Анжелика вздрогнула. Став хозяйкой «Красной маски», она отвыкла, чтобы к ней обращались на «ты».

Внезапно молодая женщина с беспокойством подумала о том, как она выглядит со стороны: после такой безумной прогулки следовало ожидать, что ее внешний вид будет внушать подозрение.

Ей даже в голову не пришло снять с себя шейный платок и повязать им голову при входе в церковь.

Кутаясь в накидку, Анжелика постаралась выглядеть как можно более достойно.

— Простите меня. Я немного устала и решила посидеть здесь, чтобы не привлекать внимания. К чему относился ваш вопрос?

— Складывается впечатление, что ты действительно ничего не знаешь о соборе. Здесь, за порталом Святой Анны, находится помещение, предназначенное для звонарей… я — главный звонарь.

— Месье, прошу меня извинить.

— С другой стороны, за порталом Девы Марии, находится еще одно помещение, там можно просить убежища… настоящего убежища. О да! Конечно! Раньше говорили, что весь собор дает право на убежище, так говорят и сейчас.

Звонарь сказал, что в этом помещении, где они сейчас находятся и куда он сам приходит, чтобы предаться духовному созерцанию перед тем, как отправиться звонить в колокола, она тоже может передохнуть. Но правильнее было бы свернуть налево, в помещение за порталом Девы Марии, потому что много веков существует непреложный обычай: его порог не может переступить даже дьявол, чтобы схватить виновную женщину или преследуемого мужчину. Туда закрыт путь и стражникам из Шатле, и стражникам из Дворца правосудия, которые обычно появляются первыми, так как находятся по соседству.

— Месье, не говорите о дьяволе.

— Почему? Ведь мы сейчас находимся в месте, где он не властен. Здесь тебя не может настичь людская злоба. Какими бы ужасными ни были твои грехи, ты можешь отдохнуть здесь в мире и милосердии Божьем! Господин Венсан перед смертью распорядился поставить в убежище собора Парижской Богоматери, в помещение за порталом Девы Марии, мраморную скамью, устланную соломой, чтобы женщины оставляли своих младенцев именно там. Ведь внутри храма новорожденному будет не так холодно, как на паперти, где дует северный ветер!

Это и объясняло вопрос «Куда ты его положила?», который задал звонарь, когда, заметив женщину в правом помещении, он решил, что она ошиблась дверью и принесла ребенка не туда, куда следует.

Звонарь поведал, что здесь очень часто можно увидеть женщин, которые хотят, пусть еще недолго, но побыть рядом со своим младенцем, не боясь, что их узнают, разоблачат, схватят… Затем, пользуясь темнотой, они уходят.

— Не все женщины так уж плохи, — заключил доброжелательный звонарь.

В эту минуту появились два запыхавшихся паренька. Звонарь назвал их своими учениками. Мальчикам было приблизительно по двенадцать-четырнадцать лет, именно в этом возрасте они набирают силу и так любят отрываться от земли, взлетать в воздух, вцепившись обеими руками в «Маргариту» или «Жаклин»[107]. Собору Парижской Богоматери нужны сильные звонари.

— В день рождения дофина потребовалось шестнадцать человек, чтобы раскачать самый большой колокол собора Парижской Богоматери.

* * *

Пройдя вдоль Нового рынка, а затем по Новой улице, Анжелика оказалась перед Дворцом правосудия.

Она пересекла Бочарную улицу.

В конце сводчатого прохода молодая женщина увидела силуэт стражника, его бородатый профиль под отделанной галуном офицерской шляпой с округлым плюмажем. Все стражники, вооруженные копьями или алебардами, носили бороды, возможно, подражая швейцарским гвардейцам, признанным лучшими воинами Европы.

Стражник, состоящий при царственной особе или на карауле у покоев, должен всегда оставаться настороже и при малейшей угрозе первым движением направить оружие, а вторым — убить.

По правде говоря, воин с алебардой, охранявший вход во Дворец правосудия, казался скорее добродушным. Разнообразная публика во многом состояла из зевак, которые приходили поглазеть на сокровища галереи Галантерейщиц. Среди любопытствующих почти не попадалось подозрительных личностей, поэтому бдительность стражника притупилась. Однако большую часть посетителей Дворца правосудия составляли именно личности, представлявшие возможную угрозу, а также магистраты, творящие правосудие, или адвокаты, защищающие своих клиентов.

Не встретив препятствий, Анжелика оказалась во дворе, воспоминания о котором сохранила в глубине души. Но на сей раз вместо надвигающейся ночи здесь занимался ясный день. Солнце уже высвечивало стройный золотистый силуэт Сен-Шапель, напоминая всем о своем присутствии. Красоту этого здания можно в полной мере оценить, стоя внизу и глядя вверх на венок его витражей, которые, будь то ночью или днем, возносят вас на небеса.


