Тем временем в комнату вошла та, о ком они беседовали. За Атенаис следовали мадемуазель Дезёйе, ее камеристка, и негритенок Нааман с попугаем в руках.

Мадам де Монтеспан даже не удосужилась поздороваться с подругами. Сегодня ее обычно цветущее лицо казалось очень бледным. Отчасти причиной тому была беременность, которую больше нельзя было скрыть, но, помимо этого, Атенаис выглядела крайне встревоженной.

— Кажется, меня ищет муж? — спросила она. — Я пришла спрятаться у вас.

— Ну, полноте, бедняжка, вы совсем потеряли голову, — попыталась успокоить ее мадам де Монтозье. — Вы просто одержимы этой идеей.

— Я перестала спать, — простонала Атенаис, рухнув на диван. — Уж и не знаю, что он способен натворить.

— Успокойтесь. Это все нервы, на вас действует жара. Я прикажу принести прохладительные напитки, и вам сразу станет лучше.

Мадам де Монтеспан с тяжелым вздохом согласилась пригубить воду с миндальным молоком. Но она по-прежнему оставалась настороже.

— Вы ничего не слышите?

Четыре женщины замолчали и прислушались.

— Честное слово, это в самом деле наш Пардайан, — с улыбкой сказала Анжелика, прислушиваясь к взрывам зычного голоса, раздававшимся где-то в коридорах.

— Закройте дверь, умоляю! — воскликнула Атенаис.

Но мадам де Монтозье не успела задвинуть засов. Резким движением толкнув створку двери и отпихнув в сторону малыша Наамана, оказавшегося у него на пути, в комнату ворвался господин де Монтеспан и кинулся к жене.

— А! Вот вы где, мерзавка, шлюха… И не надейтесь ускользнуть от меня. Если я на какое-то время оставил вас в покое, то у меня были на то причины. Но теперь я готов отомстить…

— Мессир де Монтеспан, похоже, вы забыли все приличия, — с достоинством заметила мадам де Монтозье.

Маркиз грубо одернул придворную даму:

— А вы помолчите… У меня есть дело к этой вот… к ней и к королю!

Мадам де Монтозье тихо вскрикнула и схватилась за сердце.

Напротив, Атенаис воспрянула духом и попыталась дать отпор.

— Как вы осмелились произнести имя короля и при этом не сгорели от стыда, наглец! — закричала она.

— Ого!.. Так, по-вашему, это я должен стыдиться?

— Да. Король всегда был к вам великодушен. Он не заслужил того, чтобы его имя трепали негодяи вроде вас.

— Я вам сейчас скажу, чего он заслужил! — взвыл Пардайан. — Он заслужил сифилис, которым вы его наградите!

Атенаис оскорбленно выкрикнула:

— Сифилис?.. Я не больна!

— Заболеете, — с пугающей ухмылкой пригрозил ревнивец, — потому что он есть у меня и я собираюсь передать его вам, как то подобает прилежному супругу.

— На помощь! Он сошел с ума! — закричала Атенаис, прячась за диваном.

Муж бросился к ней. Испуганная мадам де Монтозье в полуобморочном состоянии лежала в кресле. Слуги и служанки бросились к выходу.

Анжелика повисла на руке маркиза и безуспешно пыталась угомонить его.

— Оставьте меня, — ревел он. — Эта потаскуха должна заплатить по счетам.

— В конце концов, Пардайан, разве вы сами не хотели этого?

— Что? — он остановился. — Что? Вы хотите сказать, я сам виноват в том, что жена мне изменяет?

— Да! Именно так. Почему вы не позволили Атенаис покинуть двор, уехать, когда она просила об этом? Напротив, вы подбадривали ее, уговаривали остаться и очаровать короля. А теперь вы кричите. Это нелогично!

— Логика! — господин де Монтеспан театрально воздел руки. — Логика! Что есть логика? Ах! Мадам, вы не знаете гасконцев!

— И слава Богу!

— Одно дело помыслы, а другое — реальность, между двумя этими понятиями лежит целая пропасть. Я не в силах терпеть то, что в настоящее время происходит между королем и моей женой. Отпустите меня, говорю вам. Ведь не напрасно же я разыскивал этот чертов сифилис в самых гнусных трущобах на Валь-д’Амур… Ах, негодяйка!

Воспользовавшись ситуацией, мадам де Монтеспан сбежала.

— Отложите вашу затею, — сказала Анжелика, с трудом сдерживая смех. Она даже не могла пожалеть бедную госпожу де Монтозье, которой ее фрейлины принесли нюхательную соль.

В конце концов Анжелика уговорила ревнивца уехать вместе с ней в Париж и проводила до самого Люксембургского дворца, где Монтеспана взяла под свое крыло Великая Мадемуазель, пообещав «отчитать ревнивца самым суровым образом».

Вернувшись домой, Анжелика, которую семейные ссоры Монтеспанов немного отвлекли от грустных мыслей, была очень удивлена, обнаружив в своем особняке господина де Сент-Эньяна, прибывшего из Франш-Конте. Дворянин привез письмо, которое король уполномочил вручить маркизе от своего имени.

— Король?

— Да, мадам.

Анжелика уединилась, чтобы прочесть послание.

