Анна Голон - Анжелика. Путь в Версаль

Обычно игра начиналась в тот час, когда приносят свечи. Она могла продолжаться, в зависимости от денежных возможностей игроков, часа три или четыре. Затем следовал легкий ужин, и все возвращались по домам.

При начале партии в ока количество партнеров не ограничивалось.

И в тот вечер игру начали человек пятнадцать. Ставки были велики, и вскоре за столом оставалась половина игроков. Развитие партии замедлилось.

Вдруг Анжелика, которая была рассеянна, потому что упорно думала об Ортанс, с удивлением заметила, что жестко сражается с принцем, маркизом де Тианжем и президентом Джемерсоном и уже некоторое время «ведет» в счете. Обожавший ее молодой герцог Ричмонд записывал ее ходы, и, взглянув в записи, она поняла, что находится в большом выигрыше.

– Мадам, сегодня вечером вам везет, – с кривой улыбкой заметил маркиз де Тианж. – Вот уже целый час вы держите ставку и не собираетесь от нее отказываться.

– Я никогда не видел, чтобы игрок так долго держал ставку! – взволнованно воскликнул юный герцог. – Мадам, не забудьте, что, если вы проиграете, вам придется уплатить каждому из этих господ ту сумму, которую вы сейчас выиграли. Еще не поздно остановиться. У вас есть такое право.

Господин Джемерсон начал возмущаться, что зрители не смеют вмешиваться и что, если это продолжится, он потребует очистить гостиную. Его успокоили, напомнив, что он не во дворце, а у мадемуазель де Ланкло. Все ждали решения Анжелики.

– Я продолжаю, – сказала она.

И сдала карты. Президент вздохнул. Он уже много проиграл и теперь надеялся, что ему повезет и во втором круге он сторицей возместит свою неосмотрительность. Никто еще не видел, чтобы так долго держали ставку, как эта дама. Если мадам Моран продолжит, она, к радости всех остальных, неизбежно проиграет. Это очень похоже на женщин, они не умеют вовремя остановиться! К счастью, у нее нет мужа, перед которым необходимо отчитываться, иначе бедняге пришлось бы уже сейчас вызывать интенданта и выяснять, какой наличностью он располагает.

Вскоре после этого президент Джемерсон был вынужден прекратить игру и смущенно отказаться от партии.

Анжелика продолжала вести. Ее окружили присутствующие, и даже те, кто уже готовился уйти, столпились возле стола, вытянув шею.

В продолжение нескольких туров сохранялось равенство. В этом случае Анжелика выигрывала предложенную ставку, но никто из игроков не исключался. Потом господин де Тианж проиграл и покинул стол, утирая вспотевший лоб. Вечер был не из легких! Что скажет его жена, узнав, что им придется выплатить шоколаднице сумму в два годовых дохода? Если она выиграет, конечно! В противном случае она будет принуждена заплатить принцу Конде вдвое больше, чем она выиграла сейчас. Голова кружится от таких мыслей! Эта женщина сумасшедшая! Она сама себя разоряет. Ни один игрок, даже самый азартный, не посмел бы продолжать игру на этой стадии.

– Остановитесь, любовь моя! – умоляюще шептал на ухо Анжелике юный герцог. – Вам больше не выиграть!

Анжелика положила руку на колоду карт. Твердый гладкий брусочек жег ладонь.

Она пристально посмотрела на принца Конде. Исход партии зависел теперь только от СУДЬБЫ.

Итак, перед ней явилась сама СУДЬБА. У нее была внешность принца Конде – его пылающие глаза, орлиный нос, белые хищные зубы, обнаженные в улыбке. И это уже не колоду карт держала в руках Анжелика, а маленький ларчик, в котором поблескивал флакон с ядом.

Ее окутали потемки и тишина.

А потом от слов Анжелики тишина разлетелась на мелкие осколки, как стекло:

– Я продолжаю.

Сейчас у них еще сохранялось равенство. Вилларсо открыл окно. Он окликал прохожих, приглашая их подняться и посмотреть на самую необыкновенную партию, какой никто еще не видывал с той поры, когда в Лувре его предок в игре с королем Генрихом IV поставил на кон свою жену и полк.

Все столпились в гостиной. Даже лакеи встали на стулья, чтобы издалека следить за борьбой. Свечи дымили, с них никто не снимал нагара.

Стояла удушающая жара.

– Я продолжаю, – повторила Анжелика.

– Равенство.

– Еще три тура при «равенстве» – и наступит «выбор ставки».

– Наивысший момент в ока… Такое случается раз в десять лет!

– Раз в двадцать лет, мой дорогой.

– Раз при жизни одного поколения.

– Вы помните, как финансист Тортемер попросил титул у Монморанси?

– А тот попросил целый флот у Тортемера.

– И Тортемер проиграл…

– Мадам, вы продолжаете?

– Я продолжаю.

Столпившиеся зрители едва не перевернули стол и почти задавили обоих игроков.

– Черт подери! – выругался принц, нащупывая свою трость. – Клянусь, что взгрею всех, если вы не дадите нам спокойно дышать. Отойдите! Какого черта!..

Пот струился по вискам Анжелики. И причиной тому была только жара. Она нисколько не волновалась. Она не думала ни о своих сыновьях, ни о всех затраченных усилиях, которые она одним махом могла сейчас перечеркнуть.

