Анна Голон - Анжелика. Королевские празднества

— Так в Испании нет протестантов? — удивилась Анжелика.

— Нет. В Испании костры инквизиции испепелили малейшие ростки Реформы, будь то немецкое лютеранство[143], швейцарское цвинглианство[144], английское пресвитерианство[145] или французский кальвинизм[146].

Анжелика попыталась представить свою родную провинцию Пуату без протестантских деревень, с их суровыми жителями, которые хоть и хоронили покойников ночью, но говорили на том же наречии, что и местные крестьяне-католики. А что сталось бы с семьей барона де Сансе де Монтелу, если бы не управляющий маркиза дю Плесси-Бельера, гугенот Молин, который из сострадания взял их под опеку, внушив, что только тяжким трудом они сохранят свои земли, даже если это и противоречит дворянским традициям?

Подобно всем ученым мужам, когда им было необходимо привести формулы, наглядно выразить в цифрах и их множествах материю или неведомую доселе мысль, оба собеседника переходили на латынь, которую учили с детства и которая, будучи универсальным языком, до сих пор оставалась вершиной Мироздания.

Анжелика без труда следила за разговором.

У нее была отменная память и музыкальный слух, поэтому ей легко давались иностранные языки. Она даже начала немного понимать баскский. Это обстоятельство никогда не было для Анжелики поводом для гордости, ведь она полагала, что способностью к языкам наделен каждый.

Радостный трепет охватил юную графиню, когда она невольно вспомнила очарование их жизни в отеле Веселой Науки, где каждый день появлялись новые посетители, приносящие с собой разнообразные открытия и рассказы о волшебных путешествиях.

Почувствовав, что Анжелика дрожит от холода, Жоффрей накинул ей на плечи свой плащ.

Он сделал это вовремя, так как с реки полз сырой туман. Их жесты и поступки, даже если они не всегда поддавались объяснению, так или иначе сближали Анжелику и Жоффрея, усиливали ту любовь, что жила в них.

Прижавшись к мужу и лакомясь земляникой, Анжелика несколько рассеянно слушала разговор и думала о событиях сегодняшнего дня. Рассказать ли мужу о человеке с горящими глазами?

Время шло, ночь окутывала ее своим теплым покрывалом, и Анжелика все больше боялась видений, что заводят на ложный путь, как это часто случается с персонажами средневековых книг. Подобно героям Данте, они блуждают в зловещих краях ада, и каждый встреченный ими поток уносит частицу разума и сводит с ума. Быть может, Бидассоа была Стиксом в ее сегодняшней эскападе?

Анжелика внимательно слушала, как ее муж и Бойль беседовали, время от времени переходя с одного языка на другой, и догадалась, что они оба удостоились аудиенции короля Испании, но один утром, а другой вечером. Она также поняла, что сэр Роберт Бойль изучает какие-то таинственные, невидимые глазу вещества, «пленники самих себя», которые он называл «газами»[147]. Ирландец говорил и о том, что ученые вынуждены защищать свои научные открытия от варваров инквизиции, а это неминуемо приведет к созданию тайных обществ, члены которых смогут узнавать друг друга только по особым, им одним известным знакам…

Шла живая беседа, собеседники обменивались мнениями, точные и наполненные смыслом слова порхали над неярким светом маленького костра на пляже.

Сонный взгляд Анжелики остановился на интригующей ее паре.

Прекрасная дама сидела с отсутствующим видом и не говорила ни слова, поэтому Анжелика никак не могла понять, следит ли она за ходом беседы или нет. Либо испанка понимала все, либо ничего.

Что до аббата, то он явно был из той породы исчезнувших музыкантов, странствующих рыцарей и вдохновленных поэтов, которые всю жизнь кладут на алтарь любви, чтобы, когда дама отвергнет его, умереть в тот же день. Анжелика задавалась вопросом о природе отношений англичанина и красавицы испанки. Случайные попутчики, встретившиеся на празднике? Или их сближают воспоминания о старой связи?

Может, она была его тайным советчиком, когда он приезжал на континент из туманного Лондона? Связывали ли этих двух непохожих и сильных людей узы, похожие на те, что с каждым днем все крепче и крепче соединяют ее с Жоффреем?

И почему они вместе? Потому что схожи их души? Потому что они понимают друг друга? Или желают? А может, потому что они не могут забыть друг друга и жить порознь? Или потому что они попросту не в силах расстаться?

Анжелика чуть улыбнулась, слушая оживленную беседу мужчин, рассказывающих друг другу о своих открытиях.

Жоффрей вел беседу в привычной для него манере — полунасмешливо-полусерьезно, словно прожил несколько жизней, собирая знания, накопленные во всех уголках света.

Стояла глубокая ночь.

Костры и факелы горели уже не так ярко, то там, то здесь их тушили, чтобы они не мешали обитателям лагеря отдыхать, погрузившись в быстротечный сон. Было еще очень темно.

Роберт Бойль встал, сообщив, что сегодня он должен отправиться в Сен-Жан-де-Люз, чтобы встретиться там с английской королевой.