«Мадам, — писал король, — мы разделяем постигшее вас горе и выражаем соболезнования в связи с кончиной вашего сына, погибшего на нашей службе, несмотря на его юный возраст. Это побуждает нас отнестись с повышенным интересом к будущему вашего старшего сына, Флоримона де Моренс-Бельера. Мы желаем возвысить его и закрепить за нашим домом, назначив пажом-виночерпием под началом мессира Дюшена, первого офицера королевского кубка. Мы будем счастливы видеть его незамедлительно, поэтому он должен занять новую должность уже в армии. Мы также желаем, чтобы вы сопровождали сына в этой поездке.

Людовик».

В изумлении покусывая нижнюю губу, Анжелика долго изучала королевскую подпись: «ЛЮДОВИК». Флоримон — виночерпий короля! Юные наследники самых прославленных домов Франции оспаривали право занять эту должность, для выкупа которой требовалась огромная сумма денег. И этой небывалой чести удостоен никому не известный маленький Флоримон. Не могло быть и речи о том, чтобы отказаться. Но Анжелика никак не могла решиться ехать вместе с сыном. Она раздумывала целых два дня. Но, в конце концов, рассудила, что просто смешно игнорировать приглашение, которое давало ей возможность вновь увидеть Филиппа и отвлекло бы ее от грустных мыслей.

Наконец она отправилась в Сен-Жермен за Флоримоном. Мадам де Монтозье не смогла ее принять. После волнений, пережитых во время скандала с маркизом де Монтеспаном, бедняжка герцогиня заболела. Весь двор судачил о недавнем происшествии. Немногочисленные свидетели сцены не скупились на подробности, но даже если бы все предпочли забыть о печальном инциденте, это было невозможно, потому что попугай маркизы орал на все четыре стороны.

«Рогоносец! Рогоносец!» — разносилось кругом. Попугай очень четко воспроизводил человеческую речь, и его беспрестанные резкие крики нельзя было понимать как-то иначе: «Сифилис! Шлюха!»

Даже слуги с трудом сдерживали смех.

Отважная гордячка мадам де Монтеспан высоко держала голову и, стараясь покончить со сплетнями, сама над ними весело смеялась. Но когда Атенаис встретила Анжелику, она разрыдалась и спросила о муже.

Анжелика рассказала, что Мадемуазель сумела успокоить разъяренного гасконца и тот обещал вести себя потише.

Атенаис вытерла слезы негодования.

— Ах! Если бы вы только знали! Я просто с ума схожу от того, что мой муж и мой попугай развлекают толпу негодяев… Я написала королю и надеюсь, что на сей раз он примет меры.

В этом Анжелика была совсем не уверена, хотя и не рискнула сообщить Атенаис, что Его Величество пригласил ее саму присоединиться к армии.

* * *

Карета прибыла в Табо вечером. Уже стемнело, и Анжелика приказала отвезти ее на постоялый двор. Конечно, она могла отправиться и в лагерь, огни которого рассыпались по равнине, но два дня пути по разбитым дорогам были слишком утомительными. Флоримон, с растрепанными волосами, спал, уронив подбородок на мятое кружево жабо. В таком неухоженном виде он не мог появиться на людях. Обе девицы Жиландон тоже спали, открыв рты и откинув головы назад. Мальбран-Удар-Шпагой храпел, как церковный орган. Только аббат де Ледигьер сумел сохранить достойный вид, хотя его щеки покрывала дорожная пыль. Стояла удушающая жара, путешественники взмокли и покрылись изрядным слоем грязи.

Постоялый двор оказался переполнен — близость королевской армии внесла оживление в размеренную жизнь деревеньки. Но для знатной дамы, прибывшей в карете, запряженной шестеркой лошадей, и ее спутников место все же нашлось. Хозяин предложил гостям две комнаты и мансарду, в которой разместился учитель фехтования. Флоримон устроился с аббатом в одной из комнат, а в другой обнаружилась просторная кровать, способная приютить Анжелику и двух ее спутниц. Все хорошенько умылись и подкрепились лотарингским ужином, состоявшим из пирога со свиным салом, домашних колбасок, брюссельской капусты в масле и сливового компота, а потом отправились спать. Утром надлежало предстать перед королем и окунуться в армейскую жизнь.

Девицы Жиландон, прижавшись друг к другу и укрывшись за пологом, снова уснули, а Анжелика, сидя в пеньюаре, заканчивала расчесывать гребнем волосы, когда в дверь постучали. Пригласив посетителя войти, изумленная Анжелика увидела в проеме проказливую физиономию Пегилена де Лозена.

— Прелестница, а вот и я!

Он вошел на цыпочках, подняв палец.

— Вот уж совсем не рассчитывала увидеть вас, мессир де Лозен, — сказала Анжелика. — Откуда вы взялись?

— Из лагеря, конечно. Как только разносчик хлеба из деревни принес известие о вашем прибытии, я тут же направил свои стопы…

— Опять хотите навлечь неприятности на мою голову?

— Я? А что вы называете неприятностями, неблагодарная? Кстати, вы здесь одна?

— Нет, — Анжелика указала подбородком на спавших в чепцах девиц Жиландон. — Но это ничего не меняет.

— Хватит демонстрировать свою неприступность. Мои намерения совершенно чисты, по крайней мере, в отношении вас.