Анна Голон - Анжелика. Путь в Версаль

— Иначе?

— Вы будете БЕЗМЕРНО НЕСЧАСТНЫ.

Лицо молодой женщины сделалось каменным, и она процедила сквозь зубы:

— Я уже была безмерно несчастна. И у меня нет никакого желания начинать все заново.

— Поэтому я и предлагаю вам надежное средство защиты. Выслушайте меня, Анжелика, я уже достаточно стар и могу говорить с вами напрямик. После того как брак будет заключен, вы потеряете всю власть над Филиппом дю Плесси. Деньги, ларец — все это окажется в его руках. Доводы сердца никогда не трогали его. Следовательно, вам необходимо завладеть его помыслами.

— Это опасная власть, Молин, и достаточно непрочная.

— Это — власть. Ваша задача сделать ее прочной.

Анжелика была взволнована до глубины души. Нет, ее нисколько не смутили советы, исходившие из уст сурового гугенота. Она знала Молина как мудрого и хитрого человека. В делах он никогда не руководствовался принципами, а использовал человеческие слабости во благо материальных интересов. Но Молин опять был прав. Неожиданно Анжелика вспомнила о тех приступах страха, которые вызывал у нее Филипп, а еще об ощущении собственного бессилия, которое испытывала, сталкиваясь с его равнодушием, с его ледяным безразличием. Молодая женщина поняла, что где-то в глубине души она возлагала большие надежды на то, что первая брачная ночь поможет укротить его. Женщина, заманившая мужчину в тенета страсти, почти всесильна. Всегда наступает такой момент, когда неприступная защита представителя сильной половины человечества рушится, сметенная чарами сладострастия. Опытная женщина должна уметь пользоваться такими моментами. И тогда мужчина даже против собственной воли непременно вернется к такой женщине. Анжелика знала: когда великолепное тело Филиппа сольется с ее телом, когда его свежий, как только что сорванный плод, чувственный рот накроет ее губы, она сразу превратится в самую искусную и обворожительную любовницу. В пылу любовного сражения они придут к взаимному согласию. Конечно, наутро Филипп попытается сделать вид, что не помнит о нем, но это согласие свяжет их крепче, чем любые пылкие признания в любви.

Немного рассеянный взгляд Анжелики вновь обратился к Молину. Должно быть, наблюдая за лицом своей собеседницы, он догадался о ее невысказанных мыслях, потому что на губах управляющего заиграла ироническая улыбка и он сказал:

— Я тоже думаю, что вы достаточно красивы, чтобы попытаться победить в этой игре. Но чтобы одержать победу, игру следует начать. Ведь никто не поручится, что вам удастся выиграть хотя бы первый тур.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мой хозяин не любит женщин. Да, у него случаются любовные связи, но для маркиза все женщины — горький плод, вызывающий тошноту.

— Однако молва приписывает ему громкие любовные приключения. А знаменитые оргии во время военных кампаний за пределами Франции, в Норжене…

— Инстинкты солдафона, опьяненного войной. Он овладевает женщинами из тех же побуждений, из которых поджигает их дома, пронзает шпагой живот ребенка… лишь для того, чтобы причинить боль.

— Вы говорите страшные вещи!

— Я не хочу вас пугать, но считаю нужным предупредить. Вы родом из благородной, но простой, здоровой деревенской семьи. Мне кажется, вы не до конца понимаете, какое воспитание получают молодые дворяне, чьи родители не только богаты, но и вращаются при дворе. Такой ребенок с раннего детства — игрушка служанок и лакеев, потом — сеньоров, к которым его отдают в пажи. Итальянские нравы, знаете ли, приучают к…

— Ах! Не продолжайте! Это отвратительно, — прошептала Анжелика, смущенно отведя глаза к огню.

Молин не стал настаивать и вновь водрузил очки на нос.

— Так мне добавить этот пункт в договор?

— Добавляйте, что находите нужным, я…

Услышав, как открывается дверь, Анжелика умолкла. В полумраке зала фигура Филиппа, одетого в светлый атлас, вначале показалась ей белоснежной статуей, и лишь через несколько мгновений его силуэт обрел некоторую четкость линий. Светлые волосы, затканный золотом костюм — казалось, молодой человек собрался на бал. Он приветствовал Анжелику с надменным безразличием.

— Далеко ли вы продвинулись в переговорах, Молин?

— Госпожа Моренс согласна со всеми пунктами и согласна подписать договор.

— Вы готовы поклясться на распятии, что в самом деле знаете, где спрятан ларец?

— Я могу в этом поклясться, — сказала Анжелика.

