— А известны ли вам какие-либо из подобных ядов?

— У меня есть стрелы, с которыми индейцы охотятся на бизонов. Есть также наконечники стрел пигмеев Африки, любая из которых способна убить такое огромное животное, как слон.

— Своими речами вы усугубляете выдвинутое против вас обвинение в том, что вы знаток ядов.

— Ничуть, господин председатель, но мои пояснения клонятся к тому, чтобы показать, что если бы у меня вдруг возникло намерение отправить на тот свет бедняг, которые косо на меня посмотрели, я бы не стал изготавливать для этого столь вульгарные и легко узнаваемые яды, как мышьяк и купорос.

— Тогда зачем же вы их изготавливали?

— В научных целях; кроме того, эти вещества иногда получались в ходе химических экспериментов с минералами.

— Не будем отклоняться от сути разговора. Довольно и того, что вы сами признали свой интерес к ядам и алхимии. Из ваших слов следует, что вы способны убить человека таким образом, что никто не заметит ничего подозрительного и не заподозрит вашего участия в преступлении. Кто даст нам гарантию, что вы уже не совершили чего-либо подобного?

— Такие обвинения требуют доказательств!

— Вас подозревают в двух смертях, случившихся при странных обстоятельствах, и хотя они и не включены в досье обвинения, есть смысл их назвать: во-первых, это смерть племянника монсеньора де Фонтенака, архиепископа Тулузского.

— То есть вызов на дуэль, спровоцированный противником, и сама дуэль при свидетелях нынче считаются колдовством?..

— Господин де Пейрак, советую вам переменить свой иронический тон перед судом, который лишь пытается выяснить всю правду. Что до второй смерти, которую вам приписывают, то она могла произойти как вследствие действия одного из ваших неуловимых ядов, так и собственно колдовства. Во всяком случае, вскрыв при свидетелях могилу одной из ваших бывших любовниц, мы нашли на ее трупе этот медальон с вашим поясным портретом. Узнаете ли вы его?

Анжелика видела, как председатель Массно протянул одному из швейцарских гвардейцев какой-то маленький предмет, а тот показал его графу де Пейраку, по-прежнему стоявшему, опираясь на две трости, перед предназначенной для него скамьей подсудимых.

— Да, я узнаю миниатюру, которую эта бедная впечатлительная барышня велела с меня нарисовать.

— Эта бедная впечатлительная барышня, как вы изволили ее назвать, одна из ваших бесчисленных любовниц, мадемуазель де…

Жоффрей де Пейрак поднял руку в повелительном жесте.

— Будьте милосердны, не оскверняйте прилюдно ее имени, господин председатель. Несчастная мертва!

— Так как зачахла от любовного томления — болезни, причиной которой, как мы начинаем подозревать, явилось ваше колдовство.

— Это ложь, господин председатель.

— Тогда почему этот медальон был найден во рту умершей, а на портрете ваша грудь примерно в области сердца проколота булавкой?

— Не имею ни малейшего представления. Но после всего, сказанного вами, я полагаю, что это скорее она, будучи весьма суеверной, пыталась меня околдовать таким образом. Так что, вместо того чтобы быть чародеем, я сам становлюсь очарованным. Вот это забавно, господин председатель.

И внезапно длинный призрак, с трудом опирающийся на трости, от души расхохотался.

Публика зашевелилась, затем наступила разрядка, и по залу прокатился смех. Но Массно это отнюдь не развеселило.

— То есть, обвиняемый, вам неизвестно, что факт обнаружения медальона во рту умершей недвусмысленно свидетельствует о том, что на нее была наведена порча?

— Насколько я вижу, вы, господин председатель, разбираетесь в суевериях куда лучше меня.

Судья пропустил намек мимо ушей.

— Поклянитесь, что вы никогда не занимались колдовством.

— Клянусь своими женой, сыном и королем, что я никогда не занимался подобными глупостями, по крайней мере, тем, что понимается под колдовством в нашем королевстве.

— Поясните ту оговорку, которую вы сделали, принося клятву.

— Я хочу сказать, что много путешествовал по Китаю и Индии и там был свидетелем странных явлений, которые доказывают, что магия и колдовство существуют, но не имеют никакого отношения к шарлатанству, практикуемому под их именем в странах Европы.

— То есть вы признаете, что верите в колдовство?

— В настоящее колдовство — да. Кстати, оно основано на природных явлениях, которые будут объяснены в последующие столетия. Но если слепо доверять ярмарочным фокусникам или так называемым ученым-алхимикам…

— Итак, вы сами перешли к вопросу об алхимии! По-вашему, в ней, как и в колдовстве, различается истинная и шарлатанская алхимия?

— Совершенно верно. Некоторые арабы и испанцы стали называть истинную алхимию сокращенно — химией, это экспериментальная наука, в которой процессы преобразования веществ могут быть воспроизведены и не зависят от того, кто именно ставит опыт, при условии, разумеется, что ученый знает свое дело. Но зато убежденный алхимик не лучше колдуна!

