Утопия, невыполнимый проект, о котором многие мечтали и до него. Но мессир де Пейрак помог ему своим состоянием и своей властью. «В чем заключается эта власть?» — чуть было не спросила Анжелика.

Так, она старалась получить объяснения всему, что казалось ей необычным. Грозный поток предостережений, который она увезла с собой из Монтелу, слишком часто возвращался к ней наяву, а иногда и во сне. Она пробуждалась в смятении и, очарованная всем, что ее окружало, спрашивала себя: «Кто и каким образом сможет однажды убедить ее, что она не в замке Жиля де Реца?»

Время шло, и отблески тех тревожных откровений угасали. Невидимый водопад из света и веселья струился вокруг нее.

Музыка правила здесь повсюду.

Порой она тихо звучала издалека или же становилась убаюкивающей и нежной, когда музыканты, скрытые в тенистых грабовых аллеях, исполняли в часы сиесты свои маленькие мотеты[47]. С наступлением сумерек сервированный за длинным столом ужин мог завершиться маленьким балом, но гораздо чаще гостей ожидало угощение из разнообразных фруктов, сластей и пирожных, расставленных на маленьких столиках, у которых могли собраться два, три или четыре человека, согласно дружеской привязанности и зову сердца.

Та свобода, которой гости располагали в часы досуга, посвящая их очарованию новых встреч, когда каждый приходил или уходил согласно своему желанию, придавала особенную привлекательность и необычность великолепным приемам во дворце Веселой Науки.

Подобное поведение не смущало Анжелику.

Притом что замок ее отца был ветхим, а его обстановка более чем скромной, двери Монтелу так же оставались открыты для всех.

Любой прохожий, желающий повидать дедушку, укрыться от дождя или осведомиться, в добром ли здравии семья де Сансе, преодолевал подъемный мост, поднимался на крыльцо и без церемоний приветствовал всех прямо с порога.

Анжелика всегда любила эти неожиданные визиты, когда можно было оставить свое рукоделие возле Пюльшери, сбежать по лестнице и познакомиться с новыми людьми или снова увидеть тех, кого будет жаль позабыть.

Большие парадные залы, выходившие на город, позволяли принять огромное количество гостей. Многие стояли с бокалом в руке. Гости то объединялись в небольшие группы, то снова расходились; каждый переходил от одной компании к другой, чтобы насладиться встречей со старыми знакомыми или представиться новым. Беседы шли своим чередом. Обменивались новостями о войне, обсуждали падение цен на вайду[48], которую вытеснял американский индиго, рассыпали шутки с пикантными намеками или замаскированные галантностью вольности.

Анжелика следила за тем, чтобы слуги не забывали разносить подносы с воздушными пирожными и подавать напитки, чтобы каждый мог утолить жажду.

Эти постоянные хлопоты соответствовали ее природе. Итак, ее обязанности были невероятно легки, и она могла чувствовать себя просто еще одной гостьей дворца, и даже еще свободнее, чем другие, располагать своим временем. Жоффрей де Пейрак очень редко напоминал супруге о своем статусе мужа. Например, в тех случаях, когда сенешаль или один из высших чиновников города давал бал и мадам де Пейрак надлежало быть самой блистательной дамой в городе, затмив всех красотой и нарядами.

Тогда граф без предупреждения приходил в ее комнаты, садился около туалетного столика и внимательно следил за тем, как одевается его жена, иногда словами направляя ловкие руки Марго и горничных. От него не ускользала ни одна деталь. Для него не было тайн в дамских нарядах. Анжелика изумлялась точности его замечаний, его стремлению к изысканности. А так как она мечтала стать по-настоящему светской дамой, то не пропускала ни слова из уроков мужа. В эти моменты она забывала о своих обидах и страхах.

Но однажды вечером, рассматривая себя в большом зеркале — она была ослепительна в атласном платье цвета слоновой кости с высоким кружевным воротничком, украшенным жемчугом, — Анжелика увидела рядом темный силуэт графа де Пейрака, и внезапно отчаяние свинцовым покрывалом опустилось на ее плечи.

«Что стоит все это богатство и роскошь, — думала она, — по сравнению с ужасной судьбой: всю жизнь быть связанной с хромым чудовищем!»

Но тут граф поймал в зеркале взгляд Анжелики и поспешно отошел в сторону.

— Что с вами? Вы не кажетесь себе красивой?

Анжелика мрачно посмотрела на свое отражение.

— Нет, что вы, мессир, — ответила она покорно.

— Так в чем же дело?.. Вы могли хотя бы улыбнуться…

И ей послышался тихий вздох.

Глава 4

Анжелика решила подняться по лестнице, ведущей на верхний этаж.

Каждое утро, следуя из своих апартаментов по анфиладам галерей, залов и комнат, предназначенных для празднеств и приемов, где устраивали балы и званые обеды, она мельком видела начало этой лестницы, которая словно бросала ей вызов, подавала знак, приглашала легко взойти по ней.