— В таком случае вы можете подойти, господин Каретт…

Появился духовник, чья худая черная фигура до сих пор оставалась скрытой за фигурой хозяина. Он протянул распятие, на котором Анжелика поклялась, что действительно знает, где находится тайник с ларцом, и обязуется передать ларец маркизу дю Плесси сразу же после венчания. Затем Молин назвал размер ренты, которую Анжелика должна будет выплачивать своему будущему супругу. Эта сумма оказалась весьма значительной и соизмеримой расходам молодого дворянина, которые управляющий из года в год исправно записывал. Анжелика скривила губы, но не дрогнула: если ее предприятия будут процветать и дальше, то выполнять эту часть договора не составит труда. К тому же когда она станет маркизой дю Плесси, то устроит так, чтобы земли, прилегающие к обоим замкам Филиппа, приносили доход.

От Филиппа не последовало никаких возражений, он держался с подчеркнуто скучающим видом.

— Отлично, Молин, — заявил он, с трудом сдерживая зевоту. — Постарайтесь как можно скорее уладить эту досадную историю.

Управляющий кашлянул и в некотором смущении потер ладони.

— Существует еще одно условие, господин маркиз, которое присутствующая здесь госпожа Моренс попросила меня внести в договор. А именно: все финансовые договоренности будут соблюдены лишь в случае консумации брака.

Филиппу понадобилось несколько секунд для того, чтобы осознать услышанное. Затем лицо его побагровело.

— Что?! Неслыханно! — воскликнул он. — Нет! Это невероятно!..

Казалось, тут словарный запас Филиппа иссяк, и, глядя на него, Анжелика испытала странную смесь жалости и умиления, которые порой ей внушал кузен.

— Ну это уж чересчур! — наконец смог выкрикнуть маркиз. — Бесстыдство, помноженное на наглость!

Теперь он побелел от бешенства.

— А можете ли вы мне сказать, Молин, какие доказательства я буду обязан представить в том, что удостоил эту особу своим вниманием и разделил с ней ложе? Что нарушил девственность этой шлюхи? Да у нее уже двое детей, она побывала в постелях всех мушкетеров и финансистов королевства!.. Или мне, как идиоту Ланжи, придется перед судом доказывать свою способность к деторождению в присутствии десяти человек[52]? Госпожа Моренс уже пригласила свидетелей, которые будут присутствовать на церемонии?

Молин воздел руки в успокаивающем жесте.

— Я не понимаю, господин маркиз, почему данное условие привело вас в такое негодование. На самом деле… Позволите мне высказать свое мнение? Я полагаю, что это условие выгодно для вас в той же мере, что и для вашей невесты. Представьте, если под влиянием дурного настроения или из-за вполне понятной обиды вы станете пренебрегать своими супружескими обязанностями, то по истечении нескольких месяцев госпожа Моренс будет вправе требовать расторжения брака, что втянет вас в дорогостоящий и достаточно нелепый процесс. Я протестант, но мне известно, что католическая церковь признает отсутствие консумации причиной развода. Не так ли, господин капеллан?

— Все верно, месье Молин, у христианского католического брака лишь одна цель: продолжение рода.

— Вот видите! — тихо сказал управляющий, и только Анжелика, хорошо его знавшая, смогла уловить иронию в словах старого лиса. — Что же касается доказательств вашей доброй воли, — лицо Молина стало лукавым, — то лучшим, на мой взгляд, стало бы скорое рождение наследника.

Филипп повернулся к Анжелике, которая в течение всего разговора пыталась оставаться бесстрастной. Но под его взглядом она не смогла удержаться и подняла глаза. Свирепое выражение на красивом лице маркиза вызвало у молодой женщины непроизвольную дрожь, которая отнюдь не была дрожью сладострастия.

— Ну что же, договорились, — очень медленно произнес Филипп, и на его губах заиграла жестокая улыбка. — Я постараюсь, Молин, постараюсь…

— ВЫ заставили меня сыграть еще более гнусную роль, чем я могла предположить, — сказала Анжелика Молину.

— Если вы уже выбрали для себя гнусную роль, мадам, то степень гнусности не столь важна. Важно лишь укрепить свои позиции.

Управляющий проводил молодую женщину до самой кареты. В своей черной шапочке и темном костюме, чуть сгорбленный и то и дело вкрадчивым жестом потирающий сухие ладони, он напоминал тень, явившуюся из прошлого.

«Я возвращаюсь к своим», — подумала Анжелика, и переполняющая ее сердце радость исцелила душевные раны, нанесенные презрением Филиппа.

Она снова встанет на ноги, вернется в привычный мир. Пока карета госпожи Моренс заворачивала во двор, чтобы остановиться у подъезда, управляющий, застыв на пороге дома, казалось, внимательно рассматривал звездное небо.

— Порой я спрашиваю себя, — произнес он, хмуря брови, — как мог умереть такой человек.

— Какой человек, Молин?

— Господин граф де Пейрак…

Анжелика вздрогнула, как от удара. В последнее время отчаяние, которое она всякий раз испытывала, вспоминая о Жоффрее, отяготилось жесточайшими угрызениями совести. Непроизвольно она тоже посмотрела на ночное небо.

— Вы думаете… он рассердился бы на меня за то, что… я выхожу за Филиппа? — спросила она.