Он решил разговаривать с ней открыто.

Анжелика с удивлением отметила, что для Молина их разговор значит не меньше, чем для нее. Она с нетерпением ждала, что же скажет управляющий, поэтому любопытство и стремление узнать правду победили в ней чувства разочарования и смущения, которые не давали ей покоя с самого вечера. Она даже не удивилась тому слегка непринужденному тону, в котором протекал их разговор.

— Почему вы думаете, что со мной можно говорить иначе, чем с моим отцом?

— Это довольно сложно объяснить, мадемуазель. Я не философ, и все мои знания я приобрел в процессе работы. Простите меня за откровенность, но хочу сказать вам, что дворяне никогда не поймут, что меня в моей деятельности вдохновляет именно жажда труда.

— Но я думаю, крестьяне работают больше вас.

— Они тянут лямку, а это не одно и то же. Они тупы, невежественны и не осознают собственного интереса, как, впрочем, и люди вашего круга, которые ничего не создают. Знать не приносит никакой пользы, единственное, что она способна производить — разрушительные войны. Ваш отец, хотя он и начал что-то делать, так или иначе тоже никогда не поймет, что такое труд! Для него, это всегда будет лишь неизбежный выбор из-за безвыходного положения.

— Вы считаете, что он не добьется успеха? — с беспокойством спросила Анжелика и тут же почувствовала, как сжалось ее сердце. — Я считала, что его дела идут довольно неплохо, и ваш интерес к ним лишний раз это доказывает.

— Вот если бы мы ежегодно продавали по несколько тысяч мулов и наши годовые доходы постоянно увеличивались, тогда можно было бы утверждать, что дела идут неплохо.

— Но ведь мы добьемся успеха рано или поздно?

— Нет, а все потому, что разведение мулов, пусть даже поставленное с большим размахом, да при хорошем денежном резерве на случай всяких непредвиденных обстоятельств вроде эпидемии или войны, так и останется всего-навсего разведением мулов. Это как земледелие — очень долгое и не прибыльное дело. Между прочим, ни земля, ни скот никогда никого не обогащали по-настоящему: припомните, какие большие стада были у библейских пастухов и как бедно они жили.

— Но если вы так уверены в неудаче, господин Молин, то тем более я не понимаю, как вы, человек весьма осмотрительный, могли затеять дело, которое, по вашим словам, не только долгое, но и не очень прибыльное.

— Вот именно поэтому мессиру барону, вашему отцу, и мне нужна ваша помощь.

— Но я же не могу заставить ваших ослиц приносить приплод в два раза чаще.

— Но вы можете помочь увеличить доходы от них в два раза.

— Не могу уяснить, каким образом.

— Сейчас поймете. Чтобы любое дело стало прибыльным, капитал должен оборачиваться быстро, а так как на законы Божьи мы влиять не можем, то нам приходится пользоваться человеческим недомыслием. Мулы для нас всего лишь ширма. Именно они покрывают наши текущие расходы и позволяют поддерживать хорошие отношения с военным интендантством, которому мы поставляем кожу и рабочий скот. Но самое главное то, что караваны мулов перевозят по дорогам большое количество грузов, а мы не платим ни дорожных, ни таможенных пошлин. И вот, используя эти льготы, мы с караванами мулов отправляем в Англию свинец и серебро. Назад мулы привозят якобы мешки черного шлака, его еще называют «флюсом», который необходим для работ на руднике, но на самом деле это золото и серебро, которые переправляют нам через Лондон из воюющей с нами Испании.

— Вот теперь я совершенно запуталась, господин Молин. Зачем же отправлять в Лондон серебро, если потом его привозят обратно?

— Но назад я привожу его в два-три раза больше. Что же касается золота, то граф Жоффрей де Пейрак владеет в Лангедоке золотым прииском. Когда ему будет принадлежать рудник Аржантьер, обменные операции, которые я произвожу для него с этими двумя благородными металлами, не будут вызывать подозрений, потому что все будут думать, что и серебро, и золото добыты на его рудниках. Вот в чем заключается наше настоящее дело. Понимаете, количество золота и серебра, которое можно добыть во Франции, ничтожно мало, а мы, не нанося ущерба ни фиску, ни налоговому управлению, ни таможне, можем ввозить много золота и серебра из Испании. Слитки, которые я сдаю менялам, говорить не умеют. Они никому не расскажут, что родом не из Аржантьера или Лангедока, а из Испании и привезены к нам через Лондон. Так что государственная казна получает свою долю, а мы, под прикрытием работы на рудниках, ввозим большое количество драгоценных металлов, не тратясь, ни на рабочую силу, ни на таможенную пошлину, ни на оборудование для рудников. Ведь никто не может проверить, сколько золота и серебра мы добываем на самом деле, поэтому все вынуждены верить нам на слово…

— Но если ваши махинации раскроют, вас отправят на галеры?

