— Может, ирокезы взяли их в плен.

— Нет! У них было только трое пленников, мужчина и двое детей, их заметили в лодке.

Они вернулись во двор и сделали несколько выстрелов из ружей.

Затем солдаты вытащили трупы — их оказалось пятнадцать — и уложили их перед церковью, а двое грузчиков начали рыть могилы.

Время от времени стреляли в воздух.

Час спустя у подножия горы заметили какое-то движение. Они возвращались. Они все были живы. Тридцать маленьких семинаристов, одетых в черное, во главе с их спасителем, молодым светловолосым Эммануэлем, их ангелом-хранителем.

Именно по его инициативе они проснулись в этот день до восхода. Он выпросил разрешения у настоятеля показать им рассвет с высоты Бурного мыса.

Глубокой ночью, убрав свои спальни и обувшись, они отправились к огромной черной массе, вырисовывающейся на фоне матового неба Луна уже зашла.

Там, наверху, прижавшись друг к другу, они наблюдали, как поднимается солнце, как его лучи отражаются в воде, как река сливается с небом на горизонте.

И в этой голубовато-розовой дымке Эммануэль различил флот ирокезов, похожий на облако ядовитых насекомых.

Он протер глаза, не в силах поверить в этот кошмар. Сотни индейских лодок… Они шли с севера… Потом он увидел, как они высадились на берег у подножия горы. Половина флота отплыла к Бопре, другая осталась. Все были вооружены.

Тогда Эммануэль схватил за руки двух самых маленьких и крикнул:

— Идите за мной! Быстрее! И без шума!

Он постарался увести их как можно выше в гору, затем спустился по противоположному склону в лес, затем снова стал карабкаться на прибрежные скалы. Он знал один заброшенный караульный пост, который укрывал от взгляда густой кустарник, а рядом с ним траншею. Туда он и привел детей, там они лежали, в этой яме, вне поля зрения.

Время от времени Эммануэль выглядывал наружу, видел горящие дома, отмечал про себя, что ирокезы двигаются к Квебеку.

В середине дня он почувствовал по внезапно наступившей тишине, по запаху, по утихшему ветру, что приближаются какие-то люди. Среди деревьев он заметил несколько ирокезов. Красные и черные линии только усиливали жестокое выражение на их лицах.

Эммануэль дал знак детям, чтобы они не шевелились.

Как удалось этим маленьким существам замереть, не дыша, какое чудо научило этих колонистов хитрым повадкам лесных зверушек? Хищники с тонким нюхом прошли мимо, не заметив зарывшихся в чащу детей.

Маленький Марсэлен задрожал было от страха, но Эммануэль положил одну руку ему на глаза, а другую — на рот. Ирокезы растворились, как призраки.

Затем, повинуясь таинственному приказу, они сели в лодки и отплыли от берега.

Он решил, что их целью был грабеж и скальпы. А их основные силы поджидали их у Бурного мыса.

Вечером Эммануэль заметил на реке, подернутой туманом, множество огней, покрывших водную гладь.

«Теперь они идут в Квебек», — с ужасом подумал он.

Наступила ночь и заволокла все туманом. Их окружила непроглядная тьма.

Дети заснули, а Эммануэль молился: «Что станет с нами, если убьют наших братьев в Квебеке? Господи, защити наших воинов!»

С первыми лучами солнца дети проснулись. Туман рассеялся, но с высоты, где они находились, они не могли увидеть, разрушен Квебек или нет. В долинах все было спокойно. От сгоревших домов еще поднимался дым. Наконец они услышали выстрелы. Они различили парус, силуэты вооруженных людей, направлявшихся к хутору. Среди них была женщина, и это окончательно успокоило их. Их искали, к ним пришли на помощь. Они покинули свое убежище и, начали, спуск в долину. И вот они здесь, в сырых грязных одеждах, дрожа от холода и страха при виде трупов около церкви. Они понимали, чего им удалось избежать, какие ужасы миновали их судьбы, и они молча смотрели на тех, кто вчера еще был их учителем, их братьями, их приятелями. С ними они делили свои занятия, молитвы, труд и отдых. Ирокезы принесли им смерть.

Анжелике и ее спутникам никак не удалось оторвать их от этого болезненного созерцания.

— Пойдемте! Дети, пойдемте! — настаивали они. — Посмотрите, ваша трапезная ждет вас… Хутор уцелел.

От страха они не могли пошевелиться. Молодой Эммануэль заметил среди трупов аббата Дорена, своего духовного наставника, который взял в свои руки заботу о его воспитании, и глубокое горе охватило его.

Внезапно подросток поднял голову, прислушался, он явно был чем-то взволнован.

— Послушайте!

Анжелика боялась, что он повредился рассудком, и в то же время ее не отпускал страх вновь увидеть убийц с томагавками в руках.

— Нет, — успокоила она его, — ничего не бойтесь. Ваши жестокие враги ушли и никогда не вернутся. Они дали мне слово.

— Да я не об этом, — лихорадочно возразил он. — Послушайте! Послушайте!

Его лицо просияло, он указал рукой на юг, откуда доносились приглушенные звуки.

— Куа, куа!

