В полутьме теплого алькова мощное тело Дегре казалось красноватым и бархатисто-черным. В нем разгорался пыл.

– Ну-ну, девочка! Что это за вздохи умирающей барышни? Кончай плакать! Давай повеселимся! Поди-ка сюда!

Он сорвал с нее сорочку, одновременно наградив таким звонким шлепком по попе, что от унижения Анжелика яростно вскочила и острыми зубками вцепилась ему в плечо.

– Ну и сучка! – расхохотался он. – За это полагается трепка!

Анжелика отбивалась. Началась борьба. Она осыпала его самыми грубыми ругательствами. В ход пошел весь словарный запас Польки, но Дегре хохотал как сумасшедший. Взрывы смеха, блеск белых зубов; острый запах табака, смешанный с запахом мужского пота, глубоко волновал Анжелику. Она была убеждена, что ненавидит Дегре, что желает его смерти. Она кричала, что зарежет его ножом. А он хохотал еще громче. Наконец он сумел подмять ее под себя и потянулся к ее губам.

– Поцелуй же меня, – повторял он. – Поцелуй полицейского… Не будешь слушаться, я так тебя отшлепаю, что три дня не сядешь… Поцелуй… Еще горячее! Я знаю, что ты прекрасно умеешь целоваться…

Она уже не могла устоять перед этими требовательными губами, которые безжалостно впивались в нее после каждого отказа. Она уступила.

Она уступила и через несколько минут слилась с телом победителя, ослепленная страстью. Их борьба приобрела иной смысл, это уже было извечное противоборство богов с лесными нимфами в лесах Олимпа. Любовный пыл Дегре, изобретательного и неистощимого, передался Анжелике как лихорадка. Молодая женщина говорила себе, что Дегре обращается с ней без всякого уважения, что так с ней никто никогда не обращался, даже Никола, даже капитан. Но, запрокинув голову, она хохотала, как шаловливая девушка. Теперь ей стало жарко. Ее тело, сотрясаемое дрожью, расцветало.

Наконец мужчина властно привлек ее к себе. И в ту же секунду перед ней возникло другое лицо: сомкнутые веки, страстная серьезность, ни капли цинизма. Вся ирония улетучилась под напором одного-единственного чувства. Через минуту она почувствовала, что принадлежит ему. И он снова смеялся, довольным утробным смехом. Ей это не понравилось. Сейчас ей хотелось нежности. Новый любовник при первых объятиях всегда пробуждал в ней чувство удивления и страха, может быть, даже отвращения.

Возбуждение спало. Ее охватила свинцовая усталость.

Она вяло позволила овладеть собой, но он будто не обращал на это внимания. Ей даже показалось, что он воспользовался ею, как сделал бы это с любой другой девкой.

И тогда она разразилась жалобами.

– Оставь, оставь меня… – крутила она головой.

Но он неистовствовал, словно хотел изнурить ее.

Все погрузилось во мрак. Нервное напряжение, в котором Анжелика жила последние несколько дней, сменилось непосильной усталостью. Она изнемогала, у нее не было больше ни сил, ни слез, ни желания любить…

* * *

Проснувшись, Анжелика увидела, что лежит на смятой постели, раскинув руки и ноги, как морская звезда, в той самой позе, как сморил ее сон. Полог был раздвинут. Розовое пятно солнечного света плясало на плитках пола. Сена плескалась вокруг опор моста Нотр-Дам. Но к этому шуму примешивались другие, более близкие звуки: тихое настойчивое поскрипывание.

Она повернулась и увидела Дегре. Он что-то писал за столом.

На нем был парик и крахмальный пластрон, и выглядел он спокойным, целиком поглощенным работой. Анжелика смотрела на него и ничего не могла понять. Мысли в голове путались. Она чувствовала налитое свинцом тело, но голова оставалась легкой. Осознав непристойность своей позы, она сдвинула ноги.

В этот момент Дегре поднял голову. Увидев, что она проснулась, он положил перо на чернильный прибор и подошел к кровати.

– Как вы себя чувствуете? Хорошо поспали? – совершенно естественно и очень вежливо спросил он.

Анжелика смотрела на него с удивлением. Она не была уверена, что это он. Где же она видела его страшным, грубым, распутным? Наверное, во сне?

– Поспала? – невнятно переспросила она. – Вы полагаете, что я спала? И как долго?

– Черт возьми, да я уже три часа наблюдаю это очаровательное зрелище!

– Три часа! – повторила Анжелика, вскакивая и натягивая на себя одеяло. – Это ужасно! А встреча с господином Кольбером?

– У вас есть еще час, чтобы подготовиться.

Он направился в соседнюю комнату:

– Здесь у меня прекрасная ванная комната, и в ней есть все для дамского туалета: румяна, мушки, духи и тому подобное.

Он вернулся с шелковым халатом, который бросил на кровать.

– Надевайте его, моя красавица, да поспешите.

Слегка оглушенная, с таким чувством, будто двигается в вате, Анжелика приняла ванну и оделась. Ее одежда, аккуратно сложенная, лежала на сундуке. Перед зеркалом расположились многочисленные принадлежности туалета, неожиданные для гардеробной холостяка: баночки свинцовых белил и румяна, черная краска для век, целый набор флаконов с духами.

