Матерый волк вырвался вперед и седоки уже могли расслышать щелканье огромных зубов… Анжелика решительно схватилась за древко своего топорика. Она проклинала тяжелый кафтан стражника, сковывающий ее движения. Но все-таки она ухитрилась размашисто метнуть свое оружие! Матерый волк отчаянно завизжал и покатился по снегу. Его сотоварищи резко рванулись бежать назад, прочь от саней с опасными седоками! Лошади вдруг стали как вкопанные. Сани внезапно повернулись и все трое – Лефорт, Анжелика, возчик – очутились в снегу. Помогая друг другу, они поднялись на ноги.

– Я должна вернуть мое оружие, – сказала Анжелика.

– Вы сошли с ума! Теперь уже вы сошли с ума! – простонал швейцарец и вдруг повалился снова на снег. Он лишился чувств. Анжелика набрала полные горсти снега и принялась тереть лицо друга Петра. Франц Лефорт скоро опомнился. Анжелика неуклюже побежала к агонизирующему волку. Умирающий зверь обливался кровью. Он был смертельно ранен. Анжелика нагнулась и ее оружие вновь очутилось в ее руках. Она посмотрела на умирающего зверя. Франц Лефорт подошел к ней.

– Матерая волчица, – произнес он задумчиво.

– Волчица?! Я думала, вожаком стаи бывает волк!

– Редко! – Лефорт смотрел на издыхающую волчицу. – Чаще всего стаей руководит волчица!..

Оба замолчали. Анжелика не спрашивала, кого напомнила ее спутнику волчица! Конечно же, царицу Софию!..

Дальнейший путь протекал без трагических случайностей. Звезды и луна уже совершенно побледнели, когда сани подъехали к деревушке, состоявшей из пары десятков домов, деревянных сельских московитских домов. С первого взгляда возможно было подумать, что деревушка совершенно заброшена, но на самом деле это было не так! Откуда ни возьмись, бросились к подъезжающим саням вооруженные люди, но приостановились, узнав друга царя. Анжелика поняла, что молодого царя хорошо охраняют. Петр явно уже собрал своих сторонников и, должно быть, готовился к решающему столкновению со своей сестрой. Лефорта и Анжелику проводили в один из домов. Там, в бедно убранной комнате, сидел за деревянным столом Петр. Он показался Анжелике сумрачным и задумчивым.

– Снимите верхнюю одежду, – сказал он, никак более не приветствуя вошедших.

Лефорт и Анжелика освободились от неуклюжих верхних одежд. Лефорт помог своей спутнице стащить с плеч кафтан-шубу стражника. Анжелика положила на пол древко с топориком. Надо было сесть, но они ожидали позволения.

– Сядьте! – приказал царь.

Они сели на обычную для убранства московитских домов скамью без спинки.

Петр обратился к своему старшему другу:

– Франц, ты готовишься к возможным стычкам в городе? Собраны ли наши летучие отряды?

– Подготовка идет, – отвечал Лефорт с воодушевлением.

– Быстрее, быстрее! – Петр ударил кулаком по столешнице. – Как возможно быстрее! – повторил он.

– Да, да, не тревожься! – Лефорт помахал рукой.

Разговор шел на французском языке.

– А теперь ступай! – Петр по-прежнему обращался к Лефорту. – Я должен поговорить с герцогиней де Монбаррей наедине!

Лефорт поднялся и тотчас пошел к двери. Мужчины не подмигивали друг другу, как можно было бы ожидать, а оставались серьезны.

Едва дверь за Лефортом затворилась, как Петр начал разговор. Он сразу же заговорил просто, без церемоний.

– Кое-что мне уже известно, – сказал царь. – Но я хочу знать подробности вашего разговора с моей сестрой, а также подробности бегства Андре Рубо!

Анжелика подробно рассказала о своей беседе с царицей Софией. Петр кивал и глаза его то и дело вспыхивали грозными искрами.

– Что же касается бегства Андре Рубо, то этих подробностей я не знаю, – откровенно отвечала Анжелика.

Петр кивнул, затем произнес задумчиво:

– Так, стало быть, моя сестра потеряла сознание… Теперь она знает, что ее сын в Москве… – Он замолчал.

– Простите, Ваше Величество, – Анжелика пыталась говорить, не теряя чувства собственного достоинства. – Я не должна была говорить… но глаза матери, потерявшей сына!.. Она смотрела на меня такими печальными глазами…

Петр выкрикнул по-московитски какие-то слова. Это, должно быть, он произнес московитские ругательства. Анжелика сидела, опустив голову. Наконец она решилась говорить:

– Я сама – мать. Мои дети в опасности!

– Нет, это вы, герцогиня, подвергли меня страшной опасности! Вы такая же, как все женщины, такая же сука, готовая на любое предательство, на любое преступление ради спасения своей жизни, или жизни своих щенят, или жизни своего кобеля!..

Анжелика вскочила, не стерпев оскорбления:

– Замолчите! То, что вы – царь, отнюдь не дает вам права оскорблять даму, титулованную особу, подданную короля, с которым вы желаете поддерживать дружественные отношения!

– Оставьте! Вы в моих руках. София давно уже пришла в себя. Она ищет своего сына, ее люди рыскают по Москве. Но пусть только попробуют сунуться сюда!..

Анжелика обрадовалась:

– Неужели вы нашли Андре Рубо? – Но радость тотчас погасла. Анжелика понимала, что нет, Андре Рубо еще не найден!

