— Вы спрашиваете об этом у меня? — поразилась Анжелика.

— Да. Что вы видели в ту ночь у старика Глазера?

— Как я могу вам это сказать? Полагаю, вы потеряли рассудок. Дегре вздохнул и опустил ресницы — странный свет угас.

Молодой человек взял со стола гусиное перо и начал машинально вертеть его между пальцами.

— В ту ночь в доме старика Глазера была женщина, сопровождавшая налетчиков. И я уверен — не просто женщина! Дама носила особый титул среди воров: Маркиза Ангелов. Вы никогда о ней не слышали? Нет? Женщина была любовницей известного парижского бандита Весельчака. Этот самый Весельчак был схвачен в 1661 году на ярмарке Сен-Жермен и повешен…

— Повешен! — вскричала Анжелика.

— Нет, нет, — очень тихо произнес Дегре, — не беспокойтесь, мадам… Его не повесили. На самом деле он сбежал: прыгнул в Сену и… утонул. Его тело обнаружили с двумя фунтами песка во рту, раздутое, как бурдюк. Жаль, красивый был мужчина! Я понимаю, почему вы так побледнели! Однако вернусь к Маркизе Ангелов, достойной подруге этого бедолаги, который, как вам известно, был знаменитым вором и убийцей. Итак, ее правление оказалось кратким, но весьма впечатляющим: маркиза принимала участие в многочисленных ограблениях, в вооруженных нападениях на кареты, например на экипаж дочери гражданского лейтенанта Парижа. За ней числится несколько убийств, в том числе убийство стражника из Шатле, которому, поверьте мне на слово, она очень умело вспорола живот…

После глубокой апатии последних дней к ней вдруг вернулась способность мыслить здраво. Она почувствовала, что оказалась в западне.

Ее взгляд обратился к распахнутому окну, откуда доносился шум воды. Сена совсем рядом!.. Дорога к бегству! «Я сразу пойду на дно! И покончу с миром людей, с этим гнусным миром!»

— Маркиза Ангелов была вместе с Осторожным в доме Глазера, — продолжил Дегре. — Она видела то же самое, что и этот человек. Она…

Анжелика метнулась к окну. Но Дегре оказался проворнее. Полицейский схватил молодую женщину за запястья и грубо оттолкнул ее назад, к стулу. Выражение его лица изменилось.

— Ха! Вот еще, — прогремел он. — Со мной эти трюки не пройдут!

Совсем близко Анжелика увидела его жестокое лицо.

— Давай, говори, да побыстрее, если не хочешь, чтобы я тебя как следует встряхнул. Что ты видела у старого Глазера?

Анжелика внимательно смотрела на своего мучителя. В ее сердце столкнулись два противоречивых чувства: страх и гнев.

— Я запрещаю вам говорить мне «ты».

— Я всегда говорю «ты» девицам, которых допрашиваю.

— Полагаю, вы окончательно обезумели.

— Отвечай! Что ты видела у Глазера?

— Я позову на помощь.

— Можешь орать сколько захочешь. В доме только стражники. Им запрещено входить ко мне даже в том случае, если они услышат, как здесь кто-то кричит, что его убивают.

У Анжелики на висках выступили капельки пота.

«Нельзя, — промелькнуло у нее в голове, — ни в коем случае нельзя потеть. Николя говорил, что это дурной признак. Это значит, что арестованный „клюнул на удочку“ и сейчас выдаст товарищей…»

Ей на щеку обрушилась звонкая пощечина.

— Ты будешь говорить? Что ты видела у Глазера?

— Мне нечего вам сказать. Животное! Дайте мне уйти.

Дегре склонился к Анжелике и, схватив ее за локти, заставил встать. Движения его при этом были плавными, словно он обращался с тяжелобольной.

— Так ты не хочешь говорить, моя прелесть? — произнес он с неожиданной мягкостью. — Знаешь, это весьма нелюбезно с твоей стороны. Ты хочешь, чтобы я рассердился?..

Мужчина по-прежнему держал Анжелику под локти. Очень медленно его руки скользнули к ее ладоням и резко отвели ей локти назад. Тело пронзила острая боль, и она громко закричала. Казалось, что ее руки разрывают железными щипцами. Хватка полицейского была столь сильной, что Анжелика не могла даже пошевельнуться, не испытав при этом чудовищной боли, как будто бы меж ребер ей вонзают кинжал. Но больнее всего было пальцам, которые Дегре выворачивал из суставов, растягивая в разные стороны, так что любая попытка шевельнуть ими превращалась в изощренную пытку.

— Давай, говори! Что там произошло у Глазера?

Пот струился по лицу Анжелики. Невыносимая боль разрывала затылок, спускалась к лопаткам и разливалась по пояснице.

— Я не требую от тебя каких-то ужасных признаний. Всего лишь незначительные сведения по делу, которое тебя в сущности не касается — ни тебя, ни твоих друзей-бандитов… Говори, красавица, я тебя слушаю. Ты по-прежнему не желаешь говорить?

Дегре сделал чуть заметное движение, и тонкие пальцы Анжелики хрустнули. Женщина взвыла от боли. Без тени сострадания полицейский продолжил:

— Итак, твой приятель Осторожный на допросе в Шатле говорил про муку, белую муку… ты ее тоже видела?

— Да.

— Что это было?