— Белые гуси! — закричал он, и в его голосе послышалось рыдание. — Белые гуси с Бурного мыса! Они возвращаются! Они возвращаются!

И они появились, выстроившись в небе в форме треугольника.

— Куа, куа!

Дети забыли все: ужас, усталость, голод; они бросились к болотам с радостными криками.

И как только первый клин как будто упал с неба на землю, прямо к их ногам, они запрыгали и захлопали в ладоши, радостно приветствуя птиц.

А те вернулись на свои родные земли и теперь отдыхали, сложив крылья. Высадившиеся на берег люди с трудом прокладывали себе дорогу среди этих белых птиц, их становилось все больше и больше. Казалось, вся земля укрылась белым пуховым одеялом, а они все прибывали и прибывали.

Анжелика издали заметила ту, кого она с горечью визы-вала своей «соперницей», и подумала: «Анн-Франсуа умер».

В свою очередь, Сабина де Кастель-МорЖа была не меньше удивлена появлением в этих местах Анжелики:

— Как ваш сын?

— Ему лучше… Во всяком случае, в этом меня все хотят убедить… Я не знала, что вы здесь.

Сабина объяснила, что г-жа де Меркувиль решила, что она слишком много времени проводит у изголовья своего сына, ловя его дыхание, и она отстранила ее от обязанностей сиделки.

— Тогда я подумала, что нужно помочь здешним жителям. Лишь горести других заставляют меня забыть про мои собственные.

Она прибыла сюда вместе с господином де Верньером, его слугами и священниками, а также своей храброй подругой г-жой Бардо.

Священники должны были прочесть молитву над свежевырытыми могилами.

Г-жа де Кастель-Моржа привезла белье и чистые одежды, которые ей вручили сестры из Отель-Дье.

На огне подогревались чугунки с водой. Женщины помогли Эммануэлю и секретарю г-на де Верньера отмыть всю маленькую компанию. Затем дети облачились в толстые шерстяные рубашки, и их уложили в постель. Маленькие канадские семинаристы будут спать под колыбельные песни вернувшихся диких гусей.

Было решено возвращаться в Квебек. Анжелика и Сабина сели в лодку; Анжелика увозила маленького Марсэлена, который не мог от нее оторваться, а Сабина держала на коленях ребенка, у которого был жар; его завернули в одеяла, но он все равно дрожал.

Они отплывали еще засветло, а прибыли в Квебек уже в полночь.

На середине пути им встретилась эскадра, которой командовал Его Высокопреосвященство де Лаваль. Произошел обмен новостями. Те, кто возвращался, сначала рассказали о спасенных детях, а уж потом о тех, кто погиб.

В одной из шлюпок Анжелика заметила мужчину, лицо которого показалось ей знакомым. Рядом с ним сидели его жена и двое детей, и все они тщательно оберегали от каких-либо повреждений непонятный предмет.

— Вы, случайно, не мельник из Шато-Ришье? — спросила у него Анжелика.

— Так и есть, — ответил веселый человек. Несмотря на недавние трагедии, радость не покинула его.

— Шато-Ришье пострадал от набега?

— Еще как! Моя мельница превратилась в пепел. Но я и моя семья остались живы.

Своей жизнью он был обязан ежегодному пирогу, который он вручил Его Высокопреосвященству. В этом году он решил удивить архиепископа, прибыл со своей семьей в Квебек, чтобы на большой ярмарке приобрести различные кондитерские штучки для украшения своего пирога.

Не обращая внимания на военные заботы, он замешивал тесто, закладывал его в печь, готовил начинку, украшал: никакие ирокезы не могли помешать ему закончить его грандиозный труд. Его мельница сгорела, но он и его домочадцы, а также его пирог остались целы. Кроме того, пирог удался на славу.

Теперь они везли это произведение кулинарного искусства в Святой Иохим. Он приподнял скатерть, и все увидели аппетитный пирог, украшенный миндалем, кремом и мармеладом.

— Для детей это будет огромным утешением, — сказала Сабина.

Их лодка взяла курс на Квебек. Анжелика чувствовала, что Сабина хочет поговорить с ней, и демонстративно отворачивалась. Эти два дня не дали ей возможности спокойно все обдумать. И временами стреляющая боль поражала ее.

Она не могла себе представить, что произойдет, когда она найдет время для размышлений…

Она заметила на себе пристальный взгляд Сабины, и ее красивые черные глаза показались ей невыносимыми.

Почему она должна сидеть в лодке рядом с этой женщиной?

Из-за сильного встречного ветра им пришлось долго лавировать, прежде чем Топен справился с парусом.

В ночи Квебек казался огромной черной тенью, время от времени освещаемой огоньками окон в домах.

Впервые Анжелика увидела Квебек поздней осенью, эту маленькую столицу, затерянную в Новой Франции. В ней вновь проснулась боль, как будто она дотронулась до пораженного места, хотя она не могла определить, что вызвало эту боль. Она приняла вызов и выиграла.

«Ты — победительница», — говорила ей Гильомета.

Но не слишком ли дорого платит она за свои победы?

«Хватит ли мне смелости?» — спросила она себя.

Вновь она встретилась взглядом с Сабиной.

— Анжелика, послушайте…