На самом деле все ей казалось вполне логичным. Слишком долго, как трудолюбивый крот, готовилась она к борьбе с СУДЬБОЙ. И вот она встретилась с ней лицом к лицу, на ее собственной территории, в момент ее безумия. Анжелика схватит ее за горло, поразит кинжалом. Она тоже охвачена безумием, она опасна и не сознает, что делает, как сама СУДЬБА. Сейчас они на равных!

– Равенство.

По комнате пролетел шепот, потом раздались крики:

– Выбор ставки! Выбор ставки!

Анжелика подождала, пока все немного не успокоятся, а потом голоском прилежной ученицы справилась, в чем именно состоит этот наивысший момент в игре в ока.

Все заговорили разом. Затем шевалье де Мере сел возле игроков и дрожащим голосом объяснил правила.

В продолжение этой последней партии партнеры начинают с нуля. Предыдущие долги и выигрыши не считаются. Но зато каждый выставляет свою ставку, то есть не то, что он предлагает, а то, что он хочет получить. И это должно быть что-то очень значительное. Привели примеры из прошлого: так, в предыдущем веке финансист Тортемер потребовал от Монморанси дворянский титул, и напомнили также, что дед Вилларсо согласился, что если проиграет, то уступит противнику жену и полк.

– А могу ли я сейчас выйти из игры?

– Это ваше неотъемлемое право, мадам.

Она сидела, неподвижная и задумчивая. Слышно было, как пролетает муха. Уже несколько часов Анжелике везло. Неужели удача покинет ее в этот решающий момент?

Вдруг она словно пробудилась, во взгляде появился почти дикий блеск. Но она улыбалась:

– Я продолжаю.

Шевалье де Мере с трудом прочистил горло и сказал:

– На этапе игры «выбор ставки» полагается произнести ритуальную фразу: «Партия принимается. Если я выиграю, то требую…»

Анжелика послушно кивнула и все так же с улыбкой повторила:

– Партия принимается. Если я выиграю, то требую ваш особняк Ботрейи.

Мадам Ламуаньон испустила возглас, а ее супруг поспешно закрыл ей рот рукой.

Все взоры обратились к принцу. Его взгляд пылал гневом. Но он оставался безупречно честным игроком.

Он тоже улыбнулся и поднял гордую голову:

– Партия принимается, мадам. Если я выиграю, то вы станете моей любовницей.

Теперь все взгляды обратились к Анжелике. Она все так же улыбалась. На приоткрытых губах играли отблески света. Влажная золотистая кожа блестела, как гладкий лепесток цветка под утренней росой. Усталость окрасила синевой ее веки, придавая странное выражение чувственности и доверчивости.

Все мужчины вздрогнули. Повисла тяжелая, напряженная тишина.

Шевалье де Мере вполголоса произнес:

– Вы можете еще изменить свой выбор, мадам. Если вы откажетесь – «партия отменяется», и вы возвратитесь к предыдущему этапу игры. Если принимаете – «партия подтверждается».

Рука Анжелики потянулась к картам.

– Партия подтверждается, ваша светлость.

У нее на руках оказались только валеты, дамы и младшие карты – самая плохая взятка за всю игру. Однако после нескольких обменов она сумела составить не слишком ценную комбинацию. У нее оставалось две возможности: сразу открыть карты, понадеявшись, что игра принца Конде сильнее, чем ее, или же случай поможет ей составить лучшую комбинацию. В этом случае принц, возможно имеющий довольно плохой подбор карт, мог спохватиться и открыть раньше ее комбинацию из короля и туза.

Она минуту раздумывала, а потом открыла карты.

Никакой шум и даже пушечный выстрел не смогли бы так подействовать на присутствующих.

Принц, не отводя глаз от своих карт, не двигался.

Но вот он встал, бросил карты на стол и низко поклонился:

– Особняк Ботрейи ваш, мадам.

Анжелика не могла поверить своим глазам. Это было невероятно, абсурдно, но волею судьбы она вернула особняк Ботрейи!

Держа за руки сыновей, она бродила по роскошным комнатам, и у нее недоставало мужества сказать им: «Все это принадлежало вашему отцу».

Она только повторяла без конца:

– Это все ваше, ваше…

Рассматривать волшебные подробности внутреннего убранства она себе не позволила и оставила за спиной смеющихся богинь, веселый узор из листьев и детских головок, кованые чугунные перила, деревянные стенные панели, выполненные в современном вкусе и заменившие некогда модные тяжелые гобелены.

В полумраке лестниц и коридоров вспыхивала золотом лепнина в виде шаров и цветочных гирлянд, и в это непрерывное сверкание то и дело врывалась ярким бликом рука статуи, держащей светильник.

Принц Конде не любил этот особняк и так и не привел его в порядок. Кое-какую мебель он просто увез отсюда. Все оставшееся он с вельможным великодушием оставил Анжелике.

Он был хороший игрок и устранился, передав оговоренную ставку в руки той, что его обыграла. Быть может, полное безразличие молодой женщины к его особе ранило его гораздо больнее, чем он сам себе в том признавался. Ей был нужен только особняк на улице Ботрейи, и он не без мрачной меланхолии спрашивал себя: «Неужели то дружеское чувство, что порой читалось в глазах его милой победительницы, тоже было всего лишь расчетливым маневром?»