– Если бы я нашел его! Я тотчас же отдал бы приказ уничтожить его!

– Но ведь он не знает о своем происхождении!

– Он узнает!

– Я сомневаюсь. София не решится сказать кому бы то ни было о своем сыне…

– Но это всего лишь ваши предположения, герцогиня! Вы уже натворили дел!

– Что мне делать?! Я готова понести наказание. И ваш друг Лефорт уже придумал для меня наказание. Он предлагает мне вернуться к Софии!

– Я предлагаю вам то же самое!

– Вы не боитесь, что я приму ее сторону? – рискнула спросить Анжелика.

Петр громко, басовито расхохотался:

– Зачем же вы так поступите? – спросил он сквозь смех.

– Хотя бы ради спасения своих детей! – сказала Анжелика с вызовом.

Новый взрыв хохота заставил молодого царя пригнуть буйные черные кудри к столешнице.

– Вы, разумеется, шутите! – заговорил он, одолев смех. – Я не думаю, чтобы вы были настолько глупы.

– Что глупого заключалось бы в подобном шаге? Мои дети находятся в руках царицы, так же, как я сейчас нахожусь в ваших руках…

Петр пристально посмотрел на герцогиню де Монбаррей. Анжелику поразила проницательность, беспощадная проницательность его взгляда.

– Не стоит со мной шутить, герцогиня! – проговорил молодой царь. И в глазах его вновь вспыхнул зловещий огонек. – Вы должны знать, я, именно я, выйду победителем из этой борьбы двух претендентов на московский престол, из борьбы царя Петра и царицы Софии! И горе тем, кто пойдет против меня! Я ничего не могу обещать вам, герцогиня! Я не обещаю вам спасти ваших детей! Я даже не обещаю сохранить вам жизнь! Но вы будете делать то, что я прикажу вам!..

Анжелика сама не понимала, почему она подчиняется этому высокорослому молодому человеку. Впрочем, почти все, чьи пути скрещивались с его путем, готовы были подчиняться ему!

– Да, – покорно отвечала Анжелика, – я вернусь к царице. Но… скажите мне, как это возможно?..

– Предоставьте организацию вашего возвращения мне, – сказал спокойно Петр.


Анжелика покорно отдала себя в руки сумрачных женщин в бесформенных платьях. Ей связали руки, затем завязали глаза черной тряпкой. Теперь она ничего не могла видеть. Но в который раз в своей жизни! Ее вели, направляли. Какое-то время она ощущала на своем лице покалывание морозного воздуха. Потом поняла, что ее внесли в закрытый экипаж. Глаза по-прежнему оставались завязанными непроницаемой черной материей. Жилистые женские руки держали ее. Началась дальняя дорога. В экипаже было в достаточной степени тепло. Невольно клонило в сон. Анжелика задремала. Она знала, что должна будет делать. Впрочем, ничего особенного ей и не предлагалось делать… Когда она согласилась возвратиться к Софии, ей вдруг пришло на мысль сделать Петру одно предложение.

– Ваше Величество! – рискнула предложить она. – Если уж я все равно возвращаюсь к Софии, то не покончить ли мне с ней разом?

– То есть?.. – Петр то ли действительно не понимал, что именно предлагает ему герцогиня де Монбаррей, то ли притворялся, будто не понимает, хотя обычно притворство не было ему свойственно.

– Если вы прикажете мне, я сумею добавить в кушанье или в питье Софии некоторые вещества, благодаря которым ее жизнь прекратится ранее, нежели это произошло бы без употребления подобных веществ! – Анжелика чувствовала сильное сердцебиение.

Царь Петр усмехнулся.

– Не прикажу! – сказал он жестко. – Не ждите, герцогиня, подобного приказа от меня! И самовольно не смейте действовать! Я желаю быть храбрым, но хранить благородство! Запомните это твердо!..

Итак, Анжелика должна была исполнить во дворце Софии опасную должность шпионки, действующей по приказанию молодого Петра.

– Если моя сестра все же отыщет своего сына, то вы, герцогиня, обязаны каким угодно способом устранить его! Отрубите ему голову, заколите кинжалом, отравите. Хороши все средства! Но Андре Рубо должен быть умерщвлен. Я никогда не стану отравлять мою единокровную сестру. Если она и умрет насильственной смертью, то только по приговору суда, справедливого суда! Но для того, чтобы уничтожить этого ее щенка, хороши все средства! Да, я вновь и вновь повторю это!..

Экипаж остановился. Анжелика проснулась от резкого толчка. Жесткие и жилистые женские руки грубовато вытащили ее наружу. Она была в домашнем платье и тотчас ощутила страшный холод. Ей развязали глаза. Но в первое мгновение ей показалось, будто глаза ее по-прежнему завязаны. Было темно вокруг. Анжелика поняла, что давно уже наступила ночь. Она была в совершенном одиночестве. Слух ее уловил шум отъезжающего по снегу экипажа. Это, должно быть, отъезжал возок, поставленный на полозья. Мороз немилосердно рвал и щипал руки, ноги и открытую шею Анжелики. Она понимала, что если тотчас не примется действовать, то может и замерзнуть! К ее удивлению, несмотря на царившую темноту ночи, она узнала ограду, окружавшую дворец Софии. Ноги Анжелики, обутые в легкие туфли, увязали в снегу. Она пробралась к забору, била в доски коченеющими кулаками, громко кричала на московитском языке, как научил ее Петр: