Анна Голон - Анжелика. Путь в Версаль

— Какой ты все-таки выдумщик, бедняга Черный Хлеб!

— Это я — выдумщик?.. Нет уж!.. Я своим глазам верю. А еще я знаю одного слугу, которого звать Лашоссе, он из челяди господина де Сен-Круа, ухажера этой Бренвилье, так вот этот Лашоссе порассказал мне много всяких странных историй.

Анжелика задумалась. Имя де Сен-Круа она слышала во время нападения на дом старого Глазера, где сама же и обнаружила мышьяк. А Дегре однажды сказал: «В наше время преступников следует искать не на улицах, но совершенно в иных местах. Например, в роскошных салонах».

Анжелика вздрогнула. Прекрасный, тихий квартал Маре! Сколько же трагедий скрывается за массивными воротами, увенчанными каменными гербами! Видно, не найти на этой земле спокойного места…

— Договорились, Черный Хлеб. Я больше не стану ходить в гости к этой даме. Спасибо тебе за предупреждение.

И она отправилась в кухню за бутылью вина и большим куском копченого сала.

— Твоя котомка что-то не слишком тяжела, Черный Хлеб.

Старик посмотрел на уходящую вдаль заснеженную улицу, которая была его единственным жилищем, и подмигнул:

Ах, бедные нищие, их удел — злоключение,

Богаты они лишь грядущим везением.

Вслед за пройдохой пилигримом появился полицейский, вечно сующий свой длинный нос в чужие дела. После переезда в Маре Анжелика окунулась в светскую жизнь и редко виделась с Дегре, причем каждый раз эти встречи вызывали у нее некоторую неловкость. Несмотря на тактичность полицейского, она никак не могла забыть то жестокое, но вместе с тем сладостное испытание, которому он ее подверг. Рядом с ним она чувствовала себя слабой, а потому опасалась своего бывшего адвоката.

Услышав о визите Дегре, Анжелика поморщилась и спустилась к нему с мрачным видом. Полицейского провели в малый кабинет, туда, где госпожа Моренс обычно принимала служащих и поставщиков.

— У вас не слишком довольный вид, мадам, — весело усмехнулся Франсуа Дегре. — Неужели из-за моего визита? А я всего лишь пришел поздравить вас с приобретением чудесного дома. У вас просто талант проворачивать удачные сделки. Одному Богу ведомо, как вам это удается…

— Может, Богу и неведомо, — ответила Анжелика, — зато не сомневаюсь, что вы знаете все. Не стоит лицемерить, господин полицейский, говорите откровенно, с какой целью вы удостоили меня своим визитом.

— Итак, когда речь заходит о деле, вы, как всегда, прямолинейны. Хорошо! Давайте перейдем к делу. Среди ваших соседок и подруг, насколько мне известно, числится прелестная мадам де Бренвилье. Не могли бы вы при случае представить ей меня?

— Почему вы обращаетесь с такой просьбой именно ко мне? Будучи полицейским, вы без труда можете познакомиться с ней при посредничестве ее брата.

— Совершенно верно, но я не хочу представляться ей в таком качестве. Я мог бы, скажем, превратиться в одного из ваших молодых благородных друзей, очарованных прекрасными глазами мадам де Бренвилье, который горит желанием поухаживать за ней.

— Но зачем, — переспросила Анжелика, бессознательно сжимая руки, — вы просите об этом именно меня?

— Так ведь вы довольно много знаете, милая, и могли бы быть мне полезны.

— Я не желаю никому быть полезной! — взорвалась Анжелика. — Я не желаю вводить вас в салоны, чтобы вы там проворачивали свою грязную работу. Я вообще не намерена впредь появляться у этой женщины… Я не желаю иметь ничего общего со всеми вами… и со всеми этими ужасами. Оставьте меня в покое…

Анжелика дрожала всем телом. Молодой человек удивленно посмотрел на нее.

— Что на вас нашло? Честное слово, вы просто клубок нервов! Бывало, я видел вас напуганной и даже отчаявшейся, но трусихой вы никогда не были. Если вы боитесь, значит, на это есть веские причины. Хотя, как мне кажется, сейчас вы добились всего, чего хотели. В этом доме вы в полной безопасности.

— Нет, я не в безопасности, потому что вы снова вернулись. Вы всегда возвращаетесь! Пользуетесь своей осведомленностью о моем печальном прошлом, чтобы заставлять меня признаваться… сама не знаю в чем. Я ничего не знаю, ничего не хочу знать, ничего не хочу слышать, не хочу ничего видеть… Неужели вы не понимаете, что однажды я уже лишилась всего, впутавшись в чужие интриги?.. Мне предстоит долгий путь, и если я дрожу, то потому, что я боюсь вас — тех, кто собирается объединиться, чтобы снова лишить меня всего… Оставьте меня, забудьте обо мне. Ах, Дегре, умоляю вас!

Молодой человек задумчиво слушал ее речь, и вдруг Анжелике показалось, что где-то в глубине его карих глаз промелькнуло странное, непривычное для него выражение, похожее на грустный взгляд побитой собаки. Он поднял руку, как будто собирался погладить ее щеку, но вдруг передумал.