Понемногу Анжелика начала вспоминать. Но с трудом, потому что мысли никак не хотели возвращаться. Возникло ощущение звонкой пощечины, почти лишившей ее чувств. О, это было ужасно! Он обращался с ней без всякого уважения, как с простой девкой! И ему известно, что она Маркиза Ангелов! Что с ней теперь будет?

Из комнаты все так же доносился скрип гусиного пера. Но вот Дегре встал из-за стола.

– Вам трудно без помощи? – спросил он. – Могу ли я послужить камеристкой?

И, не ожидая ответа, он вошел в гардеробную и начал ловко завязывать шнурки ее юбки.

Молодая женщина терялась в догадках.

При воспоминании о его ласках Анжелику сковало смущение. Но совершенно очевидно, что мысли Дегре были заняты чем-то другим. Она решила бы, что грезит, если бы зеркало не отражало ее собственное лицо, утомленное сладострастием, глаза с тяжелыми от любовных утех веками, распухшие от поцелуев губы. Какой стыд! Даже неискушенные люди заметят следы страстных забав, в которые увлек ее Дегре.

Она машинально приложила два пальца к распухшим губам, которые все еще пылали.

И поймала в зеркале взгляд Дегре. Он слегка улыбнулся.

– Да, довольно заметно, – сказал он, – но это не имеет значения. Эти важные люди, с которыми вы встретитесь, будут еще больше вами очарованы… И даже слегка позавидуют.

Не отвечая, она уложила волосы и приклеила на скулу мушку.

Полицейский надел перевязь и взялся за шляпу. Несмотря на некоторую мрачность и внешнюю суровость, он выглядел очень элегантно.

– Вы поднимаетесь по служебной лестнице, господин Дегре, – заметила Анжелика, подлаживаясь под его непринужденный тон. – Вы носите теперь шпагу, а ваше жилище, клянусь, выглядит очень уютным.

– Ко мне часто приходят. Общество, знаете ли, развивается в странном направлении. Разве моя вина, что те следы преступлений, которые я обнаруживаю, ведут все выше и выше? Сорбонна стареет, когда она умрет, я не стану заводить новую собаку, потому что теперь самых злостных убийц нужно искать не в трущобах. В наши дни они обитают в других местах.

Он ненадолго задумался.

– Например, в гостиных… – закончил он мысль, покачивая головой. – Вы готовы, мадам?

Анжелика взяла веер и утвердительно кивнула.

– Должен ли я вернуть вам конверт?

– Какой конверт?

– Тот, что вы мне поручили, придя сюда.

Молодая женщина нахмурилась. Потом вдруг вспомнила и слегка покраснела. Ведь речь шла о конверте с завещанием, она вручила его Дегре, намереваясь покончить с собой.

Покончить с собой? Что за глупость! И почему это она хотела умереть? Совсем неподходящий момент! Наоборот, сейчас, впервые за долгие годы, она вплотную подошла к завершению своих усилий, в данный момент даже для короля имеет значение ее решение!..

– Да-да! – ответила она поспешно. – Верните его мне.

Дегре открыл шкатулку и вынул запечатанный конверт. Но когда Анжелика протянула руку, он его удержал. Она вопросительно подняла брови. В глазах Дегре опять горел красноватый отблеск, который, как таинственный луч, проникал в самую глубину души собеседника.

– Вы хотели умереть, верно?

Анжелика растерялась, как ребенок, застигнутый за дурным поступком. Опустив голову, она кивнула.

– А теперь?

– Теперь?.. Право, не знаю. Во всяком случае, я, конечно, воспользуюсь растерянностью этих людей. Это редчайшая возможность, и я убеждена, что, наладив продажу шоколада, восстановлю свое состояние.

– Вот и прекрасно!

Он взял у нее конверт и, подойдя к камину, бросил его в огонь. Дегре подождал, пока не сгорит последний клочок бумаги, и, улыбающийся и невозмутимый, вернулся к молодой женщине.

– Дегре, – прошептала она, – как вы догадались?..

– О моя дорогая! – рассмеялся он. – Вы полагаете, что я так бестолков, что во мне не вызовет подозрений женщина с блуждающим взглядом, без пудры и румян, но уверяющая, что идет на встречу с мужчиной, чтобы покрасоваться в галерее Дворца?.. К тому же… Я вас отлично знаю, – продолжал он после минутного раздумья, – и тотчас понял, что происходит что-то очень серьезное, а потому требовались быстрые и решительные действия. Принимая во внимание мои дружеские намерения, надеюсь, вы простите, мадам, проявленную мною грубость?

– Пока не знаю, – ответила Анжелика с некоторой обидой. – Я подумаю.

Но Дегре уже смеялся, окинув ее ласковым взглядом. Это было унизительно, но в тот же миг она поняла, что на всем белом свете нет у нее лучшего друга.

– И не беспокойтесь о последствиях тех сведений, которые вы мне… так охотно сообщили, – добавил он. – Они для меня ценны, но это был только предлог. Я их сохраню. Однако я уже позабыл, кто мне их предоставил. И последний совет, мадам, если вы позволите скромному полицейскому его высказать. Всегда смотрите вперед, никогда не оглядывайтесь на прошлое. Очень опасно ворошить пепел. Пепел, развеянный по ветру. Потому что всякий раз, как вы будете об этом думать, вам захочется умереть. А я не всегда смогу оказаться рядом, чтобы пробудить вас к жизни…