— Очень рад, что вы сами это сказали, вы облегчаете задачу суда. Но кто же, по-вашему, может быть хуже колдуна?

— …Дурак и фанатик, господин председатель.

Впервые в ходе этого торжественного допроса председатель Массно утратил невозмутимость.

— Обвиняемый, призываю вас соблюдать почтительность, это в ваших же интересах. Хватит уже и того, что в своей последней клятве вы совершили наглость, упомянув Его Величество после жены и ребенка. Если вы будете упорствовать в своем высокомерии, суд откажется вас слушать…

Анжелика увидела, как адвокат подскочил к ее мужу и хотел ему что-то сказать, но стража помешала ему. Массно вмешался, предоставив адвокату полную свободу действий, необходимых для исполнения обязанностей защитника.

— Господин председатель, я был далек от намерения оскорбить вас или кого-либо из судей своими словами, — продолжил граф де Пейрак, когда шум поутих. — Будучи ученым, я нападал на приверженцев лженауки, называемой алхимией, а я не думаю, что кто-либо из вас, обремененных столь серьезными занятиями, втайне увлекается ей…

Это коротенькое заключение пришлось по душе судьям, важно с ним согласившимся.

Допрос возобновился в более спокойной атмосфере. Массно, покопавшись в горе бумаг, извлек из нее еще один листок.

— Вас уличили в том, что в ходе таинственных занятий, которые вы, ради своего оправдания, называете новым словом «химия», вы используете кости животных. Как вы объясните такие действия, столь мало совместимые с христианской верой?

— Господин председатель, не следует путать оккультную практику с практикой химической. Кости животных нужны мне лишь для получения золы, обладающей особым свойством поглощать лишние вещества из расплавленного свинца, высвобождая из горных пород чистое золото и серебро.

— А человеческие кости обладают теми же свойствами? — коварно спросил Массно.

— Несомненно, но, признаюсь, мне вполне хватает золы из костей животных.

— Должны ли эти животные быть сожжены живьем, чтобы пепел был пригоден для ваших занятий?

— Ни в коем случае, господин председатель. Разве вы жарите живых кур?

Лицо судьи исказилось, но он овладел собой и заметил, что по меньшей мере удивительно, что в королевстве лишь один человек использует золу от костей подобным образом, к тому же для целей, которые здравомыслящие люди сочтут странными, если не сказать кощунственными.

И, поскольку Пейрак в ответ лишь пренебрежительно пожал плечами, Массно добавил, что обвинение в кощунстве и безбожии основывалось не только на использовании костей животных и что оно еще будет рассмотрено позднее, ибо всему свое время и место.

Он продолжил:

— Не в том ли истинная роль костного пепла, что он используется в оккультных целях для того, чтобы вдохнуть жизнь в обычный металл, такой как свинец, и превратить его в благородный, такой как золото или серебро?

— Подобная точка зрения близка к умозрительной диалектике алхимиков, которые прибегают в своих так называемых экспериментах к всяческим таинственным ритуалам, но дело в том, что на самом деле создать материю невозможно.

— Подсудимый, так признаете ли вы факт изготовления золота и серебра иными способами, нежели промывание речного песка?

— Я никогда не изготовлял ни золота, ни серебра. Я лишь извлекал их.

— Однако все те породы, из которых, по вашему утверждению, вы извлекали золото, были исследованы специалистами, но ни после тщательного дробления, ни после промывки никаких драгоценных металлов в них не оказалось.

— Безусловно. Однако расплавленный свинец растворяет соединения других металлов и впитывается пористой золой, освобождая ранее невидимые частицы благородных металлов[45].

— Значит, вы утверждаете, что можете добыть золото из любой горной породы?

— Ни в коем случае. Большинство пород не содержит драгоценных металлов или же содержит их в ничтожно малом количестве. Нужные породы во Франции чрезвычайно редки, и их можно обнаружить лишь в результате долгих и тщательных поисков.

— Но если найти их так сложно, как же вышло, что в целом королевстве вы один добились в этом успеха?

Граф раздраженно ответил:

— Я бы сказал, господин председатель, что для этого нужен талант, более того, научные знания и тяжелый труд. Я, в свою очередь, мог бы спросить вас, как же вышло, что в целом королевстве один Люлли пишет оперы и почему вы их не пишете, хотя выучить музыкальные ноты способен каждый.

Председатель сделал недовольную гримасу, но не нашелся что ответить. Судья с лицом притворщика поднял руку.

— Говорите, господин советник Бурье.

— Господин председатель, я хотел бы спросить у обвиняемого, почему же, если господин де Пейрак открыл тайный способ получения золота и серебра, этот благородный дворянин, заявляющий о своей преданности королю, даже не подумал раскрыть свой секрет нашему блистательному монарху — я имею в виду Его Величество, хотя это не только было его долгом, но и способом облегчить всему народу, и даже дворянству, бремя налогов, бремя необходимое, но тяжкое, которое несем и мы, освобожденные от уплаты подати представители закона, выплачивая косвенные налоги.