Но Анжелика, хорошо запомнившая этот первый двор, искала витрину мэтра Людовика со странными и экзотическими предметами — рогом единорога, бивнями слона, яйцом страуса, — которая так привлекла ее когда-то. Не найдя витрины, молодая женщина расспросила местных торговцев, которые сказали ей, что теперь мэтр Людовик торгует редкими книгами и перебрался поближе к Консьержери, со стороны набережной Часов, в галерею, которую называют галереей заключенных.

Тогда Анжелика прошла вдоль длинной галереи Галантерейщиц, популярность которой привлекала сюда множество людей. Погруженная в свои мысли, хозяйка «Красной маски» не замечала соблазнительных товаров, выставленных в галерее: кружева, драгоценности, веера, предметы роскоши и всевозможные безделушки.

На другой стороне галереи, по которой она шла, на каменных скамьях, места на которых бальи, скорее всего, сдавал за высокую цену, выставлялись напоказ — по-другому и не скажешь — адвокаты, писцы и магистраты в черных платьях с белыми брыжами, обладающие «полезными связями». Они рассуждали, спорили между собой, а рядом с некоторыми стояли ничего или почти ничего не понимающие клиенты, на которых внимательно поглядывал стражник.


Анжелика свернула на галерею Заключенных.

Она нерешительно шла вдоль этой новой для себя галереи с таким зловещим названием. Здесь собиралась совсем другая публика, отличающаяся от публики живописной галереи галантерейщиц. Среди почитателей красивых и старинных книг почти не встречалось женщин. Тут прохаживались магистраты, профессора, образованные мещане, преимущественно одетые в черное. Они склонялись над связками листов или над открытыми книгами с тем видом, с которым кот склоняется над миской молока. Охваченные своею страстью, они нисколько не заботились о том, чтобы освободить проход колоннам заключенных, которых вели из Консьержери под эскортом вооруженных алебардами стражников. У многих заключенных ноги были закованы в кандалы. Анжелика увидела также нескольких женщин, которых сопровождали или поддерживали монахини-тюремщицы из ордена Святой Екатерины. Хозяйка «Красной маски» узнала их по рясе: чтобы присутствовать на процессе мужа и не быть узнанной, она облачалась точно в такую же[108]. Анжелика судорожно сжала воротник своей накидки, чтобы защититься от внезапно охватившего ее непонятного холода. Она уже потеряла надежду обнаружить среди всевозможных вывесок название «Королевский книготорговец» — магазинчик мэтра Людовика.

Наконец, в одной из витрин, находившейся чуть в глубине, молодая женщина заметила предмет, воспоминание о котором она хранила: рог единорога. Находка пробудила в ней радостное волнение.

Смутные видения, воспоминания о маленьких синих книжках![109] Именно из них она когда-то узнала о мифическом единороге — животном, которое никогда не существовало, но описывалось как восхитительное создание, белый конь, мчащийся рысью, почти не касаясь копытами земли. Иногда единорог останавливался, чтобы оказать вам честь. Он с небывалой грацией тряс гривой, а рог, словно из розовой слоновой кости, блистал.

И дети в замках, уже почти заснувшие, грезили о белом лунном единороге, скачущем мягким галопом среди лужаек…


— Я ждал вас, — раздался голос из темноты.

Анжелика узнала того, кто обратился к ней однажды вечером, когда она встречалась с адвокатом Дегре.

Мэтр Людовик появился в ту минуту, когда она с тайным облегчением уже решила отказаться от поисков, и Анжелика так и застыла, не найдя, что сказать в качестве приветствия.

Мужчина жестом пригласил ее сесть с другой стороны прилавка-витрины. Там стоял табурет. Анжелика почти рухнула на него. И тотчас заговорила.

Без лишних предисловий она начала объяснять причину своего присутствия. Существует какой-то человек, вне всякого сомнения, демон, который появляется в лучшие моменты ее жизни, чтобы разбить ее счастье, и обрушивает на нее ужасные напасти, даже смерть мужа. Ее губы отказывались проговорить, как он был казнен, и, не найдя нужных слов, Анжелика замолчала столь же внезапно, как и начала говорить.

Она внимательно смотрела в лицо своего собеседника, но его выражение не показалось ей ни серьезным, ни озабоченным, а лишь слегка ироничным.

Мэтр Людовик долго хранил молчание, очевидно, для того, чтобы дать ей время прийти в себя, а потом, как в прежние времена, Магистр принялся загибать пальцы.

Во-первых, с чего она взяла или кто ей сказал, что вышеупомянутая личность — демон?

Во-вторых, где и при каких обстоятельствах все это произошло?

Вместо того чтобы ответить, что все случилось в Сен-Жан-де-Люзе, во время свадьбы короля, на которую она была приглашена, Анжелика молчала, а мужчина с иронией наблюдал за ней.

Молчание затянулось. Наконец, он задал третий вопрос, который и вовсе лишил молодую женщину дара речи.

— У вас есть портрет матери?

Анжелике пришлось приложить значительное усилие, чтобы понять суть вопроса и вежливо ответить. Да, конечно, некогда у нее был портрет матери, и, вне всякого сомнения, она взяла его с собой, покидая отчий кров после замужества. Но где портрет теперь?