— Вы правы, — сказал он со вздохом. — Вам причинили много зла. Живите в мире и покое. Я не буду вас больше мучить, сердце мое.

Он ушел, и больше она его не видела.

В душе шевельнулась невысказанная боль, но Анжелика почувствовала облегчение.

Она больше не хотела вспоминать о прошлом, которое сорвала с себя, как позорные одежды.

Пусть Бренвилье перетравит хоть всю свою семью, если это ей доставляет удовольствие. Наплевать. Пускай кто-нибудь другой поможет полицейскому сорвать с нее маску. У Анжелики есть другие дела. Она мечтает быть принятой в Версале.

Но при восхождении на вершину самыми трудными бывают именно последние шаги. Нужна передышка. Анжелика не сомневалась: чтобы достигнуть цели, ей придется дать последний, самый жестокий, самый трудный бой…

И после того, как случай свел ее с братом, иезуитом Раймоном де Сансе, она почувствовала, что стала сильнее.

КАК-ТО вечером, когда Анжелика посыпала песком письмо своей дорогой подруге Нинон де Ланкло, ей неожиданно доложили о приходе некоего священнослужителя, который настоятельно просит его принять. У входной двери ждал священник, сообщивший, что ее хочет видеть брат, Раймон де Сансе.

— Прямо сейчас?

— Да, незамедлительно, мадам!

Анжелика поднялась в свою комнату за накидкой и маской. Какой странный час назначил иезуит для первой за столько лет встречи с сестрой, вдовой колдуна, сожженного на Гревской площади!

По словам священника, идти было недалеко. Вскоре они оказались перед скромным домом. То был маленький средневековый особняк, примыкавший к новой коллегиальной церкви иезуитов. В прихожей провожатый Анжелики сразу исчез, подобно черному призраку. Госпожа Моренс поднялась по ступеням, не отрывая взгляда от лестничной площадки, на которой возвышалась высокая худая фигура с подсвечником в руке.

— Вы ли это, сестра моя?

— Это я, Раймон.

— Прошу вас, проходите.

Не задавая лишних вопросов, она последовала за братом. Между ними сразу восстановилась тайная связь, объединявшая всех членов семьи Сансе де Монтелу. Священник провел гостью в каменную келью, освещенную слабым светом ночника. В глубине алькова Анжелика смогла разглядеть нежное бледное лицо с закрытыми глазами. Молодая женщина, почти ребенок…

— Она больна. Возможно, умирает, — сказал иезуит.

— Кто это?

— Наша сестра, Мари-Аньес.

И после минутного молчания добавил:

— Она пришла искать у меня убежища. Я уложил ее в постель, но, учитывая природу ее болезни, мне потребовались помощь и совет женщины. И тогда я подумал о тебе.

— Ты правильно сделал. Что с ней произошло?

— У нее сильное кровотечение. Я полагаю, что она пыталась прервать беременность.

Анжелика посмотрела на свою юную сестру. У нее были точеные материнские руки, только холеные — в отличие от матери.

Кровотечение казалось не сильным, но оно было продолжительным и никак не прекращалось.

— Кровь нужно немедленно остановить, иначе она умрет.

— Я думал о том, чтобы позвать лекаря, но…

— Лекарь!.. Да он только пустит ей кровь, а это точно сведет ее в могилу.

— Увы, я не могу привести сюда акушерку, поскольку они обычно любопытны и болтливы. Наши правила достаточно свободны, но одновременно крайне строги. Меня никто не упрекнет за то, что я тайно оказал помощь своей сестре, но сплетен допускать нельзя. Мне весьма затруднительно держать ее в этом доме, прилегающем к большой семинарии. Думаю, ты поймешь меня…

— Как только она получит первую помощь, я прикажу перенести ее в мой особняк. А сейчас нужно послать за Большим Матье.

Спустя четверть часа Флипо уже мчался к Новому мосту, то и дело посвистывая, чтобы его узнавали местные бродяги. Однажды Анжелика уже обращалась за помощью к Большому Матье: тогда опрокинулась карета и Флоримон поранился. Так что Анжелика знала по опыту, что у лекаря есть надежные кровоостанавливающие средства. И еще она знала, что если попросить, то Большой Матье будет молчать как рыба.

Большой Матье вскоре появился и начал хлопотать вокруг молоденькой пациентки с энергией и ловкостью человека, за чьей спиной угадывались долгие годы практики. По привычке он без умолку болтал:

— Ах, малышка, почему же вы вовремя не воспользовались чудодейственным электуарием целомудрия, которым Большой Матье торгует на Новом мосту? Он приготовлен из камфары, лакричника, семян винограда и цветов кувшинок. Достаточно взять всего лишь две или три драхмы моего электуария и принимать его утром и вечером вместе со стаканом молочной сыворотки, опустив в нее перед тем кусок раскаленного железа… Маленькая госпожа, поверьте, ничто так не остужает излишний пыл Венеры, за который мы порой платим столь высокую цену…