Широкие низкие ступени из светлого мрамора уходили наверх. Иногда в течение дня свет струился, сбегал по ним, придавая камню красивый золотистый оттенок.

Такой лестницы она никогда раньше не видела.

Не стоило и сравнивать ее с винтовой лестницей в башне Монтелу, из серого камня, с неровными, грубыми, стершимися от времени ступенями, по которым с трудом поднимались маленькие ножки Мадлон.

Каждый раз, возвращаясь из собора по воскресеньям или с прогулки по городу, Анжелика внимательно рассматривала фасад замка. Он был трехэтажным, а точнее четырехэтажным, если считать за первый этаж кладовые, винные погреба, склады, кухни, жилые помещения, окна и двери которых выходили во внутренний двор, а пятым можно было назвать искусно сложенный из камня высокий бордюр над карнизом, который венчал здание — аттик.

Друзья никогда не упускали случая обратить ее внимание на великолепную террасу наверху замка, где летними ночами устраивали прекрасные музыкальные концерты. Многие сожалели, что граф де Пейрак не желает дополнительно надстроить башню с куполом и бельведер, как в других дворцах города. Кое-кто даже сравнивал отель Веселой Науки с итальянскими дворцами — тосканскими, уточняли они…

Затем все снова в один голос твердили, что это бесподобный дворец. Его вдохновенное изящество не походило ни на что другое.

Анжелика отметила про себя, что она познакомилась только с нижним этажом и подсобными помещениями. Даже эта часть дома казалась ей огромной, и она не могла с уверенностью сказать, что изучила все его закоулки и повороты. А ведь еще была загадочная лестница. За небольшим пролетом ступеней виднелась площадка, и было нетрудно догадаться, что за ней следовал еще один пролет. Что она могла там найти? Свет струился оттуда, а значит, этаж не был темным и закрытым, хотя и производил впечатление нежилого. Лестница как будто приглашала ее с ним познакомиться.

Сегодня Анжелика решила, что настал момент рискнуть и, пользуясь часами сиесты, подняться на второй этаж, который, по-видимому, только ей казался запретным.

Уже два дня в отеле Веселой Науки гостил ученый, ради которого Жоффрей де Пейрак старался ограничить привычную толпу приглашенных. Действительно, этот молодой еще мужчина выглядел утомленным.

Во время обеда Анжелика уговаривала его подкрепиться основательнее, ей казалось, что он изможден, как человек, целиком погруженный в науку, изнуряющий себя в яростных спорах и к тому же не имеющий уютного дома, где он мог бы восстановить силы между двумя бурными заседаниями Академии…

Он говорил с большой изысканностью, проявляя мастерство в сочинении маленьких историй, и заставлял ее смеяться, с юмором описывая превратности своей судьбы. Несмотря на острый интерес к вопросам, которые он поднимал, и на поддержку и защиту искренних и преданных друзей, его пребывание в Риме, Падуе или Лионе всегда заканчивалось одинаково. Он и его свита, состоящая из капеллана, повара, двух лакеев, лошадей и мула, несущего багаж и сундуки, заполненные книгами, каждый раз были вынуждены покинуть город.

Его звали Фабрицио Контарини.

Анжелика с удивлением узнала, что он венецианец, хотя и говорит по-французски без акцента, так как оставил свой родной город в ранней юности.

— Вы, верно, спрашиваете себя, мадам, уж не совершил ли я какое-нибудь преступление, которое надолго сделало меня столь нежелательной персоной? Нет-нет, успокойтесь!..

Он покинул Венецию и отправился в Монпелье, чтобы обучаться в старинном французском университете, и по счастливой случайности встретил там Жоффрея де Пейрака, такого же студента. Потом их разлучили жизненные обстоятельства, но они сохранили дружеские отношения, и уже не в первый раз Фабрицио гостил в отеле Веселой Науки.

* * *

Анжелика ступала носками своих туфелек с одной ступеньки на другую. Неясное беспокойство постепенно оставляло ее.

«В конце концов, это ведь и мой дворец!»

Легко поднимаясь, она думала, что так, должно быть, выглядит вознесение, которое изображают религиозные картины: вы воспаряете к лазоревому небосводу, и там вас ожидают ангелы.

Наверху лестницы она обнаружила длинную открытую галерею, которая окаймляла фасад здания со стороны сада. За пышной зеленью, в голубовато-розовой дымке, свойственной этой местности, можно было увидеть селение. Как и на нижнем этаже, все двери салонов и комнат были открыты. Анжелика услышала голоса.

Она остановилась и прислушалась.

Голоса доносились из комнаты посреди галереи, и, казалось, их было немного.

Анжелика помедлила в нерешительности, затем очень осторожно приблизилась, прижимаясь к стене. Вокруг царила полная тишина. Один человек говорил, а другой иногда возражал, и она убедилась, что собеседников только двое.

Голос был красив.