— Яд… мышьяк.

— Ого! Ты даже знаешь, что это был мышьяк? — бывший адвокат рассмеялся.

Он отпустил Анжелику и о чем-то задумался. Истерзанная болью, молодая женщина попыталась восстановить дыхание.

Вскоре Дегре прервал свои раздумья и, снова толкнув Анжелику на стул, придвинул к ней свой табурет и уселся напротив.

— Теперь, когда ты стала послушной, я больше не причиню тебе боли.

Он устроился совсем близко и сжимал своими коленями дрожащие колени Анжелики. Она взглянула на свои ладони, которые показались ей мертвенно-бледными и как будто мертвыми.

— Теперь расскажи мне свою маленькую историю.

Полицейский склонил голову и больше не смотрел на собеседницу. Он вновь превратился в строгого исповедника, готового выслушать самые страшные тайны. Монотонным голосом Анжелика начала рассказ.

— У Глазера была комната с ретортами… лаборатория.

— Ничего особенного… Всем известно, что он — аптекарь.

— На столе на бронзовом блюде лежал белый порошок. По характерному запаху чеснока я сразу же поняла, что это такое. Осторожный хотел попробовать. Я ему помешала и сказала, что это яд.

— Что еще ты заметила?

— Рядом с блюдом мышьяка лежал пакет из грубой бумаги, запечатанный красным сургучом.

— Там была какая-нибудь надпись?

— Да: «Для господина Сен-Круа».

— Отлично! Затем?

— Осторожный опрокинул реторту, она разбилась. Должно быть, шум разбудил хозяина дома. Мы бросились бежать, но, пересекая вестибюль, услышали, как по лестнице спускается аптекарь. Он крикнул: «Нанетт! (или какое-то похожее имя). Вы опять забыли запереть кошек». А еще он сказал: «Это вы, Сен-Круа? Ищете порошок?»

— Превосходно! Превосходно!

— Потом…

Полицейский пренебрежительно махнул рукой.

— Что было потом, уже не важно! Я узнал все, что мне необходимо…


Потом… Анжелика снова увидела темную улицу, приближающийся силуэт собаки Сорбонны. Она увидела себя, бегущую со всех ног. Прошлое не хотело умирать. Оно возрождалось, возвращалось вновь — черное, гнусное, отвратительное. Оно стирало годы кропотливого и честного труда. У нее перехватило дыхание, во рту все горело. Наконец она сумела выдавить из себя:

— Дегре… как давно вы знаете?..

Полицейский бросил на собеседницу насмешливый взгляд.

— Что ты — Маркиза Ангелов? С той самой ночи. Уж не думаешь ли ты, что я стану отпускать девку после того, как сцапал ее, а главное — возвращать ей нож?..

Так, значит, он ее узнал! Узнал, как низко она пала. Анжелика торопливо заговорила:

— Мне следует все вам объяснить. Когда-то Весельчак был маленьким пастухом, он жил в том же краю, что и я… друг детства. Мы говорили на одном и том же диалекте, он и я.

— Я не прошу пересказывать мне историю твоей жизни… — жестко оборвал ее Дегре.

Но Анжелика вцепилась ему в рукав и жалобно воскликнула:

— Нет… мне необходимо вам сказать… Нужно, чтобы вы меня поняли. Это мой товарищ по детским играм. Он был слугой в замке. Потом исчез. Он разыскал меня, когда я приехала в Париж… Вы должны понять, он всегда хотел обладать мной… А когда все меня бросили… И вы тоже, вы бросили меня… там, в снегу. А он подобрал меня, и я оказалась в его власти… Да, это правда, я была с ним, но я никогда не совершала тех преступлений, о которых вы говорили. Дегре, это не я убила стражника Мартена, клянусь вам… Мне пришлось убить всего один раз. Да, я убила Великого Кесаря. Но я это сделала, чтобы спасти свою жизнь и спасти моего ребенка.

Дегре изумленно поднял брови.

— Так это ты убила Великого Кесаря, Корытышку-Ролена, которого боялся весь воровской мир?

— Да.

Бывший адвокат тихонько рассмеялся.

— Ну и дела! Вот так номер, эта Маркиза Ангелов! Убила, сама? Своим огромным ножом? Чик!

Анжелика стала бледной как полотно. Она видела в двух шагах от себя слабеющее чудовище с перерезанным горлом, из которого сильными толчками выплескивалась алая кровь. Молодой женщине показалось, что сейчас ее вырвет. Дегре, смеясь, похлопал ее по щеке.

— Ну-ну, что за мрачный вид! Похоже, ты совсем закоченела. Иди ко мне, я тебя согрею.

Полицейский притянул Анжелику к себе на колени, крепко сжал ее и с неожиданной жестокостью куснул ее губу.

Анжелика вскрикнула от боли и вырвалась из его объятий.

Вдруг она вновь обрела былое спокойствие.

— Месье Дегре, — сказала она, пытаясь собрать остатки достоинства, — я была бы вам обязана, если бы в отношении меня вы приняли какое-то решение. Я арестована или вы позволите мне уйти?

— В данный момент — ни то, ни другое, — беззаботно заявил молодой человек. — После столь доверительной беседы, как наша, мы не можем просто так расстаться. Ты еще подумаешь, что полицейский — жестокосердное животное. А ведь я могу быть очень нежным.