Силуэты трех гостей растворились в темноте ночи. Анжелика смотрела им вслед и думала, что надолго сохранит в своей памяти образ странной, счастливой пары, подарившей ей надежду на то, что в мире, быть может, еще сохранились укромные уголки, где, ускользнув от враждебности окружающего мира, можно обрести счастье, осуществить надежды и мечты и, избежав опасности, выстоять и победить.

Другая встреча минувшего дня, так поразившая ее накануне, теперь казалась смешным и нелепым порождением мистической истерии от религиозной процессии. Сумасшедших везде хватает!..

Жоффрей тоже выглядел довольным случайной встречей и разговором с одним из крупнейших ученых мира.

Анжелика опустила голову на плечо мужа и закрыла глаза.

Проснувшись, она увидела розовое сияние зари, лившееся с востока из-за высокого мыса на испанском берегу.

— ВАШ супруг встречался вчера с королем Испании… И что, в каком настроении тот был? — так на следующий день начала разговор Мадемуазель. Анжелике не удалось принять более уместный в подобной ситуации озадаченный вид, однако принцесса, видимо, этого не заметила. Молодая женщина начинала понимать, что при дворе каждый предпочитал скрывать свои мысли, и ответила уклончиво:

— Пусть Ваше Высочество простит меня! В эти дни мне редко выпадает возможность поговорить с мужем, он ведь тоже так занят на службе у Его Величества…

— Я знаю, что отнимаю у вас много времени! Но кроме вас, мне здесь больше не с кем поболтать. Даже в подобном хаосе вы не теряете головы. А вот я со вчерашнего дня не нахожу себе места. Так что же рассказал вам супруг?

Анжелика заметила, что в вопросах внешней политики мужья, как правило, не откровенничают с женщинами, и в особенности — с женами.

— Кажется, ваша пара и в этом случае является исключением, — не отставала от нее Мадемуазель.

Анжелика понимала, что несколько обнадеживающих слов ничего не будут ей стоить, а принцесса де Монпансье жаждет узнать, состоится ли свадьба.

И тогда, стараясь унять волнение принцессы, графиня де Пейрак заверила Мадемуазель, что убеждена в благополучном исходе.

Как и обер-гофмаршал, она заявила, что хотя ей неизвестны тайны небожителей, но все же она может сказать — Анжелика особо выделила слово «может», — что, по ее мнению и по мнению ее мужа, все решится в течение двух-трех дней или даже часов. Она также добавила, что благоприятный исход зависит от доброй воли министров, которые должны вычеркнуть пару-тройку пунктов из договора, дабы успокоить гордость испанского монарха… И от Марии-Терезии!.. Ведь с тех пор, как инфанта увидела письмо короля Франции — то, которое ей не позволили прочесть, — она вряд ли так просто откажется от союза со столь галантным монархом. Так что, когда наступит подходящий момент, Мария-Терезия сделает решающий ход.

— Дочь властвует над сердцем отца! — облегченно промолвила Мадемуазель.

После она рассказывала всем, кто хотел ее слушать: «Мадам де Пейрак намекнула, что ее муж сумел получить аудиенцию у испанского короля. Подумать только, у этих дворян с Юга связи повсюду и даже горы им не помеха». И повторяла с таинственным видом: «Дочь властвует над сердцем отца!» Вскоре ее слова твердили повсюду.

Оптимисты утверждали, что инфанта — которую они даже не видели — непременно заставит короля уступить.

Другие же считали, что конец гегемонии Испании в Европе — утопия, в которую не поверит ни один здравомыслящий человек.

Но все они немного опоздали со своими суждениями.

«Здравомыслящие люди», то есть кардинал Джулио Мазарини и дон Луис де Аро де Гусман, снова встретились с глазу на глаз. Кардинал был серьезно болен, но сейчас недомогание не могло его остановить… Нужно было искать выход из тупика, так что оба министра с головой окунулись в работу.

28 мая главный распорядитель королевского гардероба Людовика XIV отбыл с приказом справиться об Их Величествах, которые, любезно приняв посланника, отправились на ежедневную прогулку к морю.

На следующий день в королевский дворец Сан-Себастьяна съехалось столько французов, что пришлось просить их посторониться и пропустить слуг испанского короля, но никто даже с места не сдвинулся. Все жаждали увидеть инфанту.

Над головами, как по волнам, истончая соблазнительные ароматы, плыли огромные блюда с яствами, и французские дворяне увлеченно обсуждали каждое из них: жаркое из крольчатины, куропатки с латуком, колбаса из мяса птицы на подложке из сливочного бисквита, свиные хрящики с артишоками… Кулинарное искусство высоко ценили при королевском дворе Испании, ведь всем известно, что королевский повар, служивший еще Филиппу III, отцу нынешнего монарха и Анны Австрийской, Франческо Мартинес Монтино[148], составил сборник рецептов, получивший название «Трактат о том, как накрывать праздничный стол».