— Почему? Мы же не фальшивомонетчики. И не собираемся ими становиться. Наоборот, мы регулярно пополняем королевскую казну золотом высшей пробы и серебром, она их пробирует и чеканит из них деньги. Когда же прииск в Лангедоке и Аржантьер будут собственностью одного хозяина, мы получим возможность, прикрываясь работами на приисках, быстро увеличить ввоз драгоценных металлов из Испании. Испания буквально наводнена золотом и серебром, которое привезено из Америк, эта страна почти забыла, что такое труд, и живет лишь благодаря продаже сырья другим странам. Лондонские банки служат для нее посредниками. Испания одновременно и самая богатая и самая убогая страна в мире. Если же говорить о Франции, то наши торговые операции, которые невозможно вести открыто из-за порочной системы управления, смогут обогатить страну чуть ли не против ее воли. Но главное, что подобная торговля обогатит нас самих, ведь вложенные деньги будут возвращены в более короткие сроки и со значительными прибылями. Ведь ослицы носят приплод десять месяцев и не могут дать больше десяти процентов прибыли с вложенного капитала.

Анжелика почувствовала, что заинтересовалась этими хитроумными вычислениями.

— А что вы собираетесь делать со свинцом? Он будет лишь прикрытием или он входит в круг ваших коммерческих интересов?

— Свинец — металл очень прибыльный. Он нужен и для охоты, и для войн. За последние годы он очень сильно поднялся в цене и все благодаря королеве-матери, которая пригласила мастеров из Флоренции для оборудования ванных комнат во всех дворцах, как когда-то сделала ее свекровь Мария Медичи. Возможно, вы видели такой зал с римской ванной и свинцовыми трубами в замке дю Плесси.

— Скажите, а маркиз, ваш хозяин, в курсе ваших дел?

Молин снисходительно улыбнулся, устремив свой взор к небесам.

— Увы! Господин маркиз совершил большую ошибку, когда встал на сторону принца Конде против короля. Кажется, сейчас он одумался и отдалился и от принца Конде, и от его окружения, ведь принц Конде заранее приговорен к смертной казни, что однако не мешает ему продолжать военные действия против армии короля. Что касается маркиза дю Плесси, то он сейчас при дворе и снова всеми способами пытается вернуть монаршью милость. Мы очень редко видимся. Я неустанно охраняю его владения, и он знает, что именно благодаря мне его замок не постигла участь замка мессира де Ларошфуко, который разрушили по приказу королевы-матери. Но рудник Аржантьер никак не связан с этими событиями. Он принадлежит вам и вашей семье. Ведь когда-то давно Сансе де Монтелу были сюзеренами Плесси, а не наоборот.

Слова управляющего вызвали в Анжелике хоть и краткое, но удовлетворение.

— Моему отцу известно о торговле золотом и серебром?

— Я думаю, он был бы огорчен, узнав, что через его земли возят испанское золото и серебро. Не лучше ли ему пребывать в уверенности, что те скромные доходы, которые позволяют ему жить, — плод его честного труда?

Анжелику задела презрительная ирония, сквозившая в голосе управляющего, и она довольно сухо произнесла:

— Тогда почему вы удостоили подобной чести меня и рассказали о своих делах, от которых за 10 лье несет галерами?

— Какие еще галеры! Даже если и появятся затруднения с чиновниками в королевской администрации, так пара экю — и все дела улажены. Вот, например, Мазарини и Фуке: они куда более могущественны, чем принцы крови или даже сам король. А все потому, что они сказочно богаты. Вас же я посвятил в наши дела потому, что знаю: вы будете сопротивляться до тех пор, пока не выясните, для чего все затевается. А дело обстоит очень просто. Графу де Пейраку нужен Аржантьер. Ваш отец согласен уступить землю только в том случае, если граф обеспечит будущее одной из его дочерей. Вы не хуже меня знаете, какой он упрямый. Ваш отец ни за что не откажется и от кусочка родовых земель, если одновременно не сможет реализовать свою заветную мечту: удачно пристроить дочерей. С другой стороны, граф хочет жениться на девушке из знатной дворянской семьи, и он счел этот брак выгодным для себя.

— А что, если я нарушу ваши планы?

— Это будет весьма скверно. Но я надеюсь, вы не хотите, чтобы вашего отца бросили в тюрьму за долги, — очень медленно проговорил Молин, — чтобы ваша семья столкнулась с куда более серьезными трудностями, чем те, с которыми вы сталкивались до сих пор? Вы состаритесь в бедности так же, как и ваши тетушки. Ваши братья и сестры не получат должного образования. Самому маленькому из них, кажется, сейчас исполнилось семь или восемь лет. Боюсь, я не смогу помочь им деньгами, как помог когда-то вам. К тому же вы только представьте, какое будущее ожидает вас без приданого.

Заметив, как глаза Анжелики заблестели от гнева, Молин вкрадчивым голосом добавил:

— Ну зачем вы заставляете меня рисовать столь мрачную картину? Я уверен, что вы сделаны из другого теста, нежели все те бесчисленные дворяне, которые только и умеют, что хвалиться своим гербом и жить на подачки короля… Можно преодолеть трудности, только борясь с ними и поступаясь в чем-то личными интересами. Другими словами — необходимо действовать. Вот по какой причине я не стал от вас ничего скрывать, я хотел, чтобы вы знали все и в частности, в чем состоит смысл вашей жертвы.