до мелочей и лишь после этого допустил в зал придворных, желавших присутствовать на трапезе Его Величества. Вельможи согласно рангам выстроились в обеденном зале, а в прихожей и коридорах столпилась публика, получившая разрешение пройти мимо сидящего за столом короля.

Его Величество остановился в дверях, с улыбкой отвечая на поклоны. Затем он вошел и занял свое место за столом.

Тотчас же Месье, брат короля, подошел к столу и, низко кланяясь, подал Его Величеству салфетку.

За спиной Людовика встал главный камергер, герцог Бульонский. Он тоже держал салфетку, и весь его вид свидетельствовал о том, что больше он не уступит ее никому, даже принцу крови.

Наконец герцог подал знак к началу трапезы.

Охрана в приемной приказала толпе расступиться, и по образовавшемуся проходу двинулось целое шествие, напоминавшее религиозную процессию.

Возглавлял его стражник в парадном костюме, за ним шествовали слуги с огромной «ракой» на плечах, покрытой шитой золотом и серебром тканью; вслед за ними вышагивал дворецкий, вооруженный командным жезлом, далее следовали распорядитель обеденного зала, дворянин-хлебодар, офицеры королевского рта, служители и прислуга буфета.

Огромная «рака» вмещала королевские яства.

Процессия медленно двигалась мимо монаршего стола. Парижане и парижанки — зажиточные мещане, чиновники, ремесленники, рабочие, простонародье — все старались удержать в памяти каждую подробность грандиозного спектакля. Они были ослеплены не столько видом обедающего короля Франции, сколько блеском хрустальной и золотой посуды.

Король мало говорил, зато подмечал мельчайшие детали происходящего. Анжелика видела, как время от времени он привставал с места, чтобы приветствовать ту или иную придворную даму, и немедленно камергер подавал этой даме табурет. Для прочих дам не находилось ни приветствия, ни табурета. Таких женщин, не имевших «права на табурет», в комнате было большинство, к ним относилась и Анжелика, которая от усталости уже не чувствовала под собой ног.

Стоявшая рядом мадам де Шуази вполголоса обратилась к ней:

— Я слышала, что сказал король по поводу ваших сыновей. Дорогая, это огромная удача! Не сомневайтесь! Если вы привезете их во дворец, куда вхожи только знатные особы, их будущее обеспечено. Мальчики с ранних лет приучатся к галантности, они получат воспитание на всю жизнь, и это позволит им добиться успеха при дворе. Взгляните на моего сына-аббата. С юных лет я прививала ему лучшие манеры. Сейчас ему еще нет и двадцати, а он уже прекрасно устроен — готовится принять сан епископа.

Но в ту минуту Анжелика была меньше всего расположена думать о будущем Флоримона и Кантора, а мечтала лишь об одном: что-нибудь съесть, и желательно — в удобных условиях.

Как можно незаметнее она покинула пиршественную залу и тут же натолкнулась на группу дам, устроившихся вокруг маленьких игровых столиков. Слуги подносили им подносы со всевозможной снедью, но те с небрежной элегантностью едва прикасались к еде, сосредоточив все внимание на картах.

Рослая дама, поднявшись из-за столика, подошла к Анжелике и расцеловала ее в обе щеки. Это была Великая Мадемуазель.

— Всегда рада видеть вас, красавица моя. Мне кажется, вы недолюбливаете и избегаете королевский двор. За последние месяцы я не раз удивлялась этому, но не осмеливалась расспрашивать короля. Вы ведь знаете: наши беседы всегда плохо начинаются и еще хуже заканчиваются. Однако Его Величество — мой кузен, и мы очень любим друг друга. Но вы наконец появились. Вы что-то ищете?

— Да простит меня Ваше Высочество, но я ищу место, где могла бы посидеть.

Добрейшая принцесса озадаченно огляделась вокруг.

— Это невозможно, здесь вам не удастся присесть — ведь среди нас присутствует Мадам.

— Мне также известно, что положение не позволяет мне сидеть и в вашем присутствии, Ваше Высочество.