Ее все больше угнетала вынужденная роль богатой коммерсантки. Однажды, услышав, что Нинон произносит имя де Сансе, она живо откликнулась:

– Так вы знакомы с кем-то из моей семьи?

– Вашей семьи? – удивилась куртизанка.

Анжелика вовремя спохватилась:

– Мне показалось, что вы назвали Рансе. Это мои дальние родственники… Так о ком же вы говорили?

– Об одной приятельнице, которая скоро придет. Она такая задорная, и мне нравится ее слушать, хотя многие ее опасаются. Это мадам Фалло де Сансе.

– Фалло де Сансе, – повторила Анжелика, резко выпрямляясь и широко раскрывая глаза. – Она придет… сюда? – спросила она.

– Ну да. Меня забавляют ее насмешки… Правда, иногда она бывает чрезмерно злой. Но языки, с которых капает желчь, совершенно необходимы для оживления разговора. Благодушный, кроткий мир быстро становится пресным.

– Признаюсь, мне понравился бы такой мир.

– Похоже, вы ненавидите мадам Фалло де Сансе?

– Мало сказать.

– Она будет здесь с минуты на минуту.

– Я спущу с нее шкуру!

– Нет, душа моя… У меня так не поступают.

– Нинон, вы ничего не знаете… а потому вам не понять…

– Дорогая моя, если бы все, кто здесь встречается, тотчас начинали ссоры, я ежедневно наблюдала бы три-четыре убийства… Поэтому и вы будете умницей. Вам это очень трудно?

– Да, очень трудно, – побледнев, подтвердила Анжелика. – Я попытаюсь уйти до ее прихода.

– А почему не попытаться остаться? Можно совладать с любыми страстями, душа моя, даже с самым оправданным чувством ненависти. Только безумствам нет никакого оправдания, а гнев как раз из их числа. Хотите совет? Отстранитесь от вашего гнева, как от раскаленной печи. Если вы обожжетесь, то вам будет хуже, а не лучше. Посидите вот здесь, успокойтесь и постарайтесь не вспоминать о причинах своей ненависти.

– Мне будет трудно разговаривать со своей сестрой.

– С вашей сестрой?

– О! Нинон, я сама не знаю, что говорю, – прошептала Анжелика. – Это испытание выше моих сил!

– Анжелика, нет испытаний выше ваших сил, – смеясь, возразила Нинон. – Чем лучше я вас узнаю, тем больше убеждаюсь, что вы можете вынести все… даже это. Смотрите, вот и мадам Фалло. Побудьте немного в этом уголке и возьмите себя в руки.

Она оставила Анжелику и пошла навстречу вновь прибывшим дамам.

Анжелика села на бархатную банкетку. Как во сне она расслышала среди приветствий резкий голос своей сестры. Тот же голос, что когда-то кричал: «Пошла прочь! Убирайся!»

Анжелика отстранилась от воспоминаний, как советовала Нинон, и постаралась забыть этот крик.

Через некоторое время она осмелилась поднять голову и оглядела гостиную. Анжелика увидела Ортанс, в прекрасном платье из темно-красной тафты. Она еще больше похудела и подурнела, насколько это было возможно, но была хорошо накрашена и причесана. В ответ на ее слова, произнесенные резким голосом, раздался смех. Похоже, она была в ударе.

Нинон взяла ее за руку и подвела к Анжелике:

– Дорогая Ортанс, вы давно хотели познакомиться с мадам Моран. Я приготовила вам этот сюрприз. Вот она.

У Анжелики не осталось возможности избежать встречи. Совсем близко от себя она увидела сладкую приветливую улыбочку на ненавистном лице Ортанс.

– Здравствуй, Ортанс, – произнесла она совершенно спокойно.

Нинон с минуту наблюдала за ними, потом отошла.

Мадам Фалло де Сансе вздрогнула. Ее булавочные глазки расширились, лицо пожелтело.

– Анжелика! – выдохнула она.

– Да, это я. Садись, дорогая Ортанс… Что это ты так удивляешься? Ты и вправду думала, что я умерла?

– Вот именно! – оживившись, резко отвечала Ортанс.

Она, как кинжал, сжимала веер. Лоб нахмурен, рот скривился. Анжелика видела прежнюю сестру.

«Как же она безобразна! Как отвратительна!» – подумала она с прежним детским ликованием.

– И позволь уверить тебя, – резко продолжала Ортанс, – что, по мнению всей семьи, лучшее, что ты могла бы сделать, – это умереть.

– На этот счет у меня иное мнение.

– И очень жаль. Как мы теперь будем выглядеть? Только сейчас начали затихать отголоски этого ужасного дела. Мы с таким трудом заставили свет позабыть, что ты принадлежишь к нашей семье, и вот ты вновь возникаешь, чтобы вредить нам!

– Ортанс, если это тебя пугает, то успокойся, – грустно ответила Анжелика. – Графиня де Пейрак никогда не возродится. Отныне я известна под именем мадам Моран.

Но это не успокоило жену прокурора.

– Так, значит, это ты мадам Моран? Оригиналка, ведущая скандальную жизнь. Женщина, занимающаяся коммерцией, как мужчина или как какая-нибудь вдова булочника. Ты, значит, будешь оригинальничать, чтобы нас бесчестить! Подумать только, что в Париже лишь одна женщина продает шоколад, и это моя собственная сестра!..

Анжелика пожала плечами. Стенания Ортанс ее не трогали.

– Ортанс, – попросила она, меняя тему разговора, – расскажи мне о детях.

Мадам Фалло вдруг замолчала и озадаченно посмотрела на сестру.

– Ну да, о моих детях, – повторила Анжелика – О моих сыновьях, которых я у тебя оставила, когда меня отовсюду выгнали.

Она увидела, что Ортанс вся подобралась, вновь готовая к бою.

– Самое время справиться о детях! Ты вспомнила о них, потому что увидела меня! – прошипела она. – Вот оно, нежное материнское сердце…

– У меня были трудности.

– Прежде чем покупать те драгоценности, что на тебе, мне кажется, ты могла бы побеспокоиться об их судьбе.

– Я была уверена, что у тебя они в полной безопасности. Расскажи о них. Как они поживают?

– Я… я их давно не видела, – через силу отвечала Ортанс.

– Так они не у тебя? Ты отдала их кормилице?

– А что было делать? – воскликнула мадам Фалло в новом приступе ярости. – Могла ли я оставить их у себя, когда у нас не было денег даже на домашнюю кормилицу для моих собственных детей?

– Ну а теперь? Они уже выросли. Что с ними?

Ортанс озиралась с затравленным видом. Вдруг лицо ее изменилось, уголки рта жалобно опустились. У Анжелики появилось странное впечатление, что ее сестра сейчас разрыдается.

– Анжелика, – задыхаясь, продолжала она, – не знаю, как тебе сказать… Твои дети… Ужасно… Твоих детей украла цыганка!

Она отвернулась. Ее губы дрожали. Наступило долгое молчание.

– Как ты это узнала? – спросила наконец Анжелика.

– От кормилицы… когда я поехала в Нейи. Но было уже слишком поздно предупреждать конную полицейскую стражу… Прошло уже полгода, как детей похитили…

– То есть ты более полугода не ездила к кормилице и не платила ей?

– Платить?.. А чем? Нам едва хватало на еду. После скандального суда над твоим мужем Гастон потерял почти всю клиентуру. Мы вынуждены были переехать. А в том году еще пришлось вновь выкупать королевские должности. Но как только я смогла, то сразу поехала в Нейи. Кормилица мне все рассказала… Однажды пришла какая-то цыганка в лохмотьях и потребовала детей, утверждая, что она их мать. А когда кормилица хотела позвать соседей, та ранила ее огромным ножом… И я вынуждена была оплатить ее расходы на аптекаря по лечению этой раны…

Ортанс всхлипнула и поискала платочек в сумочке, висящей на поясе.

Анжелика растерянно смотрела на нее. Слезы, от которых покраснели глаза Ортанс, поразили ее еще больше, чем признание, что сестра приезжала к кормилице.

Жена прокурора спохватилась, что ее поведение необычно.

– Так на тебя это не произвело никакого впечатления? – прошипела она. – Я тебе сообщаю, что твои дети пропали, а ты, как деревянная, нисколько не переживаешь?.. Ах! Как же мы с Гастоном глупы, что годы напролет терзались, думая о малютке Флоримоне, скитающемся… с цыганами по дорогам!

Ее голос дрогнул при последних словах.

– Успокойся, Ортанс, – прошептала Анжелика. – С детьми не случилось ничего плохого. Та… та женщина, приходившая за детьми… это была я.

– Ты!

В испуганных глазах Ортанс промелькнул образ женщины в лохмотьях с острым ножом в руках.

– Кормилица наврала: я не была оборванкой и не угрожала ей ножом. Мне просто пришлось наорать на нее, потому что дети выглядели ужасно. Если бы я их не забрала, ты все равно бы их не увидела, потому что они бы умерли. В следующий раз выбирай кормилицу более осмотрительно…

– Вот именно! С тобой всегда приходится думать о СЛЕДУЮЩЕМ РАЗЕ, – вне себя отвечала Ортанс, поднимаясь. – Ты поразительно беззаботна, заносчива и… Прощай!

Она ушла, опрокинув в порыве ярости табурет.

Оставшись одна, Анжелика долго сидела, сложив руки на коленях и предаваясь раздумьям. Она говорила себе, что иногда люди оказываются лучше, чем это казалось.

Ортанс под влиянием низкого страха выкинула на улицу свою сестру, но испытывала угрызения совести, думая о малютке Флоримоне, ставшем цыганом.

Жизнерадостный южанин Андижос, в обычное время способный только играть в карты и постоянно озабоченный красотой своих манжет, вдруг начинает войну против короля и четыре года остается во главе войск взбунтовавшейся провинции.

Принц Конде сначала спасает королевство, потом организует заговор убийц, предает, а вслед за тем идет на унижения, чтобы заслужить расположение короля, и в результате оказывается обычным человеком, вся жизнь которого подчинена одной нежной и страстной любви.

Завтра Анжелика пошлет Флоримона и Кантора к Фалло де Сансе с подарками для их кузенов и тетки.

– Вы здесь? – спросила Нинон, приподнимая драпировку. – Я видела, что мадам Фалло ушла. Кажется, она невредима, хотя и в мрачном настроении. А мне помнится, что вы собирались спустить с нее шкуру?

– Поразмыслив, – отвечала Анжелика с обворожительной улыбкой, – я решила, что отомщу еще страшнее, если оставлю ее шкуру на ней.

* * *

Этот день следовало бы отметить белым камешком. В тот вечер между мадам Моран и принцем Конде состоялась та знаменитая партия в ока, которая вошла в светскую хронику, скандализировала людей набожных, привела в восторг вольнодумцев и позабавила весь Париж.